Часть 8

— Люцик, а когда ты меня кусать будешь? — муж нервно смотрит на меня. Он уже и не знает, каких закидонов ждать в следующий момент.
— Зачем? — глаз, который левый, начинает немножко дёргаться.
— Ну как? Вот ты меня любишь?
— Люблю, — осторожно говорит демон, ища очередной подвох в моих словах. Обычно, стоит мне начать разговор с этого вопроса, как ничем адекватным он не заканчивается. Из принципа, чтобы жизнь малиной не казалась.
— Обесчестил?
— Д-да, — у-у-у, какие мы нервные. У змейки уже оба глаза дёргаются.
— Женился?
— Женился, — и сама она как-то странно дёргается. Ути-пути, иди сюда, моя лапочка, я тебя упокою. Ой, то есть успокою.
— Детёнка мне заделал?
— Заделал, — солнышко моё алое начинает пятиться назад. Учитывая, что он жопкой на ковре, том самом, самодельном, куда кот всего себя вложил, так сказать, то приятного ему от этого мало. Не наждачка, но и не травушка-муравушка.
— Кусай тогда! — нет, ну всё же логично? Вот и я думаю, что логично. Не понимаю, чего он так удивлённо глазищами своими жёлтыми хлопает. Хлоп-хлоп. Хлоп-хлоп. Хлоп-хлоп…
— Ну… кусь? — он осторожно придвигается ко мне и прихватывает зубищами ушко. Хи-хи. Щикотно!
— И чо, и всё? — я возмущён до глубины души, которую мне великодушно оставили. То ли от щедрот душевных, то ли за ненадобностью. Ставлю в уме галочку разузнать о пригодности своей душонки, а то вдруг срок годности уже не тот, а я и не в курсе?
— А что ещё? — оп, второй глаз задёргался!
— А как же романтИк? Свечи там, танцы под луной, сладкие речи и зубки в шейку? Ну не, я так не играю! Скучно у вас как-то обращение в бессмертного происходит. В «Сумерках» и то интереснее было. Та хоть помирала страдальчески.
— Какое-такое обращение? — ну не, вот что непонятного? Или он что, не собирался со мной жить долго, счастливо, и снова долго? То есть он решил дождаться, пока смерть не разделит нас?
— Ты меня не лю-ю-ююбишь, — ну блять, ну снова раскис. Чёртовы гормоны. Скачут как розовые слоники по комнате, благо ещё не бегают, не прыгают, сволочи ушастые. — Ты со мной жить не хочешь. Ы-ы-ы-ы!
Люц от моей логики окончательно отъехал и завис. Как говорят тыжпрограммисты, надо перезагрузить. Трижды. На всякий случай, который, как известно, бывает всякий.
На щелчки пальцами не реагирует. Дёргаю за хвост — ноль внимания. Змеючка тоже в астрал ушла, постигать смысл бытия. Ладно, заветную кнопочку перезагрузки в другом месте поищу.
Совершаю наглые поползновения к своему мужу, посягая на невинность дьявольского отпрыска. Не отвлекаюсь на филей, в который почему-то нестерпимо хочется вонзиться зубками, и пальцами пытаюсь нащупать тот самый «Reset», и, судя по тому, как моего рогатика тряхануло, я его нахожу. Остановиться уже не могу, хочется надраться, подраться и выебать недотрогу. И если с первыми двумя пунктами у меня по вполне определённым причинам полный облом, то в последнем отказывать себе ну просто грешно. А уж когда та самая «недотрога», которая такая трогательная, что трогал бы и трогал, так сладко стонет… Ммм… Тут и у евнуха чудом всё вырастет.
Люцик лежит довольный, в позе звёздочки, глазки в кучку собрал. Я лежу на нём не менее довольный, похрумкивая найденной поблизости пачкой крекеров и не открывая глаз от своего бесценного.
— Рогатик, когда обращать меня будем-с?