шрамы

Когда Куинни проводит пальцем по пыльной рамке и спрашивает, кто изображён на фотографии, шрамы Ньюта расходятся, обнажая душевные щели. Он молчит, давится фальшивой улыбкой и совершенно (совершенно!) беззаботно отвечает:

- Никто.

Для Ньюта это уже никто, а для Куинни - это кто-то важный для Скамандера, определённо.

- Она была тебе дорога? - Куинни похожа на кошку, которая мягко ластится к хозяину, мурлыкает на самое ухо.

Ньют на это слишком легко ведётся, чёрт возьми.

- Да.

Он вспоминать это не хочет, потому что переживать это второй раз - не самое лучшее удовольствие. Воспоминания - краски. Краски, связанные с ней, все тёмные.

Они познакомились на втором курсе на уроке зельеварения. Он - мальчишка с вихристыми рыжими волосами, словно прутики торчащие в разные стороны, и она - ухоженная и сладкоголосая девочка, с пронзительными голубыми глазами и мягкой улыбкой. Улыбкой, оставившей первый шрам.

Она первая заговорила с ним, первая ткнула пальцем в его изрисованный зверюшками учебник, первая улыбнулась, первая спросила его имя.

- Ньют, - хрипло произнёс он, чувствуя, как в горле все пересохло. - Ньютон Скамандер.

Она заливисто засмеялась, прижимая к своей мантии, которая тенью ползла за её спиной, учебник, и оглянулась по сторонам.

- А я Лета Лейстрендж. Но ты никому не говори, хорошо? Меня могут засмеять. Ты милый.

И ушла, оставив после себя эфемерный запах лжи и притворства. Не её.

После того знакомства в кабинете зельеварения, Лета Лестрейндж смотрела на него в общей столовой, выискивая своим пронзительным голубым взглядом, улыбалась, когда они пересекались, и пыталась заговорить на уроках, задавая рядовые вопросы, когда их ставили в пару. Будто все учителя сговорились, заметили между ними тонкую красную нить, которую даже они ещё не замечали, и решили немного помочь.

Как опрометчиво.

Курсы протекали как река: то слишком быстро, то застаиваясь, будто что-то переградило путь. Красная нить, некогда тонкая и совершенно слабая, крепла и все сильнее оплетала их запястья, впиваясь в кожу.

На четвёртом курсе Ньют совершил свою главную ошибку. Рассказал Лете Лейстрендж о че-мо-да-не.

- Это потрясающе, - выдохнула она, спускаясь по хлипкой лесенке вниз, - это просто потрясающе, Ньют. Это... волшебно.

Ньют покраснел, кажется, до кончиков ушей, почувствовал, как полопавшиеся губы непроизвольно растягиваются в смущенную улыбку. Лета Лестрейндж - совершенная и прекрасная - первая узнала его самую большую тайну. Первая, кто коснулась её своими пальцами, лаская.

Она осматривала это место с затаенным дыханием, с искрами в глазах, и, кажется, не могла вымолвить и слова. Они здесь были не нужны, потому что такое описать невозможно. Отдельные зоны климата, разделенные друг от друга и прочно перекрытые завесой волшебства, в которых жили фантастические животные. Самые разнообразные, которых Лета видела только на картинках в учебнике.

- Откуда? - она на секунду замялась, переводя на него взгляд, - Откуда ты все это взял?

- Брат подарил, - просто ответил Ньют, - он знает, что я помешан на животных и на День рождения решил сделать мне подарок. Чемодан. Здесь я все делал сам, и животных искал сам. На каникулах, иногда прогуливая уроки. Все сам.

Они находились внутри совершенно другого мира целый день. Ньют рассказывал о каждом животном, разрешал их трогать, брать на руки, гладить, кормить. Лета задыхалась от накатившихся эмоций, смеялась, интересовалась, а затем Ньют заметил, что она плачет. Зажимает ладонью рот, а светлые щеки расчерчивают блестящие полоски от слез, которые каплями срываются с её лица, разбиваясь о землю.

- Лета, - он мягко коснулся пальцами её плеча, сжимая его и разворачивая к себе. Глаза в глаза. - Что-то случилось?

Она отрицательно повела головой, тёмные волосы прилипли к её щекам, и Ньют позволил себе такую вольностью, о которой ранее даже не помышлял. Скамандер коснулся её щёк пальцами, убирая тёмные пряди и аккурат вытирая слёзы. Глаза в глаза. Одно дыхание на двоих. Лета, кажется, впервые видит его настолько близко: россыпь бледных веснушек по всему лицу, зелёные глаза с серыми вкраплениями и поджатые губы.

"Я его напугала, - думает она, - Напугала".

Перешагнуть грань - одно движение, а вернуться обратно за неё - тысяча попыток.

Ньют перешагивает.

Касается сухими губами её лба, прижимаясь, и ощущает, как она вздрагивает. Те, кто называют её змейкой, идиоты. Она птица, заточенная в золотую клетку и пригвожденная к ней своей фамилией, как цепью.

- Я хочу быть магозоологом, - она шепчет, прижимается губами к его подбородку, добираясь до губ и застывая всего на мгновение. - Я хочу быть магозоологом с тобой.

Грань трещит по швам, а губы Леты Лестрейдж касаются его.

Все идёт к чертям, когда они переходят на шестой курс. Привычная лучезарная Лета Лейстрендж приезжает с летних каникул осунувшаяся, с ядовитой улыбкой на губах, источающей яд, и полностью солидарная с пропагандистскими намерениями Геллерта Грин-де-Вальда.

- Грязнокровкам не место в Хогвартсе, они позорят волшебников, - она усмехается, прижимается подбородком к его плечу и переплетает пальцы. - Ты согласен со мной, Ньют?

В библиотеке, кроме них, только давящая тишина.

Он захлопывает книгу, что пылинки поднимаются в воздух, и произносит чётко:

- Нет.

Лета вскидывается тут же; стул терзает пол, а Лестрейндж едва ли не задыхается от возмущения.

- Что значит "нет", Ньют? Что это, чёрт возьми, значит?! - она кричит.

В библиотеке, кроме них, эхо голоса Леты.

- Чистота крови не определяет волшебника, - Ньют поднимает на неё взгляд, и Лета не выдерживает.

В библиотеке, кроме них, эхо от пощечины.

Больше Лета при нем этот разговор не затевала и старалась игнорировать. Поначалу Ньют ловил её за запястье, пытался спросить, что все это значит, но она лишь шипела в ответ и вырывала руку, уходя со своей стайкой змеек. Потом даже это сошло на нет, и Ньют практически все своё время проводил в чемодане, смотрелся в потрескавшееся зеркало и видел шрамы. Те, что оставили животные, затянулись белой кожицей, те, что оставляет Лета Лейстрендж, кровоточат каждый день.

Все пошло к черту, когда они перешли на шестой курс, а Лета Лейстрендж промолчала о том, что в Выручай-комнате держит Окками.

Чёрт помнит, когда один из студентов обнаружил эту комнату и увидел целое гнездо серебристых яиц.

Чёрт помнит, как Ньют успел вовремя спасти этого мальчишку, которого Окками лишь задел крылом.

Чёрт помнит, как Лета Лейстрендж стояла в проёме дверей, белая, как камень.

Ньют помнит, как директор отчислил его за угрозу жизни студента, а Альбус Дамблдор пытался защитить его.

Лета помнит, как Ньют смотрел на неё, держа в руке свой потрепанный чемодан, а она высилась над ним, стоя на лестнице.

Хогвартс помнит и знает.

- Ньют, - мягко тянет Куинни, едва заметно улыбаясь, - Ньют.

- Пожалуйста, не читайте мои мысли, - он смеётся. - Пожалуйста.

- Ньют, она лишь брала, тебе нужна та, кто будет отдавать, - Куинни замолкает.

Ньюту нужна та, кто сможет залечить душевные шрамы. С телесными он и сам справится.