Глава 4.

За временем Агнесс следила внимательно; увидев, что до праздника осталось полтора часа, она живо начала собираться. Собственно, ей надо было успеть только освежиться, заново причесать волосы (можно себе позволить выпустить пару локонов) и надеть единственное свое платье, считавшееся нарядным – жемчужно-серое, с черным воротничком и черными пуговицами. Но она предпочла бы собраться заранее и посидеть в гостиной с романом тому, чтобы наблюдать склоку, которая непременно развернется в спальне, когда начнут готовиться к вечеру Гестер и Стелла с подругами.
Некоторое время Агнесс колебалась, рассказывать ли Энтони то, что она узнала от Аделины, но в итоге решила: не стоит. Что с того, что Мальсибер подарил Гестер гуашевые краски? Энтони не знает, какова его невеста? Знает прекрасно. Жаль, тому человеку невозможно раскрыть глаза. Ему предстоит острая боль разочарования.
Гостиная между тем наполнялась предвкушающими праздник слизеринцами. Чинно выходили из комнат мальчики во фраках. Даже Снейп - в будничной, правда, одежде – вытащился из любимого угла: Слизнорт позвал и его, к немалому удивлению всего факультета. Наверное, Энтони или Летиция Гэмп похлопотали: покровительствуя Снейпу, они пытались ввести его в светский круг. Вот, подражая походке взрослой девушки, проплыла через гостиную Александрина Берк, в кружевном кремовом платье похожая на ангела с рождественской открытки. Она шла под руку с братом Адальбертом, будто бы забыв все ссоры: обычно брат сильно ревновал к тому вниманию, с каким относились к прелестной девочке остальные ребята. Старшие Берки, Септимус и Гесиона, также были приглашены, хоть и учились на другом факультете: не позвать столь достойных юношу и девицу профессор Слизнорт никогда бы себе не позволил.
Семикурсницы Лавиния Селвин и Офелия Яксли, одна в белом, другая в голубом платье, прошли мимо, шепотом что-то обсуждая. Оливер Монтегю, проходя мимо зеркала, сделал изящный разворот. Агнесс слегка поморщилась: Оливер слишком рисовался.
Из спальни выпорхнули наконец и её однокурсницы; из-за книжки Агнесс позволила себе бросить насмешливый взгляд. Первой ей бросилась в глаза Стелла, как и планировалось, разряженная в розовый шелк, в некоторых местах забавно обтягивавший её слоновью фигуру. Рядом семенила в бархатном зеленом костюмчике Имельда Пак. Прошло некоторое время, прежде чем появилась Гестер с подругами.
Хорнби, как всегда, выглядела безупречно: не сказать, чтобы особенно разрядилась, в отличие от многих, но простое и строгое бежевое платье ей удивительно шло. Нежное лицо в ореоле мягких, тоже строго зачесанных волос хранило высокомерно-спокойное выражение. «Наверняка идет, чтобы не дать Электре наслаждаться праздником. Что за злобное существо. Она никогда не вела себя безупречно по отношению к Энтони, и тем не менее, весь позор достался ему, а её считают мученицей». Шедшая позади Гестер и Муфалды Аделина помахала Агнесс ручкой.
Наконец появился и Энтони в черном фраке. Подал Агнесс руку:
- Что ж, идем?
Не без тайного удовольствия она взяла кузена за локоть. Что ж, если на празднике появится тот человек, надо продемонстрировать ему спокойствие и гордость.
Тот человек, точно, уже был в уютных покоях профессора Слизнорта. Расслабленно сидел на диване в окружении неизменной компании: Регулуса Блэка, Альфреда Эйвери и Мортимера Мальсибера и был, кажется, совершенно доволен жизнью. Увы, Агнесс понимала, откуда происходит такое довольство: взгляд Барти был прикован к хрупкой фигурке Гестер, усевшейся с подругами за низкий столик напротив. За Регулусом, как всегда, ревниво следила Стелла.
- Мистер Гринграсс, приветствую! Именинница вас заждалась, - радушно поспешил навстречу Энтони профессор Слизнорт. Агнесс, сделав книксен, робко отступила в сторону; Летиция Гэмп, очевидно, распоряжавшаяся приемом, приветливо указала ей на место довольно близко от того, где должна была сидеть Электра. «Это из-за Энтони, которого наверняка усадят рядом с ней», - машинально отметила Агнесс, дивясь наряду итальянки: черное, с едва заметной золотой вышивкой у груди платье никто бы не назвал безвкусным, но в вечернем свете свечей среди темных тонов комнаты оно выглядело слишком мрачно для праздника.
Зато саму именинницу в мрачности никто бы не упрекнул. В лиловом платье с отделкой цвета фуксии, с чайной розой в навитых на черепаховом гребне волосах, Электра обмахивалась вышитым веером и радостно блестела кобальтовыми глазами. Церемонно поздравив её, Энтони приложился к ручке, а затем, слегка прищурившись, выдал одну из своих острот, которые приберегал лишь для тех, кого действительно хотел рассмешить.
Непринужденные беседы, приглушенный свет, вкусные запахи вселяли в душу томность. Агнесс благодушно и немного сонно улыбалась, поглядывая на того человека и для приличия иногда переводя взгляд на кого-нибудь еще – то на семейство Берков, то на другую подругу именинницы, Линнет Фоули, в кремовом платье сидевшую за фортепьяно. Лишь заметив, что пальцы Линнет мягко касаются клавиш, Агнесс прислушалась и различила льющуюся по комнате нежнейшую мелодию. «Зеленые рукава».
Агнесс знала историю этой песни. И теперь, слушая и глядя на самого главного человека в её жизни, она задумалась: пожалуй, он столь же жесток и деспотичен, как Генрих VIII, и женщину, в которой разочаруется, без раздумий пошлет на плаху. Но ведь и здесь все зависит от женщины: можно быть Анной Болейн, а можно – Джейн Сеймур. Зачарованная мечтами, она едва не пропустила минуту, когда стали усаживаться за стол.
Электра сидела на почетном месте, по правую руку от Слизнорта, сияющая, нарядная. Казалось, она верила, что все, собравшиеся здесь, искренне желают ей добра и рады её радости. Слизнорт провозгласил первый тост, и все потянулись с бокалами… Неужели она думала, что и Гестер пьет за её здоровье?
Все уселись на места и занялись кто жареной уткой, кто телятиной. Энтони передал Агнесс кусочек грудки и вернулся к прерванному разговору с Электрой. Тот человек зовуще смотрел на Гестер, она улыбалась… Кое-кто – к примеру, Линнет – откровенно позевывал.
И вдруг захлопали крылья. Сидевшая с краю Гортензия Макс, первокурсница, кузина Аделины, резво вскочила и впустила сову, бившуюся в двери. Птица, тяжело хлопая крыльями, бросила перед Электрой сверток в подарочной бумаге, схватила со стола кусочек телятины и исчезла.
Электра взяла сверток, нетерпеливо улыбаясь. Обе её подруги почему-то побледнели и напряглись, и с встревоженным лицом привстал на цыпочки Саймон Хорнби. Под бумагой, быстро разорванной тонкими пальчиками, оказалась белая коробка. Едва Электра приподняла крышку, заиграла музыка: «Кумпарсита», звучавшая нарочито замедленно и развязно.
Внезапно кувыркнувшись, коробка опрокинулась сама, и посреди стола оказались две человеческие фигурки. Агнесс вздрогнула: фигурки были полностью обнажены, и при всей их миниатюрности не составляло никакого труда узнать в них Электру и Энтони.
Сидящие за столом ахнули. Слизнорт застыл с раскрытым ртом, но многие потянулись, чтобы лучше увидеть происходящее. Агнесс, вжавшись в спинку стула, не могла даже отвернуться: она отупело смотрела, как фигурки принимали бесстыдные позы и совершали какие-то невероятные, отвратительные действия. Их тела выгибались, открывая зрителям то, что при любых условиях должно быть скрыто от посторонних глаз. Сквозь музыку пробивались утробные животные стоны.
Энтони, Летиция, Мальсибер и даже Снейп схватились за палочки, пытаясь остановить омерзительное представление, но заклинания не помогали. Извиваясь, фигурки продолжали кататься по столу. Саймон Хорнби поймал их было, но они выскользнули у него из рук, упали на ковер и там продолжили мерзкую забаву, кажется, весьма увеличившись при этом в размерах. Задыхаясь от стыда, Агнесс, однако, не знала, что предпринять.
Наконец Снейпу удалось трансфигурировать фигурки в пыль, которую он и убрал Тергео. Хотя его неопрятный вид вызывал брезгливость, Агнесс готова была расцеловать его. Музыка оборвалась, стоны замолкли. Слизнорт, весь дрожа, потер левую половину груди и нервно кивнул.
- Очень хорошо… Благодарю вас, мистер… Снейп. Я полагаю… Полагаю…
Его слова перевал заливистый хохот Электры. Откинувшись на спинку стула, та билась в конвульсиях истерического смеха, пока Летиция Гэмп, подняв её за локти, не вывела прочь. Энтони, сухо кивнув всем, тоже вышел. Линнет оставалась на месте, с глубоким презрением глядя на Гестер. У той в лице ничто не изменилось, и тем не менее Агнесс могла бы поклясться, что сейчас Хорнби счастлива. И Крауч готов был приблизиться к ней – невозмутимый, но тоже, без сомнения, счастливый.
- Дрянь, дрянь! – зашипел Саймон, перегнувшись через стол. – Ты думаешь, я не понял, кто за этим стоит? Я клянусь, что ты пожалеешь!
- Повежливее, - осадил его Крауч. – Следите за манерами, молодой человек.
- Повежливее? С ней? Да вы просто не знаете… - Саймон внезапно замолк, словно его язык пристал к небу. Гестер на сей раз не сдержала улыбки, и брат, схватив с тарелки утиную косточку, запустил в нее. Кость повисла в воздухе.
- Пасхальные каникулы скоро, - ласково пообещала Гестер и устало встала. – Проводите меня, мистер Крауч. Профессор, прошу извинить.
И другие стали расходиться. Кажется, радостно перешептываясь: большинство людей всегда радуются чужому унижению. Агнесс бессильно всхлипнула и с трудом, не глядя на совсем раскисшего профессора Слизнорта, поднялась. Следовало найти Энтони.
…Он стоял в коридоре второго этажа, сцепив руки за спиной, и смотрел в окно, по виду – совершенно спокойный. Но Агнесс-то знала цену его спокойствию: он и после наказаний мог сохранять невозмутимость.
- Энтони, - тихо позвала она, коснувшись его плеча. Он не обернулся, но девушка поняла: он ощутил её присутствие, и ему легче.
- Она ответит, Агнесс, - он вздохнул. – Она поплатится. Она пожалеет об этом.
Агнесс чуть прижалась щекой к его плечу.

Линнет Фоули.
Линнет смогла подняться с места, лишь когда комнаты Слизнорта почти опустели. Горечь бессилия, осознание того, что они допустили, что рано расслабились, высасывали все силы. И как она могла быть столь наивной, чтобы подумать, будто Барти следует раскрыть на Гестер глаза! Наверняка он посчитал слова Линнет клеветой и только разозлился. Страшно подумать, что будет теперь. Хотя предположить можно.
Миссис Мелифлуа, конечно, не станет наказывать дочь. Родители Гринграсса могут отнестись к позору сына более сурово, но Мерлин с ними – пусть хоть Круциатуса отведает. В конце концов, он тоже виноват, это из-за него Гестер разозлилась на Электру, из-за него решилась на месть. Может, брат Электры наконец вызовет Гринграсса на дуэль – это тоже будет справедливо.
Но кроме родителей, семьи, есть еще однокурсники. Есть весь Хогвартс, по которому мгновенно разлетаются вести о чьем-то унижении. Каково будет завтра Электре явиться в Большой зал, смотреть в глаза преподавателям, видеть торжествующих гриффиндорцев и хаффлпаффцев, среди которых немало грязнокровок? Разве того она ожидала от дня рождения?
Захлебываясь от горечи, Линнет покинула покои декана. Гостиная, как она и ожидала, была полна народу; при её появлении все смолкли – скверный знак, дальше некуда, до чего скверный. Злорадные, колючие взгляды. Гестер нет – наверное, благодарит маленького Крауча, зато её подружки перешептываются, явно смакуя подробности. Скромные и высоконравственные девицы, ничего не скажешь. Впрочем, Линнет и саму представление не шокировало должным образом: Оливер пару раз показывал ей непристойные гравюры.
А как доволен Адальберт Берк, как вздрагивают в улыбке нежные губы его сестренки, как утробно смеется Стелла Булстроуд, а Имельда Пак хихикает подобострастно! Если бы можно было разбить окна и в безопасности наблюдать, как затопит этот серпентарий ледяная мутная вода... Как они будут, захлебываясь, барахтаться в нечистотах… Картинка была настолько яркой, что Линнет ощутила улыбку на губах.
Когда она вошла в спальню, Электра уже была в постели.
- Спит, - сообщила Летиция, сидевшая тут же. – Я дала ей Сон-без-сновидений.
Что ж, правильно; что еще можно было сделать? Летиция уже переоделась в пеньюар, и Линнет последовала её примеру. Некоторое время подруги молчали.
- Можем себя поздравить с замечательным результатом бездействия, - злобно бросила Линнет наконец.
- Прошу, не говори ничего, - Летиция провела по лицу руками. – Ну как же нам теперь быть?
- Принять то, что вышло, - Линнет пожала худыми плечами. – Разве мы можем что-то исправить? Сплетни ходят давно. Сейчас они на некоторое время просто усилятся, а потом все равно умолкнут сами.
Летиция с состраданием взглянула на спящую Электру. Бледный чистый профиль той слегка заострился в ночных тенях. Сущий ребенок, невинная маленькая девочка.
- Каково будет Элли. И Энтони…
Линнет рассердилась – её всегда раздражало чье-то нытье.
- Они сами виноваты, в конце концов. Переживут и забудут. Вот Снейп ничего не сделал с собой после того случая – а обнажили не куклу, а его самого. Хотя, может, простолюдины не столь чувствительны…
- Перестань, - поморщилась Летиция. – Не напоминай мне эту мерзость. И вообще, Северуса надо поблагодарить. Именно он остановил... ты поняла, о чем я.
Линнет фыркнула. «Да уж, его отблагодарят. Поди, пришлют такие же фигурки Поттера и грязнокровки, чтобы он развлекался перед сном».
- Саймона, думаю, на каникулах высекут, - вспомнила Линнет. – Он обругал Гестер и запустил в нее объедком.
Летиция покраснела, тонкие ноздри слегка раздулись.
- Да она святого доведет. Вот же piccolo malato di indole! Маленькая злюка. Как Барти не понимает? Вроде бы умный человек.
- Умный? – Линнет вскинула бледные брови. – Да он идиот, такой же, как и Снейп, как и Регулус.
- Линнет, не стоит.
- Но это правда. Высокомерные фанатики, они упиваются своим умом, но ничего не понимают в тех, кто их окружает.
Губы Летиции сложились строгой складкой.
- От этого страдают прежде всего они сами. Их стоит пожалеть.
- Хорошо Барти пожалел Электру?
Обе снова обернулись к болезненному профилю подруги.
- У нее легкий характер, - голос Летиции дрогнул. – Надеюсь, она сможет не принимать все, что будет, слишком близко к сердцу.
- А все Энтони! – Линнет чувствовала, как в душе поднимается ненависть. – Что ему стоило начать роман с кем-то другим?
- И сейчас Гестер мстила бы кому-то другому. Ей же все равно. Энтони виноват, но его жаль. Быть вынужденным связать жизнь с этим злобным существом… К тому же сейчас ему придется хуже, чем даже Элли. У нее хотя бы есть мы, а у него – только малышка Агнесс. Её никто в расчет не берет.
Линнет хмыкнула: она заметила за ужином кое-что, последующими событиями вытесненное из памяти.
- Малышка Агнесс глаз не спускает с Крауча. Теперь ей придется, как Офелии, выбирать между возлюбленным и братом. Правда, следует учесть, что принц Гамлет влюблен в персонаж, не указанный в списке действующих лиц.
Летиция устало провела по волосам.
- Между прочим, Агнесс могла бы быть для Крауча куда лучшей партией. Жаль, что так все складывается. Что ж, мне кажется, нам надо попробовать уснуть. Ожидание тяжелее.
Спальне, несмотря на согревающие заклинания, все же было прохладно, ноги мерзли, и Линнет привыкла укутывать их платком. К досаде своей, она обнаружила, что платка нет – видимо, забыла в гостиной. Можно было бы призвать манящими чарами, но Линнет, зевнув, предпочла вылезти из постели и пойти поискать.
Холод камней чувствовался и сквозь тапочки. Морщась, сжимая руками плечи, прикрытые лишь кисеей, Линнет добежала до гостиной, но у входа остановилась: захотела присмотреться, нет ли там кого. Точно, у камина сидели двое.
Зеленоватое пламя бросало странные блики на русую голову Энтони Гринграса и на более светлые, вьющиеся волосы Мортимера Мальсибера. Выражения их лиц Линнет не могла разобрать, но голоса до нее все-таки долетали. Мортимер говорил вкрадчиво:
- Поверь, я сочувствую тебе из-за того, что произошло, но ты понимаешь, какой это удар по репутации. Прежнего уважения тебе не вернуть. И от родителей случившееся не скрыть.
- И не буду пытаться, - лениво возразил Энтони; Линнет поразилась тому, насколько буднично звучал его голос. – Они достаточно разумны, чтобы не придавать значение глупому розыгрышу.
- Но ты же понимаешь, что это не просто розыгрыш – это удар по чести. Теперь ты запятнан. Но всякое пятно смывается.
- Кровью, что ли? – Энтони усмехнулся. – Что ж, если узнаю точно, кто это сделал, с удовольствием вызову его на дуэль.
- Мы оба знаем, что это маленький Крауч, но прямых доказательств нет, а значит, и соваться не с чем.
- Допустим. Что ж, Крауч, думаю, накажет себя сам. Почему тебя это так волнует?
- Меня волнует твоя репутация, Энтони, - голос Мальсибера стал нетерпеливым. – Твоя дальнейшая жизнь. Как ты думаешь, станет ли отец вспоминать о каком-то глупом розыгрыше, если ты объявишь ему, что готовишься стать слугой Темного Лорда? Не об этом ли твой отец всегда мечтал?
Энтони фыркнул.
- В стремлении избежать мелких неприятностей нажить себе крупные? Благодарю, Мортимер. Боюсь, на сей раз твоя попытка вербовки провалена. Попытай счастье с кем-нибудь другим.
Гринграсс встал и пошел к выходу. На секунду обернулся:
- Да, я подумаю, требовать ли с тебя сатисфакции.
Линнет успела прижаться к стене – кажется, Энтони её не заметил. Призвав манящими чарами валявшийся в одном из кресел платок, она спешно шмыгнула в спальню. Завтра будет, что сообщить Электре и Летиции. Или все же не стоит? Да, лучше не надо. Вряд ли Мальсибер любит болтунов.

Барти Крауч
- Это... Это было чудовищно, - Гестер говорила сбивчиво и дрожа, хотя на ее лице было написано глубокое удовлетворение.
- Омерзительно, - вздохнул Барти. - А самое ужасное заключается в том, что в все произошедшее, - его голос предательски дрогнул, - правда.
Они стояли в Малой галерее. К вечеру галерея преобразилась, погрузившись в тусклый отсвет свечей и факелов. На противоположной стене в окружении подсвечников висело большое зеркало. Дрожащие огни придавали ему вид осеннего озера, в темной воде которого колышутся странные отсветы. В этом полумраке были отчетливо видны их с Гестер фигурки, держащееся за руки. Маленькие пальчики девушки нежно гладили его ладонь, и от ее прикосновений Барти казалось, что по всему его телу разливалось тепло.
- Ведь он - мой жених, - с презрением выплюнула Хорнби. Ее тонкую линию губ скривила гримаса омерзения, хотя в глазах мелькнул нездоровый блеск.
- Теперь связь стала явной, - прошептал Барти. Он не говорил громко, поскольку не знал, как отреагирует на все произошедшее Гестер. Что, если ей не понравилась его месть? Барти с замиранием сердца думал о том, как будет ужасно, если Она однажды разозлится на нее.
- Я очень благодарна тому, кто это сделал, - мило улыбнулась Хорнби. - Право, какое счастье, - погладила она ладонь Барти, - что на свете есть настоящие рыцари... Для которых потаскуха - это потаскуха...
- А королева - это Королева, - райвенкловец с восторгом чуть сжал рукой ее бежевую шелковую перчатку. Огоньки в зеркальной глади зашевелись, и их фигуры словно поплыли в колеблющейся глади. В некоторых зеркалах жили духи, и Барти с улыбкой вспоминал, как на первом курсе он побаивался их.
- Вы меня все смущаете, мистер Крауч, - Гестер сделала изящное движение. - С самого Рождественского бала.
- А Линнет.... Ваша кузина на стороне этой падшей женщины, - скривился он.
Только сейчас Барти понял, что не любит Линнет сильнее всех гостей злосчастной вечеринки. Даже Электра в лиловом платье с отделкой цвета фуксии, с чайной розой в навитых на черепаховом гребне волосах, не вызывала у Барти такого омерзения. Фоули он не переваривал за потраченный впустую год, за все свои порывы, ушедшие впустую, за то, что все его мечты, все его желания ушли в никуда. За то, что она сочла возможным сравнить его с… Впрочем, наплевать, у противника нет шансов.
- Линнет - вареная курица, - скривилась Гестер. - Единственная ее заслуга - умение играть на рояле, которое ей досталось от тетушки Лив, - улыбнулась она. - Тетя меня любила с детства, всегда дарила чудесные альбомы для рисования с бамбуковыми обложками, - легко повернулась девушка на каблуках.
- Вы привязаны друг к другу? - спросил Барти, осторожно, как бы невзначай, коснувшись локтя Гестер.
- Очень, - сказала с нежностью Хорнби. - Все говорят, что я ее копия - и внешне, и по характеру.
Крауч задумчиво помолчал. Счастливые семьи всегда были для него непостижимой тайной. Барти никогда не мог забыть один случай из детства. Как-то раз во время дня рождения матери мистер Крауч в очередной раз придрался к сыну за его "невнимательность". Барти ненавидел этот упрек за то, что отец всегда требовал от него "догадываться", что хотят родители. Сын, как обычно, отфыркивался от подобных замечаний. Однако в тот раз, когда ушли гости, отец сказал ему: "Не забывай, что вы все купаетесь в лучах моей славы". Барти побледнел, но с той минуты эти слова рефреном звучали у него в голове. Они в принципе были куда обиднее извечных упреков отца за завтраком, что коль скоро Барти живет с родителями, то обязан подчиняться их правилам или идти зарабатывать сам маггловским трудом. Прищуриваясь на блики турецкой лампы, Барти с ненавистью думал о том, чтобы ему поскорее исполнилось тридцать пять или сорок: о том счастливом дне, когда он будет настолько знаменит, что никто, ни одна живая душа ("ни одна тварь", - с ненавистью скривился парень) не посмеет сказать ему такие слова.
- ...А тетя ...Тетя в детстве гуляла со мной, покупая шоколадные лягушки, - смущенно улыбнулась Гестер.
- Значит, Ваша тетя - королева! - сказал Барти. - Но я не понимаю, как Ваш мерзкий брат смеет так обращаться с Вами, - скривился Барти. - Он смеет говорить гадости девушке, которая красивее вилы!
Крауч намеренно выбрал это сравнение, напоминая о разговоре за обедом. Хорнби посмотрела на полутемные своды и, томно вздохнув, снова погладила ладонь спутника.
- Дома он просто невыносим, - томно опустила девочка веки. - Я часто терплю его нападки. К счастью, у меня есть защитник, настоящий защитник, - выразительно посмотрела она на райвенкловца.
- Он поплатился за сегодняшнюю выходку! Непременно поплатиться! - воскликнул Барти. Перед глазами еще стояла картина, как Саймон Хорнби кричит: "Повежливее? С ней?" Он посмел бросить в это сказочно прекрасное создание утиную косточку, и не заблокируй Барти ее полет... «Струсил, ничтожество», - ехидно подумал Крауч. Вот уж с кем-с кем, а с Саймоном он не будет и церемониться с дуэлью, а сразу накормит слизняками.
Иное дело Гринграсс. Он мог быть опасным противником. Крауч не сомневался, что на дуэли Энтони будет обороняться, ожидая его промаха, чтобы перейти в контратаку. С ним не стоит миндальничать. "Лучше сразу заживо сжечь его зеленым огнем смерти, - подумал Барти. - Или "круциатус". Да, пожалуй, если Энтони посмеет вызвать его на дуэль, надо будет сразу беспощадно покончить с ним.
- Если он посмеет Вас обидеть... - "Обидеть ангела", - шепнул про себя Барти, - знайте, что он за это дорого заплатит!
- Давайте спустимся в наш холл, - шепнула Гестер, кокетливо подвигав маленькой лодочкой.
- Да, конечно, - пролепетал счастливый Барти. Хорнби чуть насмешливо потянула его за руку, словно обещая высшую награду.
Малая галерея закончилась, и они вышли к мраморной лестнице, освещенной газовыми фонарями. Барти смотрел, как легко играют огни свечей в бежевом атласе платья Гестер и почувствовал себя совсем счастливым. Перед глазами встала картинка из какого-то счастливого будущего. Был вечер и тусклые отблески свечей медленно озаряли дом. Барти, ставший уже высоким мужчиной, надевал фрак перед походом в театр, а Гестер хлопотала рядом, застегивая ему запонки. Затем он улыбнулся и ласково поправил жене маленькую шаль.
«Помнишь наш первый бал? – словно спрашивал он ее. - Ты ведь тогда была самой лучшей».
«Тогда? А сейчас?» – насмешливо спрашивали его карие глаза женщины. Гестер, словно поймав его мысли, послала Барти улыбку.
Наконец они вышли в полутемное пространство. В былые времена здесь стояла статуя вепря, но ее давно убрали. Убрали и чашу с вечно горящим огнем. Вместо них кое-где горели свечи, да газовые фонари отбрасывали с лестничных пролетов мутные блики.
- Мистер Крауч... Мне пора... - прошептала Хорнби.
- Вы уверены? - вздрогнул Барти. - Мисс Хорнби, я могу проводить Вас до гостиной.
- Не стоит. Не будем сегодня, - Гестер внимательно посмотрела в глада Барти, - провоцировать слухи. Закройте глаза, - прошептала она.
- Вы уве... - пролепетал опешивший Барти.
- Закройте глаза, - нетерпеливо сказала слизеринка. - И не смейте их открывать!
Райвенкловец пожал плечами и выполнил просьбу. Несколько мгновений перед ним словно растиралась темнота. Затем неожиданно для себя он почувствовал шевеление и близких запах цветочных духов. И только затем его губы ощутили нечто мягкое и суховатое. Он попытался открыть глаза, но маленькая ладошка закрыла их. Несколько минут он стоял счастливым, словно не веря в произошедшее. Затем, открыв глаза, с удивлением заметил, что никакой Гестер рядом не было. Впрочем, какое это имело значение? Мир словно приобрел удивительную легкость, и он, глубоко вздохнув, пошел к лестнице.

***

Круглая гостиная была пуста. Из встроенных в потолок салатовых ламп мерно лился тусклый свет. Судя по темным окнам с озерной водой, стояла глухая ночь. Мортимер Мальсибер, удобно устроившись в темно-зеленом кресле, вытянул ноги вперед и рассеянно смотрел на огонь. Гестер Хорнби сидела с ногами в кресле и, вздрагивая от сквозняка, напряженно смотрела вокруг.
- Электра получила по заслугам, - нарушила, наконец, она молчание. - Завтра вся школа, - облизнулась девушка, – узнает, какая она мразь.
- Охотно тебе в этом помогу, - плотоядно улыбнулся Мортимер.
- От тебя помощи… - махнула рукой Гестер. – Ты только обещаешь.
- В чем дело? Что такое? – насмешливо развел руками Мальсибер. – Я, право, чувствую себя Харрисом, пропевшим «Комические куплеты».
- Я ждала от тебя действенной помощи, - откинулась в кресле Гестер. – Малыш Барти был на высоте, я не спорю, а вот ты... - Взмахом палочки она направил к себе стоящую поодаль бутылку шампанского, заботливо приготовленную для дня рождения Электры Мелифлуа.
- Мы видим лишь очевидное и не замечаем скрытого, - улыбнулся Мортимер. – Крауч придумал отменную месть, я не спорю. Но кто по твоему написал ему письмо с просьбой о помощи? Кто помог ему надавить на дуру Макс? Кто договорился с маленькой Гортензией, что она вовремя пустит сову? Кто, наконец, под видом помощи помогал двигаться фигурам, помогая нашему другу управлять ими? Не спорю, Крауч отлично их заколдовал, однако тройные контрпроклятия…
- Так это был ты? – переспросила потрясенная Гестер. Взмахом палочки она превратила лежащий шар в высокий стеклянный бокал на тонкой ножке.
- Я, я, я, - охотно ответил Мальсибер. – Ты молодчина, Гести, отлично сыграла свою роль. Маленький Крауч почти наш. Темный Лорд будет тобой очень доволен.
- Темный Лорд? – на лице Хорнби впервые появилось выражение искренней одержимости и почтительного восторга. – Темный Лорд знает обо мне? – прошептала она.
- Конечно. Темный Лорд дорожит любыми сторонниками, тем более чистокровными, - теперь глаза Мальсибера сияли жетской решимостью. – Тебе будет обеспечена метка, Гести. Но сейчас у меня… Точнее, у Темного Лорда, к тебе просьба…
- Я повинуюсь…. – от холода Гестер укутала ноги одеялом и потягивала шампанское. – Но что для этого нужно?
- Поддержи маленькому Барти иллюзия счастья на два-три месяца. Пусть побудет счастлив в любви. Тем больнее будет потом падать, - многозначительно добавил Мортимер, подойдя к камину.
- Какая тебе выгода от этого? – Гестер рассматривала висевший над камином мраморный герб Слизерина.
- При душевной катастрофе легче направить человека в нужное русло, как говорит Антонин Долохов… И не спрашивай меня, кто такой Долохов, - махнул он рукой, - это тебе не владелец «Ведьминого досуга»!
- Значит... Гринграсс страдает и ради Темного Лорда? - прошептала Гестер.
- Крепкий орешек, гаденыш, - скривился Мортимер. – А он нам нужен живым и здоровым. Главное, - обернулся он к Гестер, - не упусти сейчас Барти. Ну а Гринграссу нужно еще несколько ударов. Пусть родители порвут помолвку, пусть станет изгоем. Тогда мы поможем ему, - в его глазах появился восторг.
- А что мне за это будет? – капризно поджала губки Гестер.
Мортимер не ответил. Пройдясь по гостиной, он остановился сначала возле группы светло-зеленых диванов, а затем – возле камина.
- Как насчет метки, Гести? – располагающе улыбнулся он. – Такой награде позавидует любой!
- Я… - пролепетала потрясенная Хорнби. – Я не….
«Если только тебя не ждет карьера алкоголички», - ехидно подумал Мальсибер, глядя на новый стакан шампанского в ее руке.