Глава 7. В плену его Кошмаров

Виктор Крам - новый преподаватель по полетам!
Кто бы мог подумать?!
Сказать, что для Гермионы это было ошеломляющей новостью, значит не заметить и промолчать.
И как теперь обращаться к нему?
Так, как она привыкла, или же как к остальным преподавателям?
Конечно, обстоятельства требовали второго варианта, только вот он был каким-то непривычным, и что самое главное, Виктору совсем не подходил. Гермиона привыкла видеть в этом человеке своего друга. Она привыкла видеть в нем парня, который ей по-настоящему нравился. Конечно, не так, как Рон, но все же симпатия была даже после стольких лет его отсутствия в ее жизни…
Аберфорт Дамблдор, ведший ее до башни старост школы, молчал, и Гермиона была с ним полностью солидарна, погрузившись в свои мысли, которые занимал бывший студент Болгарской Академии Дурмстранг.
Он, кстати, шел рядышком, время от времени перекидываясь с ней короткими фразами, но наверняка хотел завести более продолжительный разговор, вот только старик Дамблдор, кажется, смущал его своим присутствием.
Да и Гермиона не спешила заводить беседу, не решаясь заговорить первой.
Хотя бы потому, что не знала, как к нему можно обратиться.
По имени или официально – «Профессор Крам»?
Интересно, почему именно Хогвартс?
Почему он не стал преподавать у себя на родине?
И вообще, зачем ему пост преподавателя, если его ждало блестящее будущее ловца в сборной своей команды?
- В общем-то, мы почти пришли, - нарушил скованное молчание Дамблдор, остановившись посреди коридора.
Гермиона и Виктор недоуменно взглянули на старика.
– Я думаю, более нет смысла идти с вами дальше, - пробасил Аберфорт, должно быть предположивший, что является лишним в компании двоих молодых ребят. - Сейчас просто пройдете прямо до конца коридора, завернете налево и подниметесь на следующий этаж. Там увидите портрет с русалкой на берегу моря. Пароль – «Жемчужина Океана».
- Д… да, хорошо, спасибо, - Гермионе стало как-то не по себе. Что-то подсказывало ей, что Дамблдор заметил ее скованность по отношению к Виктору.
- Ах да… - произнес Аберфорт, обращаясь к вышеупомянутому Краму. – Вы, молодой человек, надеюсь, знакомы со школьными правилами… - развернулся и ушел.
Виктор проводил его удивленным взглядом.
- К чему это? – прошептал, взглянув на Гермиону.
Та промолчала, красноречиво заливаясь краской.
- Понятия не имею, - солгала и глазом не моргнула, после чего медленно, словно оттягивая время, последовала дальше.
- Должно быть, ты удивлена видеть меня здесь? - все же решил завести разговор Виктор, прекрасно замечая скованность и нерешительность своей давней знакомой.
- Честно сказать - да! Не ожидала, - Гермиона выдавила скромную улыбку. - Что подвигло тебя... то есть вас... то есть... - вот этого она и опасалась. Не зная, может ли теперь обращаться к нему на «ты», запнулась.
Виктор усмехнулся.
- Брось, Гермиона. Если я занял пост преподавателя в вашей школе, это не значит, что я перестал быть твоим другом. Ты можешь обращаться ко мне так, как прежде. По имени и на «ты», если дело не касается уроков, которые буду у вас преподавать. К сожалению, на этих уроках и я не смогу обращаться к тебе по имени.
- Да... просто ... как это сказать... В общем, я действительно не знала, как мне тебя называть. Профессор Крам, как-то непривычно звучит, не находишь?
Последнее Виктора рассмешило, и он, ничуть не стесняясь, расхохотался в голос, чем заставил обратить на себя внимание добрую половину студентов, все еще разгуливающих по коридорам родного Хогвартса.
- Что смешного? - не поняла Гермиона, но смех юноши был настолько заразительным, что и сама она, не выдержав, тихо рассмеялась.
- Профессор Крам? - выдавил он.
Девушка улыбнулась.
Перед ней стоял умный и сильный, еще больше возмужавший… Красивый… нет, не юноша… мужчина…
«Черт побери, Гермиона, успокойся!» - отдернула она саму себя.
Надо же. Появление Виктора действительно скрасило ее внутренний мирок.
- Звучит, конечно, не так плохо, и если ты будешь обращаться ко мне таким образом на уроке, я совсем не против. В остальном же называй по имени. Так как-то привычней, - развеял все мысли приятный голос, звучавший с очень приятным акцентом.
- Согласна! – кивнула Гермиона. – Но тут есть один маленький нюанс…
- Интересно, какой? – заинтересованно взглянул на нее Крам.
- Я не умею летать.
- Это поправимо, могу научить, - пожал плечами, мол – не проблема, я в своем деле ас.
- Не сомневаюсь, - Гермиона улыбнулась, но потом серьезно спросила: - Почему именно Хогвартс? Почему не Дурмстранг?
Все-таки Болгария - родная страна этого парня, и почему же он предпочел ей Англию было весьма интересным пунктом в списке ее вопросов.
- Хогвартс - замок, наполненный позитивными эмоциями, - чуть подумав, ответил Виктор. - Здесь тепло и уют, созданные дружбой, доверием и любовью. Мне понравилось тут еще тогда, когда проходил «Турнир Трех Волшебников». Ваша школа сильно отличается от Дурмстранга, где свои суровые законы и строгие правила. К тому же, здесь учится человек, который мне дорог, - на последних словах взглянул в медовые глаза собеседницы, заставив ее смутиться.
Ее ли он имел в виду?
Возможно!
Гермиона не могла это утверждать.
Она относилась к нему как к другу, не больше. Воспользовавшись им на четвертом курсе для того чтобы Рон ревновал, Гермиона даже предположить не могла, что знаменитый ловец Виктор Крам, красивый и сильный волшебник Болгарской академии Чародейства и Волшебства Дурмстранг, знаменитый ловец сборной по квиддичу, может всерьез ею заинтересоваться и так явно проявлять свою симпатию.
Но есть ли у него эта симпатия сейчас?
И если он имел в виду ни ее, тогда кого?
Глупый вопрос, ведь он никогда не был обделен женским вниманием.
Может быть, тут есть кто-то, кто ему нравится, и это вовсе не она.
Почему-то от этого стало немного грустно, но Гермиона быстренько отмела от себя подобные мысли.
Рон…
Она все еще любила Рона!
- А как же квиддич? Спорт?
Резкая смена темы разговора позабавила Виктора. Он прекрасно понял тактику общения. Девушка обходит стороной их прошлые отношения. Что же, препятствовать этому он не стал, приняв ее игру как должное. Зачем быть настойчивым?!
- Разве это может мешать человеку быть разносторонней личностью? – спросил, просверлив внимательным взглядом. – Я вполне могу совместить полезное с приятным. Если бы не был уверен в собственных возможностях, не был бы сейчас здесь, с тобой, - выделив слово «с тобой», он дал еще один красноречивый намек, только вот так и остался непонятым.
А может все-таки его поняли?
Гермиона почувствовала, как в груди разливается приятное тепло.
Все-таки хороший человек этот парень. Приятный…
- Можно вопрос? – спросил вдруг, поменявшись в лице.
- Конечно, - расторопно ответила Гермиона.
- Почему ты так усердно защищала Малфоя от нападок сокурсников? Ведь он часто подстрекал тебя твоим происхождением. Я помню это очень хорошо…
Да! Виктор Крам действительно очень хорошо помнил разговоры Драко Малфоя со своими друзьями о «Гриффиндорской Грязнокровке». И то, что случилось в Большом Зале, его немало удивило. То, как Гермиона защищала неудавшегося Пожирателя Смерти, было очень смелым и храбрым поступком. Другой на ее месте вряд ли бы заступился за этого высокомерного, заносчивого парня. Но Виктор знал, что эта девушка обладает очень доброй душой, таких людей очень мало в этом мире.
- Потому что отношение к нему несправедливое, - ответила она. – Да! Он напыщенный индюк, грубый истукан, но это всего лишь маска, за которой прячется другой Драко Малфой, которого никто не знает. Все эти аристократические стереотипы и ненависть к магглам впитывал в него отец. Такое воспитание присуще в чистокровных семьях. И то, что дети таких семей вырастают, ставя себя выше других, не их вина. Тут все зависит от родителей. Присутствовав в Визенгамоте на слушании четы Малфой, я впервые увидела, насколько сплоченное их семейство.
- Насколько добрым сердцем нужно обладать, чтобы забыть все унижения и обиды, которые тебе причинили? Воистину, Гермиона, ты святой человек! - улыбнулся Виктор, выслушав ее речь.
- Не преувеличивай, я вовсе не святая. Я обычный человек, у которого, как и у всех, свои трудности в жизни. И, к сожалению, - девушка тяжело вздохнула. - Порой я не могу справиться с ними в одиночку.
- А как же Рон, Гарри?
- Гарри… он рядом. Но сейчас, после войны, каждый из нас живет своей жизнью. Он строит отношения с Джинни и дело близится к свадьбе. Я очень рада за них и не хочу обременять их своими проблемами. А с Роном мы расстались. И в какой-то степени я рада, что все так получилось.
- Ты любишь его?
Гермиона не знала, было ли это вопросом или утверждением, но все же ответила:
- Да. Люблю. Но иногда любви недостаточно, чтобы быть вместе. Он предпочел мне другую, и я его прекрасно понимаю. Лаванда… она красивая, интересная, с ней не стыдно выйти в люди…
- Остановись… - Виктор поморщился, перестав следовать дальше. Гермиона недоуменно взглянула на него, обернувшись, так как успела пройти вперед, когда он так внезапно отстал от нее. – Больше не говори мне таких слов.
- Не понимаю…
- Не нужно принижать себя из-за подобных личностей…
- Я не принижаю, я говорю так, как есть.
- Нет, ты принижаешь, сама того не осознавая, - стоял на своем Виктор. – Пойми одно, Гермиона, внешность не главное в любви. В любви главное понимание и доверие.
- Жаль, что не все живут по такому принципу… - улыбнулась Гермиона. – Ты проводишь меня, или решил тут закончить свой путь? – произнесла весело.
Виктор только улыбнулся, последовав вслед за ней.
- Можно еще вопрос? – спросил сконфуженно.
- Зачем спрашиваешь, если знаешь ответ?! – эта его неизменная вежливость раздражала, когда они только познакомились.
Да! Так он воспитан. И это непременно хорошо. Но зачем все время спрашивать разрешения для того, чтобы что-то спросить? Бред!
Однако сейчас Гермиона так не думала. Виктор был галантным и очень приятным мужчиной.
Разве такой может раздражать?
- Браун говорила, что у тебя умерла тетя… - осторожно, боясь задеть за живое, он попытался приблизиться к истинным причинам ее грусти.
- Браун не сказала это, а провозгласила на всю школу, - усмехнулись ответ. - Да. Умерла.
- Прими мои соболезнования.
- Спасибо. Но прошу тебя, давай без жалости. Это очень удручает.
- Понимаю…
- Ее звали Нэнси, - тихо произнесла Гермиона, остановившись у портрета с русалкой. Виктор даже не заметил, как они дошли до башни старост. Да и не это его сейчас волновало. Девушка решила с ним поделиться своими переживаниями, и он был рад тому, что она ему доверилась. Да! Именно доверилась. Гермионе вдруг захотелось побыть с ним подольше. Рассказать ему о Нэнси. Поделиться своими переживаниями. И она это сделала: - Нэнси была для меня не просто родственницей, но и другом. Даже ближе, чем Гарри или Рон с Джинни. Она была моей родственной душой. Нэнси могла с точностью понять мое настроение, дать дельный совет. Мы были с ней как единое целое. Чувствовали друг друга даже по письмам.
- Как это произошло?
Гриффиндорка напряглась. То, как убили Нэнси, она не знала. Для нее это оставалось все еще неразгаданной загадкой, куда почему-то лезть совсем не хотелось. Она долго думала о том, что ей рассказали Нил Гольдман и ребята, пришедшие с ним. Но итог всегда был одним и тем же - все это больная фантазия ненормальных людей.
Ну и какой ответ она может дать на данный вопрос?
- Ты можешь не рассказывать, если не хочешь, - Виктор пожал плечами, давая понять, что не обидится, если она оставит его без ответа. Однако…
- По заключению врачей и следователей она покончила жизнь самоубийством. Но я не верю в это. У нее не было для этого причин. Я слишком хорошо ее знала, она бы так не поступила…
- Может, у нее были такие проблемы в жизни, о которых тебе знать не положено. Например, безответная любовь, - предположил Крам.
- Нет! Из-за такой глупости она бы не стала накладывать на себя руки, - опровергла его предположение Гермиона. – Да! В ее жизни было много горя и печали. Убили всех ее друзей, мать – мою бабушку, любимого человека. Но она все это пережила. Пришла в себя. Не могла она из-за этого совершить суицид. Ведь не могут два человека, связанные кровными узами, умереть в один день и в один час.
- А кто второй? – в глазах Виктора отразилась такая эмоция, словно ему только что сообщили о гибели какого-нибудь близкого человека.
- Дедушка, - ответила Гермиона. - Отец моей матери и Нэнси.
- Одновременно?
- Да! Говорят, на него напали уличное хулиганье, в результате чего он погиб. Но и в это я не верю. Что-то подсказывает мне, что убийца Нэнси и деда - один и тот же человек, все еще находившийся на свободе. И это не дает мне покоя.
- Гермиона… - позвал ее Виктор, прекрасно разглядев в ее взгляде беспокойство и терзания, заполненные пеленой слез. Он знал, что она плакала. Много плакала. Все-таки погибли не дальние родственники. – Все, что случилось, должно было случиться. Иногда мы не в силах что-либо изменить. Остается только смириться. Своими слезами ты ничем не сможешь им помочь, лишь сгрызешь саму себя.
- А я думала, что от прорицаний нет никакого толка, - мрачно усмехнулась Гермиона.
- Ты слишком явно проявляешь эмоции, не трудно догадаться, что ты еще много прольешь своих слез. А так, поверь мне, прорицание ерунда. Никто не знает, что у человека на уме. Жизнь сложная штука. Судьбу невозможно предугадать, - вымолвил, едва заметно улыбнувшись. - Мое умение понимать эмоции людей собственная заслуга. Думаешь я напрасно всегда только смотрел на тебя, казавшись несговорчивым? Нет! Мне не только нравилось наблюдать за тобой и всеми твоими действиями. Я изучал тебя. Пытался понять, какой ты человек.
- Ну и каковы были выводы?
Удивительно, но он заставлял ее забывать о переживаниях, и боль в груди притуплялась.
- Ты замечательная, - ответ был простой, но такой приятный. – Ты добрая, умная и поразительная. Гермиона… - он вздохнул. – Причина моего присутствия в Хогвартсе – Ты!
Вот так в лоб!
И зачем нужны были эти намеки?!
Гермиона оторопела от подобного признания. Может и ожидала, но все же была удивлена. И не знала, что ответить. Взгляд парня явно говорил, чего он от нее ждет, но ведь она не может ему это дать.
Рон… она все еще любит Рона.
- Я знаю, что ты все еще его любишь… - словно прочитал ее мысли. – И я ни на что не претендую. Мне достаточно твоей дружбы, Гермиона. Только дружбы…
- Прости, - прошептала она тихо. – Я всегда считала тебя другом, Виктор. И я рада, что ты вернулся в мою жизнь. Но прости, если вдруг не оправдала твоих надежд…
Виктор улыбнулся. Каждый раз, глядя на эту девочку, губы сами растягивались в улыбке. Он помнил ее. Не забывал ни на секунду. Эти теплые карие глаза, непослушные кудряшки, хрупкую фигурку, задорную улыбку. Прошло немало времени с тех пор, как они в последний раз виделись. Она изменилась. Повзрослела. И вместе с тем стала какой-то отчужденной. В ее натянутых улыбках не чувствовалось искренности, а в глазах уже не было той задорности и детской наивности. Они больше не светились жизнерадостностью.
Время действительно меняет людей. Но перемены Гермионы Грейнджер были пропитаны горечью и печалью. И Виктор чувствовал это, несмотря на то, что за последние три года увидел ее впервые.
- Мы, оказывается, пришли! – усмехнулся, взглянув на портрет русалки. Та, убирая с лица розовые волосы, подмигнула ему. – Водная проказница… - протянул задорно, заставив Гермиону тихо рассмеяться.
- Да уж, пришли… - выдохнула она весело.
- Что-то долго вы шли! - послышался где-то совсем рядом непроницаемый, стальной тон, а вскоре показался и сам обладатель мерзлого голоса. Впрочем, на него даже не обратили внимания.
- «Жемчужина Океана», - произнес пароль Виктор, после чего портретная рама со скрипом сдвинулась с места, образуя перед новоявленными старостами школы вход в башню.
Малфой от подобного названия пароля скривился.
- Мне пора. Доброй ночи, Гермиона, – прошелестел «профессор» Крам.
- Доброй ночи! - улыбнулась девушка, глядя вслед уходящему Виктору, затем бросила взгляд на Малфоя, стоявшего от нее в двух шагах.
Он, вальяжно облокотившись о стену, скрестив на груди руки, в упор сверлил ее наглым взглядом.
Интересно, сколько нужно тренироваться, чтобы обладать таким вот взглядом? Столько ярости было в этих замораживающих серых глазах. Почему? Почему в этом человеке столько презрения и ненависти?
Все звуки вмиг затихли в ушах, Гермиона ничего не слышала, ничего не видела. Только он, его ненависть и его невозможно серые глаза. Такие суровые и блеклые, словно никогда не видели радостей жизни.
- Итак, Грейнджер... - медленно, четко и тихо проговорил Малфой. - Сейчас ты мне коротко и ясно объяснишь, почему все в курсе нашего разговора в «Хогвартс-Экспрессе». И какого черта ты строишь из себя Мать Терезу своими долбанными Гриффиндорскими замашками!
Как может семнадцатилетний мальчишка обладать таким скверным характером?
- Слушай, напыщенный ты… Слизеринец… - начала она в тон ему, опустив ругательное слово, которым так и подмывало обозвать этого невыносимого Хорька. – Ты бы для начала гонор сменил. Я всего лишь хотела тебя поддержать.
Она оправдывается?!
Черт побери, оправдывается!
И перед кем?
Перед Малфоем, поцелуй его дементор!
С чего бы вдруг?
Это ведь Малфой!
Всего лишь Малфой!
Слизеринский Хорек и трус, который вечно прятался за спиной своего скользкого папаши!
Нет! Различия все же есть…
Этот Драко Малфой был слишком озлобленным по сравнению с тем Малфоем, который докучал всем своими наивными детскими оскорблениями.
- Поддержать? – зло усмехнулся он, грозно надвигаясь на нее, словно зверь, вышедший на охоту. - Я не просил твоей поддержки! Мне не нужна твоя поддержка! Я лучше с Астрономической башни спрыгну, чем приму поддержку от Грязнокровки! - последнее выплюнул ей в лицо, остановившись в нескольких дюймах. - Держись от меня подальше! И не смей открывать рот в мою сторону! Ты меня поняла?
Он не кричал, не рычал, не шипел. Он говорил ровным, спокойным голосом.
А Гермиона молчала. Не могла ответить ему что-либо. На языке крутились только отборные маггловские маты.
- Ты меня поняла? - повторил Драко.
- Козел!!! – сквозь зубы процедила Гермиона и обошла его стороной, исчезая в проеме портрета.
- Чего??? – выпучил глаза Слизеринец. – Сама Коза!!! – крикнул ей вслед.
****
Осмотрев свои новые владения, походившие на царственные покои, Гермиона удовлетворенно вздохнула. Теперь она была вдвойне довольна тем, что стала старостой школы, если, конечно, не брать в расчет Малфоя, чья комната была расположена по соседству, где на данный момент он и пребывал. Еще одним минусом было то, что им приходилось делить не только гостиную, но еще и шикарную ванную, оборудованную белым, узорчатым кафелем. Однако, несмотря на это, остальным девушка была весьма довольна. Особенно потрясающим дизайном всех помещений…
Ее спальня была в золотисто-красных тонах, под цвет родного факультета. Значит, комната Малфоя зеленовато-серебристая и, наверняка, такая же уютная. Впрочем…
Какая разница?!
Гермионе было все равно. Ее больше всего впечатлила гостиная, вобравшая в себя цвета и Гриффиндора, и Слизерина. Вот уж не думала она, что вместе эти цвета будут так хорошо сочетаться. Действительно, все было красиво и со вкусом. Должно быть, ремонтом занимались профессионалы, ну да ладно…
Нужно было обустраиваться…
За час разложив все свои вещи в платяной шкаф, Гермиона отправилась в ванную, предварительно наложив на двери запирающие чары. На всякий случай. Вдруг Малфою тоже приспичит заглянуть сюда перед сном, после утомительной дороги до школы. Подстраховаться то надо…
О да! Прохладный душ всегда придавал бодрости, и этот раз не стал исключением, хотя она простояла под струями воды немного дольше обычного.
Одевшись в обычную маггловскую пижаму, девушка спустилась в гостиную. Хотелось спать, но она изо всех сил боролась с сонливостью, сидя на диване, читая очередной женский роман, к которым ее пристрастила Нэнси, любительница любовных историй. Языки пламени в камине дергались в ритмичном танце, заставляя потрескивать поленья, которые к утру уже догорят, превратившись в горстку пепла. Тишина навевала спокойствие и умиротворенность, а прочитанные строки заставляли фантазию бурлить, от чего в сознании всплывали яркие сцены, где фигурировали главные персонажи повествования. И все бы хорошо: тепло, уют, интересная книга… только вот спать все же хотелось непереносимо. Веки слипались, но Гермиона так и продолжала впиваться взглядом в напечатанные страницы романа, пока буквы не стали плясать перед глазами.
- Блин… - простонала устало. Прикрыла глаза, встряхнула головой, открыла и снова взялась за чтение.
Что за черт?
Нахмурилась, не понимая, что происходит…
Недавно читаемая страница стала пустой, а спустя несколько секунд в этой пустоте стали мелькать не совсем понятные, но мрачные изображения, не поддающиеся никаким объяснениям.
Гермиона несколько раз моргнула, надеясь на то, что это всего лишь ее разыгравшееся воображение, которое скоро исчезнет, но…
Ничего не исчезало!
Все осталось на месте!
И когда перед взором предстала целостная картинка без помех и неясных очертаний, Гермиону охватил ледяной ужас.
Книга в ее руках сейчас представляла собой импровизированный экран телевизора, показывая ей документальный фильм. И единственным актером в этом фильме был чернокожий парнишка, которого она знала.
- Кинкайд… - прошептала дрожащим голосом.
Кинкайд стоял посреди автомобильного кладбища, лихорадочно озираясь по сторонам. Дикие гудки помятых и заржавевших автомобилей Гермиона слышала так, словно была рядом с ним.
- Черт бы тебя побрал, Кристин! - яростно выкрикнул Роланд. - Если это опять твои шуточки, я отмутузю тебя, несмотря на то, что ты девчонка!
Гермиона отказывалась верить в происходящее.
Что за шутки такие?!
Внезапно один из автомобилей рухнул, едва не раздавив своим весом парня. Тот вовремя отскочил в сторону. Однако сработали остальные машины, окружая его со всех сторон. Гудки дико сигналили, фары мигали, дворники бешено визжали. Кинкайд метался из стороны в сторону, с ужасом понимая, что оживший транспорт не оставляет ему ни единого шанса на спасение. И тут он услышал шарканье за своей спиной. А на изображающей весь этот кошмар странице, в которую вглядывалась оцепеневшая от страха Гермиона, появился новый персонаж…
- Вам не следовало меня хоронить, - прохрипел изуродованный страшными ожогами мужчина, резко полоснув по груди своей жертвы. - С одним покончено, остаются двое! - он издал зловещий смех, смахивая со своих лезвий багровую кровь.

В своей комнате Кинкайд Роланд открыл глаза, прижимая руки к груди. Тело его дергалось в агонии смерти. Проснувшийся пес облизывал своего умирающего хозяина, но тот уже никак не реагировал на страстное внимание друга. С последним вздохом Кинкайд безуспешно пытался позвать Кристин Паркер, даже не зная, что за всем этим кошмаром следила другая девушка, находившаяся в мире, о котором обычные люди не знают.

Она задыхалась от ужаса.
Только что на ее глазах убили человека.
Убили... Кровь...
Она видела кровь, ощущала кровь, слышала звук полоснувших плоть лезвий. Видела, как Кинкайд упал под ноги изуродованного мужчины и исчез.
Исчез? Куда?
Гермиона тяжело дышала. На лбу выступили бисеринки пота. Руки, державшие книгу, тряслись. А глаза все так же были прикованы к странице, которая вдруг стала трансформироваться, преображаясь в другой кадр кинопленки. И когда перед ее взором возник второй знакомый юноша, Гермиона едва не задохнулась от необузданного страха.
Хотелось отшвырнуть от себя этот злосчастный роман. Кинуть в камин и смотреть, как тлеют его листы. Но что-то удерживало. Что-то заставляло смотреть на весь этот кошмар. Она не могла пошевелиться и не могла закричать…
- Джоуи! – выдохнула дрожащими губами.

Джоуи Крассел лежал на водяном матрасе в своей комнате, читая последний номер журнала «Рок Звезд», украдкой посматривая на плакаты этих же знаменитостей, развешанных над его головой.
На парня постепенно накатывал сон, и вскоре веки его закрылись.
Журнал упал на его грудь.
Внезапно Джоуи качнуло.
Он резко распахнул глаза и тут же заметил, что одна из рок-звезд исчезла с плаката.
В недоумении парень сполз с постели и стянул простыни.
Какого же было его изумление, когда он увидел, что прямо из глубины резиновой, прозрачной материи на него смотрит исчезнувшая с картинки знаменитость.
Парень даже не успел насладиться ее сексуальностью, когда черты лица жгучей брюнетки стали медленно расплываться, а вскоре и вовсе исчезли.
Вновь всплыла фигура.
Но это была уже не обнаженная рок-звезда, это был изуродованный мужчина, который издевательски улыбнулся Джоуи и вонзил свои ножи-бритвы в виниловую оболочку матраса, из которого стремительно полилась вода, смешиваясь с кровью.
- Кристин!!! – оглушающий вопль, и конец.

Воздуха катастрофически не хватало. Гермиона, словно рыба, выброшенная на сушу, открывала и закрывала рот. Создавалось такое впечатление, будто ее обездвижили, наслав чары немоты. Все, что она могла, так это смотреть и задыхаться от непереносимого ужаса. Пальцы, сжимавшие книгу с обеих сторон, не слушались. Не выпускали ее из своих тисков, словно приклеились к корешкам. Она пыталась их разомкнуть, но ничего не получалось. И тут…
- Понравился фильм, Грейнджер?!
Леденящий душу голос...
Она его узнала!
Медленно подняв взгляд на говорившего, девушка побелела.
В кресле, поигрывая своими лезвиями, закинув ногу на ногу, сидел убийца Кинкайда и Джоуи.
- На мой взгляд, мало крови!
Книга с глухим стуком упала на пол, когда это чудовище одним рывком оказалось прямо на ней, прижав ее своим телом в мягкую обивку дивана.
Гермиона едва не потеряла сознание от зловонного запаха, исходившего от монстра.
- С двумя покончено. Осталась одна! – прошелестел он. - А пока… мы с тобой повеселимся!
Кончик лезвия прошелся по щеке, и тут ее прорвало…
Оглушающий вопль, словно раскат грома среди ясного неба, разрезал гостиную старост, смешиваясь с громким смехом Фредди Крюгера.
****
Драко Малфой лежал в кровати, разглядывая потолок. Злость на Грейнджер все еще не утихла. Но не перегнул ли он палку, высказывая ей свое недовольство? Впрочем, разве его это должно волновать?! Она заслужила. Нечего лезть не в свое дело. Поддержать, видите ли его захотела! Будто бы он просил этой поддержки. Вся эта жалость со стороны этой ретивой Гриффиндорки выводила из себя. Драко ненавидел жалость.
- Тупая заучка! - прошипел он, перевернувшись на живот, зарываясь лицом в мягкую подушку.
Какой черт его дернул разрешить ей остаться с ним в купе? Надо было выгнать ее, как хотел с самого начала. Тогда не пришлось бы слышать ее жалкую речь в Большом Зале. Тогда ее слова не отзывались бы сейчас эхом в сознании, заставляя мучиться от угрызений совести за то, что нагрубил.
Мерлин, неужели его мучает совесть?
«Да! Дементор всех поцелуй! Тебя мучает совесть по отношению к Грязнокровке!» - панически взревел внутренний голос.
- Да чтоб ей кошмары всю ночь снились! - от души пожелал Драко, когда за дверью его комнаты раздался душераздирающий крик.
Юноша аж подпрыгнул от такого внезапного, страшного вопля.
На мгновение ему подумалось, что Волан-де-Морт воскрес.
Соскочив с постели, ринулся в гостиную.
То, что он увидел, заставило его оцепенеть…
А ведь он даже не предполагал, что его пожелания подействуют так мгновенно.
Грейнджер лежала на диване, дико воя, размахивая руками во все стороны.
Кажется, она еще и плакала.
Сначала Драко хотел оставить все как есть. Ну, приснился ей кошмар, ну проснется она, успокоится, придет в себя, да и заснет. Только вот ее вопли отнюдь не радовали. Все-таки время позднее, спать пора. А под такие крики вряд ли заснешь. Он, конечно, мог преспокойненько пойти спать, наложив на двери заглушающие чары, но…
Опять эта проклятая совесть!
Откуда она только взялась?!
Обругав всех и вся, Драко все же решил разбудить не в меру орущую девчонку.
И чего она вообще развалилась на диване, имея собственную комнату?
По логике апартаменты Гриффиндорки не должны были уступать роскоши его собственных. И он не понимал причин, по которым она сочла удобным ночлегом гостиную, а не свою спальню.
Подойдя к брыкающейся на диване девушке, Драко застыл каменным изваянием.
И вовсе не исказившееся от страха лицо Гермионы Грейнджер напугало его, а то, что ее верхняя часть пижамы, коей оказалась розовая маечка, разорвалась на груди, обнажая выпуклые девичьи формы, обтянутые черным бюстгальтером.
Материю будто бы разрезали невидимые лезвия, что было противоестественно, так как в помещении никого кроме них двоих не наблюдалось. И то, как Гриффиндорка размахивала руками и брыкалась ногами, наводило на то, что она борется за свою честь с невидимкой.
Драко счел бы это за безумие, однако глаза его не подводили…
Вещь не могла разорваться сама по себе, и образовывающиеся на глазах багровые укусы на груди и шее не могли ему сейчас привидеться, ведь секунды назад их не было на ее светлой коже.
Что происходит?
Недолго думая, юноша склонился над однокурсницей.
Она продолжала кричать и брыкаться.
Пытаясь разбудить ее, Драко получил пару болезненных ударов по лицу и один хороший пинок в живот. Затем и вовсе заехали по голове…
Нет! Этого вытерпеть он уже не смог.
Набравшись смелости, Драко отвесил Гермионе звонкую пощечину.
Никогда раньше он не поднимал руку на девушек. Но в данной ситуации ничего оригинальней придумать не смог. К тому же, это помогло. Грейнджер проснулась.
Понять ее состояние было не так уж и сложно. Напуганный взгляд загнанной жертвы говорил сам за себя. И, судя по всхлипам, которые она издавала, судя по дрожи ее тела, истерика была не за горами.
Да и у Драко спокойствие с хладнокровностью улетучились после того, что он увидел.
- Грейнджер?! – он слегка потряс ее за плечи, вглядываясь в расширенные от ужаса медовые глаза. - Грейнджер, все в порядке! - заверил, прекрасно замечая во взгляде ее то, что она еще не осознала того, что проснулась. – Гермиона! – воскликнул громче, впервые назвав ее по имени.
Гермиона дернулась от него в сторону, но Драко все же удержал ее.
Внешний вид лохматой заучки оставлял желать лучшего.
Опухшие от слез глаза, растрепанные волосы, порванная майка, еще и укусы вкупе с засосами на шее и груди.
- Грейнджер, я не трону тебя! - клятвенно пообещал ей Слизеринец. - Слышишь? Все в порядке. Ты не спишь. Ты проснулась. Понимаешь?
Гермиона всхлипнула.
Из-за ее молчания, тяжелого дыхания и дикого взгляда в голову Драко стали лезть плохие мысли. Он боялся, что она лишилась рассудка. Не то что бы это так заботило, просто не хотелось, чтобы его обвинили в попытке изнасилования или в умышленном причинении вреда психическому здоровью лучшей ученицы Хогвартса.
- Грейнджер, - как можно спокойнее позвал ее Драко, чувствуя, как на него накатывает паника. - Я не знаю, что с тобой стряслось, но я тебя не трону. Я всего лишь разбудил тебя. Да скажи ты хоть слово!!! - проорал, теряя остатки своего спокойствия.
Его крик подействовал на нее как ушат холодной воды.
На этот раз она разрыдалась.
- Он... пытался... меня... – все, что смогла выговорить, сотрясаясь от ужаса.
Больше всего на свете Драко Малфой ненавидел женские слезы и истерики, однако сейчас он мог понять все эмоции Гермионы Грейнджер, потому что сам не осознавал, как такое могло произойти с ней.
То, чему он стал свидетелем, повергло в шок.
И все, что он мог сделать, так это прижать Гриффиндорку к своей груди в попытке успокоить ее.