Глава 4

Тана Грин.
10 сентября 1997 года. Как же горько, как мучительно стыдно. Руки дрожат.
Второй курс в полном составе бойкотировал маггловедение и ЗОТИ (хотя последнее можно уже называть просто темными искусствами). Кэрроу бросились к директору, тот заявился в их сопровождении в нашу гостиную и застал прогульщиков там.
Зачинщиков дети, разумеется, выдавать не хотели. Амикус Кэроу пригрозил подвергать Круциатусу каждого по очереди, пока виновные не будут найдены. И тогда Бобби с Джозефом Шарпом и Джереми Дейвисом признались, что прогул подстроили они.
Директор назначил им по 7 розог каждому и отправил к Филчу.
Однокурсница брата, Энни Эпплтри, прибежала к нам с Юджини Уайтхилл на большой перемене и, захлебываясь, рассказала все. Земля ушла из-под ног, я едва удержалась за стену. Бросилась в подвалы.
Наказание уже закончилось, Филч убирал обломки прутьев. Мальчишки осторожно надевали мантии; страшно бледные, с синеватыми губами, но когда увидели меня, покраснели.
- Зачем вы… - я ничего не могла больше выговорить, только всплеснула руками.
Брат молчал, смотрел с упреком. Джозеф и Джереми не поднимали глаз.
- А следы от розог убирать нельзя, - промурлыкал Филч. – Ничего-ничего, скоро все у меня перебываете. Эх, размял я ручки…
Это невозможно было слушать. Я увела мальчиков.
В гостиной Пуффендуя я осмотрела пострадавших. Бедные мальчишки, как они мялись сначала, но боль взяла верх над стыдом. После обезболивающих заклинаний и бадьяровых примочек им полегчало, я отправила их в постель.
Следы на теле затянутся через пару дней. Следы на душе… Родители пальцем не трогали нас с Бобби, да и для Джозефа с Джереми физическое наказание было дикостью. В учебниках не найдешь способа облегчить душеную боль.
Тем временем занятия закончились. Юджини просунула в гостиную кудрявую головку:
- Эй, Тэнни, пойдем обедать!
По дороге в Большой зал моя неунывающая подружка тараторила:
- Я объяснила Слизнорту, что случилось. Он снял десять баллов, но передавал соболезнования. Мировой мужик, правда?
- Да. Спасибо, Юдж.
Перед профессором Слизнортом мне очень неловко. Он добрый человек, хотя и своеобразный по натуре. Сейчас ему трудно: он остается на стороне добра, в то время как многие из его учеников вот-вот переметнутся к злу. Или уже переметнулись.
Каким-то чудом мы с Юджини не опоздали на обед. Студенты и преподаватели пришли далеко не все, даже директора еще не было на месте. Но едва мы уселись за стол, позади меня раздался голос профессора Снейпа:
- Мисс Грин, я полагаю, вы уже в курсе, какому наказанию был подвергнут ваш брат и за что?
- Да, сэр.
Юджини дернулась, пришлось положить ей руку на плечо.
- Полагаю также, что вы осознаете меру ответственности, которая лежит на вас? Я ожидал, что вы будете лучше присматривать за своим братом и его товарищами.
- Осознаю, сэр. Прошу принять извинения.
Я не поднимала глаз на директора и видела только Юджини, яростно стиснувшую вилку.
- Ваши извинения бесполезны. Следите за дисциплиной внимательнее, мисс Грин.
Директор наконец направился к своему месту за преподавательским столом. Я смахнула с глаз слезы.
- Вот тварь, - подружка зло прищурилась, обжигая синими огоньками быстрых глаз. – Тварь, да его бы самого розгами, да не семь раз, а семьдесят. А лучше семьсот.
- Не нужно, Юдж, - мне в самом деле тяжело было слышать от всегда добродушной, беззаботной Юджини жестокие слова. – Он в чем-то прав, я действительно недоглядела за мальчиками.
Юджини закатила глаза, но принялась помогать мне собирать вкусности для наших больных. Правда, когда я после обеда принесла им провизию, они спали. Еда осталась на тумбочках. Мне надо было поговорить с деканом.
Едва вошла к профессору Стебль, она обняла меня.
- Бедненькая моя! Как там Бобби?
- Спит. И Джозеф с Джереми тоже. Профессор, мы должны быть осторожней.
- О чем ты, Тана?
Усадив меня в кресло, профессор налила горячего шоколада. Пришлось кстати: за обедом я почти не ела, а сейчас немного успокоилась, и аппетит проснулся.
- Если к нам постоянно будут применять новые наказания, Хогвартс скоро превратится в лазарет. И когда наша помощь потребуется борцам, - имя того, с кем борются, пришлось выпустить, - мы не сможем ничего для них сделать.
Профессор устало кивнула мне. Пожилая, одинокая женщина, отдавшая всю жизнь школе и теперь вынужденная наблюдать мучения учеников, которых любит, как собственных детей.
- Я говорила с ребятами, но, боюсь, у меня недостаточно авторитета, чтобы они послушали меня. Но вас-то наверняка послушают! Пожалуйста, проведите собрание, поговорите со всеми.
- Да, да… Пожалуй, - она хмуро глядела в одну точку. – Пожалуй, ты права.
В гостиной ребята сгрудились над радиоприемником. Тепло проникло в душу, едва услышала голос профессора Люпина. Когда училась на первом курсе, он вел ЗОТИ. Человек редкой интеллигентности.
- Это «Поттеровский дозор», - шепотом объяснила Юджини. – Оппозиционная передача, запрещенная. Ханне её парень, Невилл, объяснил, какую волну ловить.
- А заглушающие заклятия вы поставили?
- Мы что, дураки? Конечно.
И тут из спальни мальчиков высунулись Бобби, Джозеф и Джереми, розовые со сна и словно совершенно оправившиеся.

Каролина Суоллоу.
4 сентября 1997 года. Пролилась первая кровь. Я думала, во-первых, что это случится раньше, во-вторых, что жертвой первой расправы пеадет Гриффиндор. Однако же это Пуффендуй.
И, кажется, пострадал кто-то близкий моей знакомой тамошней старосты. За обедом вид у нее был самый несчастный, она беспорядочно брала куски и роняла их. Сидевшая рядом с ней кудрявая пигалица, пуффендуйская ловчиха-неудачница, успевала одновременно утешать подругу и строить глазки всем проходившим мимо парням. Она чуть было не состроила глазки и нашему Иуде, но её реакции хватило, чтобы вовремя скривиться. Сальноволосый несколько задержался около девчонок: должно быть, гадость сказал.
После обеда – трансфигурация. Завидую выдержке Макгонагалл: она продолжает вести себя по-королевски. Прогулка оставляет тягостное впечатление. Одни лица искажены ненавистью, другие – злобным торжеством, третьи тупеют в покорности.
Выжигает страну война
Изнутри, как болезнь.
Я в себе пока не вольна
Потому - я здесь.

Три убийцы здесь правят бал,
Правду жгут, цепь куют,
Чтобы каждый себя сковал,
Чтобы сам лег под кнут.

По двору будем строить шаг -
По плацу, строй солдат.
Каждый будет покорный ишак
И душевный кастрат.

Торжествуйте же, палачи,
Продолжайте свой пир.
Не готовы для вас бичи,
Не противится мир.
Записала после прогулки. В голову пришло. Сейчас странное желание возникает: подняться на Астрономическую башню.
Вот она, Башня Молний. Круглая площадка, низкие бортики, пронизывающие порывы ветра. Два с лишним месяца назад здесь висела Черная метка. Здесь произошло одно из самых отвратительных преступлений в истории магической Британии. Чтобы убить Дамблдора, понадобилось меньше минуты. Секунды, мгновения. Чудовищные мгновения изменили жизнь многих и многих людей на годы.
Я уважала Альбуса Дамблдора как истинного мудреца. Я далека от того, чтобы его идеализировать: великие люди не могут быть образцами добродетели, масштаб личности возносит их над обывательской моралью. Но он был нашим полководцем и вдохновителем, настоящим вождем, единственной крепкой нитью, связывавшей всех противников Безносого воедино.
И вот кровожадное, завистливое ничтожество, отмытое от грязи и обогретое, подняло на него руку. Мерзко – тем более, что, по словам Поттера, Дамблдор в момент смерти был отравлен и безоружен.
Прощайте, мудрец. Прощай, прежняя жизнь.
Я повязала платок на шпильку для волос, трансфигурировала в траурный флаг. Прикрепила на краю одного из бортиков заклинанием приклеивания. Я волшебница очень способная, знаю, хоть и не считаю нужным учиться.
Пусть убийца видит, что мы помним о его преступлении. Разумеется, если что, я никогда не признаюсь.