Шнитке.

Тонкие бледные пальцы стремительно пробегают по клавишам рояля, будто заново знакомясь с ними, и, наконец, начинают наигрывать какой-то затейливый мотив.

Порой, мне кажется, что мои руки живут какой-то отдельной от всего остального тела жизнью. Отстраненно наблюдаю за затейливыми переборами аккордов.

Моя матушка почему-то всегда считала, что аристократ, которым я являюсь и по сей день, обязан помимо фехтования и умения держаться в седле овладеть музыкальным искусством.

Аккордеон – слишком просто и неизящно.

Флейта – не совсем мужской инструмент, да и отец был категорически против.

Скрипка… О, скрипка. Но нет же, первый же урок был окончен спустя полчаса. Те ужасные звуки, что рождал смычок при соприкосновении с нещадно обрезанной лошадиной гривой, были отвратительны. Мои уши просто не выдерживали этих надсадных криков.

Решение было найдено спустя пару недель. Крестный, как всегда насмешливо улыбаясь, посоветовал отцу вспомнить о голубой гостиной. Поймав недоуменный взгляд серых глаз, он закатил глаза и напомнил о «великолепнейшем инструменте, вынужденном пылиться за ненадобностью».

Вот так и была решена судьба моего музыкального образования.

Признаться честно, я никогда не хотел играть музыку, намного больше мне нравилось ее слушать. Но что поделать, противиться желанию матери, подкрепленному волей отца – слишком неразумно.

А я всегда был сообразительным мальчиком.

Единственный раз, когда моя интуиция меня подвела, привел к фатальным последствиям. Кто же знал, что этот вихрастый и щуплый очкарик – надежда всего магического мира?

Он посмел отказаться от моей дружбы, а я не смог ему этого простить. Не помню точно, но кажется, это прописано в семейном кодексе. Никогда не прощать обид. Именно поэтому я отравлял его существование на протяжении нескольких лет. Хотя не буду лукавить, его гневно сверкающие глаза и подобие оскорблений тоже меня весьма забавляли.

Странно. Казалось бы, я не играл уже столько лет, а пальцы помнят аккорды и ту самую незатейливую мелодию, которую я однажды слышал.

На самом деле, она понравилась мне из-за названия: танго в сумасшедшем доме. Когда я впервые услышал ее, в нашем фамильном замке как раз вальяжно расположился Темный Лорд. Забавное совпадение, но я думал, что именно этот танец напоминает мне все происходящее.

Отец, проколовшись, и поняв, что он для Лорда – не более чем человек, успешно исполняющий роль гувернера, пытался скрыть за «бальными па» свое резкое желание закончить эту войну.

Мать, изящно играла роль радушной хозяйки, но пыталась скрыться в своих покоях, как только Лорд переставал требовать ее обязательного присутствия.

Повелитель же напористо вел свою партию, кружа в смертельных объятиях всех и каждого.

Танец с Лордом каждого сводил с ума. Люди либо подчинялись его смертельному обаянию, либо… умирали.

Что, в общем-то, одно и то же.

Мне Лорд по каким-то лишь ему известным причинам благоволил. Он позволил мне принять его метку еще до окончания школы, решив, что таким образом он меня осчастливит.

Я и сам тогда так считал. Вплоть до тех пор, пока на моей бледной коже не появился, резко контрастирующий с ее цветом черный узор.

Это было больно. Очень. Казалось, что под кожу запустили множество мерзких тварей, из которых мы с крестным варили одно из самых ужасных зелий.

А потом был целый год, проведенный в поисках возможности починить этот чертов шкаф.

Десятки изрезанных жестоким шкафом яблок и тысячи минут отчаяния.

Сидя в захламленной комнате, на подоконнике окна, за которым невозможно было различить хоть какой-нибудь пейзаж, я обнимал себя руками, пытаясь согреться.

Пальцы, прижатые к предплечьям, сами собой наигрывали тот незатейливый ритм.

Музыка звучала в моей голове настолько реалистично, что я начал задумываться: не схожу ли я с ума?

Это казалось самым очевидным, но жутко пугающим объяснением.

Седовласый старик делал вид, что ему на самом деле интересно, что со мной происходит, он хотел услышать из моих уст то, что его смертный приговор подписан.

Мне казалось, что он смирился, и с какой-то затаенной радостью ожидает момента собственной смерти.

Сумасшедший дом!

А я был вынужден танцевать на осколках собственного разума, в глупых попытках балансировать между надеждами и опасениями.

Старика убил не я. За меня все сделал крестный. Я почти физически чувствовал боль, мимолетно проскользнувшую в его взгляде. Никто, кроме меня, ее не заметил.

Все случилось слишком быстро. Потом была погоня, смех моей безумной тетушки, вопли вихрастого мальчишки.

Но я этого не помнил. Почти месяц я провел в собственной комнате, безжизненным взглядом уставившись в потолок.

После смог перебороть себя и, поднявшись, отправился бродить по дому.

Ноги сами вывели меня к голубой гостиной и стоящему там белоснежному роялю – моему единственному спасению.