С Новым Годом тебя, Алиса. Семь лет

People are strange when you're a stranger,
Faces look ugly when you're alone...
Women seem wicked when you're unwanted,
Streets are uneven when you're down...(с)


Есть в мире странные люди. Люди, что создавали имидж сорвиголов, безумцев, одиночек или помешанных... Люди, свихнувшиеся на какой-то своей волне, то ли из принципа, то ли от того, что иначе в обществе жить не могут. Не говорим о тех несчастных, что томятся в дурдомах, заключённые в плен смирительной рубашки – лишь о белых воронах социума расскажет эта повесть.
Жила в некоем городе, название которого мы позаимствуем у Ильфа с Петровым, маленькая девочка, чьё существо однажды разграничилось на четыре составных части...
---
Приникнув к оконному стеклу, уткнувшись в него носом, Алиса сидела на просторном подоконнике. Широко раскрытые глаза с толикой грусти всматривались в иссиня-чёрное ночное небо... Снег белым роем разметался по городу, с головой укрыв автомобили снежной шапкой, а людей сподвигая на личностные подвиги. Дорога, асфальт которой явно был покрыт внушительной коркой льда, пустовала – водители не желали прослыть самоубийцами.
Тонкими пальцами девочка выводила узоры на запотевшем от её дыхания стекле.
Мысли, неясные и озябшие, стремились улететь вслед за снежным облаком...
В гостиной не стояла ёлка.
Предновогодние ночи обычно проходи в ожидании и внутреннем ликовании, сердце пропускало удары, захлёбываясь собственной значимостью и упоительным теплом возможного чуда... Но в этот раз всё не так.
В гостиной не стояла ёлка. На столе не было свечей, не было радостно-оранжевых мандаринов, на люстре не висели бумажные ангелочки... Да и дома у Алисы, по сути, не было. Не называть же домом серую комнату, на сером полу которой угрюмо стояли серые же кровати?
Родители не поздравят, не вручат сияющей от счастья дочери очередную игрушку... Лето стёрло вечную улыбку с маминого лица. А папу вообще убрало с лица земли. Ребёнку не сказали, что случилось – ДТП, или же убийство, несчастный случай?.. Без лишних слов отвезли в детский дом. Слишком светлое название для промёрзшей комнаты и сотни старых матрасов.
Огромная комната пустовала.
Дети неладным строем отправились в столовую – праздновать новый год в обнимку с миской солёной каши.
Алиса решила провести его наедине с собой.
Слезла с подоконника. Кровать ворчливо скрипнула, принимая на себя чужой вес - хотя девочка, в половине случаев отказываясь от местной еды, настолько исхудала, что, казалось, не весит и килограмма.
Вспыхнули фонари.
Мягкий, мечтательный свет чётко обозначил силуэт на серой стене. Алиса невольно улыбнулась.
Мы не замечаем тех, кто всегда идёт рядом с нами – и называем состояние неведения пресловутым словом «одиночество». С нами наш Разум, Душа, Тело...
...и Тень.
Девочка повернулась – Тень села к ней лицом. Улыбка. Наклон головы...
Нет, Алиса не склоняла голову.
Лёгкий испуг быстро сменился тихой радостью... Кончики пальцев коснулись трещины в штукатурке – как раз там, где Тень расположила свою руку. Та приветливо подняла ладонь...
Часы, ошарашенные тем, что достигли важнейшей в своей карьере полночи, пропустили несколько «тиков».
С Новым годом тебя, Алиса.

Глупость. Десять лет

«Как ты думаешь, знает ли Дим, что его кот умеет читать?»
Алиса, прикрыв глаза, разглядывала небольшое окошко – единственный источник света в сумрачном помещении. Откинулась на спинку стула, слегка покачиваясь в такт размеренным речам учительницы, и вела тихую беседу со своим Разумом... Вышеупомянутый кот, нисколечко не таясь, сидел под учительским столом и с глубокомысленным (насколько это возможно) видом рассматривал книжные страницы. Кот читал Дугласа Адамса.
«Сомневаюсь. Люди склонны недооценивать даже самих себя, не говоря уж о животных»
Пальцы принадлежали скучающему на данный момент Телу – а потому творили что-то неясное с шариковой ручкой: очерчивая в воздухе круги, то и дело касаясь бумаги, ручка оставляла на ней всё новые и новые штрихи, медленно выводя силуэт неизвестного науке животного.
Соседа по парте у Алисы не было. Последнего из лояльных к её странностям одноклассников девочка спровадила ещё вчера. Как всегда, нечаянно... Беседа понеслась в совершенно другом направлении.
«Почему ты говоришь о человеческой глупости? Ты ведь тоже часть человека!»
«Я говорю только о том, что тебе известно. А потому вполне могу задать аналогичный вопрос»
Разум обладал самыми неприятными качествами из всей их честной компании. Скептицизм, холодность, ирония и крайняя степень неприязни к людям, которые хоть немного уступают Алисе в теоретических познаниях. А таких было немало.
Тело же отличалось глупостью и завидным упрямством. В связи с этим Разуму время от времени казалось, что Алисины одноклассники только телом и живут.
«А я думаю, что каждый из них трижды мудрее тех, кто живёт разумом. Сердце вернее укажет» - раздался тихий голос Души. А её приоритет – молчаливость, робость... и любовь к всяческого рода невинным подколкам по отношению к холодному расчету. Тем не менее, ссор между ними не возникало – то ли потому, что Разум не способен был понимать намёки, то ли потому, что предпочитал не замечать подколок в виду их неловкости. Но в этот раз равнодушие уступило место праведному негодованию начинающего анатома.
«Ты лучше меня знаешь, что сердце – это всего лишь мышца, насос для транспортировки крови по организму! И принадлежит он телу»
«И кто из нас глуп?..» - ехидно вставила Душа и снова ушла в себя.
- Алиса.
Ей-богу, как чёртик из табакерки.
Девочка нервно подскочила, едва не свалившись со стула, и хорошенько врезалась затылком в подбородок Светланы Васильевны. Та заправской фурией нависала над девочкой: серый костюм, ужаснейший макияж и прилизанные редкие волосы. Тело пришло в ужас.
«Попадалово, Алиска!»
- Спустись на землю. Дневник мне на стол... Алиса!
Но девочка уже не слушала. Тело отвечала порывам души, разум благоразумно ушёл в пятки, и, в итоге, общая личность со всех ног бросилась вон из класса, напоследок с характерным звуком захлопнув дверь...
Подвал детдома Алиса считала крайне приятным местом. Освещение было идеальным, чтоб каждая из четырёх её частей свободно творила привычный беспредел, на время оставляя её вполне целостным человеком... разве что с некоторым расчетверением личности. Ящики, пыль, тишина, и, если повезёт – книги. Книги были одним из пяти Алисиных увлечений.
Вот и сейчас – в уголке очередного подсобного помещения одиноко возвышалась стопка чего-то старинного. Ну, или просто плохо хранимого. Девочку, что за своё детство перечитала столько, сколько немногие успевают за всю свою жизнь, качество и сохранность фолианта не волновала.
Бечёвку завязали крайне хитрым узлом – словно тот, кто упаковывал книги, долгое время служил на флоте. Пальцы неловко соскальзывали... опять и снова... поддеть булавкой, оттянуть. Эврика!
Потрёпанный переплёт верхнего томика скрывал толстенный ворох пожелтевших страниц.
Проступок обещает приятный вечер.

***

- Опять...
Тень был единственным из квартета Алисиного подсознания, кто мог разговаривать вслух. И этим он бессовестно пользовался, порой доводя её одноклассников до нервного тика... На саму девочку он впечатления не производил.
- Читаешь, читаешь... А мне, между прочим, скучно.
Алиса, огладив непослушный ёжик собственных светлых волос, весело улыбнулась:
- А хочешь, я тебе вслух почитаю? - и, выудив из стопки самую тонкую книжицу, уселась, скрестив ноги.
И долго ещё не умолкал её голос, выводя стихотворные строчки:

...Друг. Нельзя ли для прогулок
Подальше выбрать закоулок?
А ты, сударыня, чуть из постели прыг,
С мужчиной! с молодым! - Занятье для девицы!
Всю ночь читает небылицы,
И вот плоды от этих книг!
А все Кузнецкий мост, и вечные французы,
Оттуда моды к нам, и авторы, и музы:
Губители карманов и сердец!
Когда избавит нас творец
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
И книжных и бисквитных лавок!..

Двенадцать лет. Свобода

«Что есть свобода? А, мои карманные философы?»
Алиса полулежала на кровати. Точнее, на матрасе расположилась её левая часть, а правая – лениво колыхалась на метафизическом ветру. За два года волосы порядочно отросли, и теперь разметались по подушке – уж неделю как немытые.
Скука.
Девочка остро ощущала потребность в активной деятельности, но пока что в её распоряжении была лишь умственная. Разговаривать хотелось исключительно с Разумом. Но Разум абстракций не понимал.
«Свобода – понятие иллюзорное. Мы с рождения зависимы от этого мира»
«Идиот» - и снова Душа. До чего неохота выслушивать их перебранки... В последнее время она всё дальше деградировала. Не хватало новых эмоций.
«Но... Ведь интересно будет обрести хотя бы иллюзорную свободу? Посмотрим правде в глаза: меня не удочерят, мама в коме уже пятый год, и даже если найдутся сумасшедшие, что решаться меня взять – я сбегу спустя неделю...»
- А я – за.
Тень, как всегда, подобрался тихо. На этот раз даже не стал отделяться от общего силуэта. И говорил шёпотом – в кои-то веки не ехидным, а лишь слегка удивлённым.
«Значит, голосуем. Тело?»
«Ессесна!»
«Душа?»
«Душа не одобряет. Но... Здесь скучно. За»
«Разум, решающий голос?»
Галдёжь затих. Впервые тишина казалась Алисе напряжённой. Тик-так.
«Ничего хорошего из этого не выйдет... Но последствия тебя редко волнуют»
------
"Провизия" была собрана в дебрях столовой. Спички и фонарик нашлись у соседей по несчастью... Гардероб же состоял из потёртых джинсов, пары пыльных свитеров и трёх безразмерных маек. Ну, ещё подозрительного цвета юбка до кучи. План дальнейших действий постепенно готовился к своему рождению. А потому действовать пришлось по наитию.
Совать охапку подушек под одеяло Алиса не стала – за неимением оных и нежелания поддаться напору собственного скептицизма. Лыжной маски в её арсенале также не нашлось. Пришлось обойтись подручными средствами... Сняв для пущей таинственноси тапки, как это делали дети в приключенческих фильмах, девочка нервно закусила губу.
«Ноги в руки – и вперёд!»
Лёгкими, едва ощутимыми шагами; перемещая центр тяжести так осторожно, что не скрипнула ни одна половица; то и дело вздрагивая, услышав чей-то сонный вздох...
Вскрик очередного сновидца – и выброс адреналина в кровь. Шаги ускоряются, Алиса достигает лестницы...
Чёрт. Они и на освещении экономят.
Тело максимально обострило ощущения. Каждый шаг гулким эхом отзывался в голове, зрение цеплялось за любую мелочь... Не сказать, что сильно помогло, но порядочно обнадёжило. Что ещё нужно для счастья?
До двери – каких-то жалких пять метров. Детдом спит. Неужто всё так просто?..
"Эээ... Ты, подруга, меня прости... Но где я мыться буду? У тебя и так волосы на мочалку похожи..."
От тупости Тела страдал Разум. Мало того, оно было единственной Алисиной частью, что хоть немного волновалась о внешнем виде девочки. С этим приходилось считаться.
Но нервы были на взводе.
Направо - распахнутая белая дверь.
Кухня.
Нож.
Прядь за прядью срезала светлые, будто выжженая солома, волосы - пока не вернулся знакомый уже беспорядочный ёжик.
"Довольны? А теперь - на выход"
Душа ликует, Разум ворчит, Тело - в шоке, Тень – в спячке. Душная летняя ночь принимает в свои объятья странного, донельзя странного ребёнка...

"Паранойя"

Электрический свет играл с Ночью в пятнашки.
Фонарь - и клякса мягкого света.
Запах После Дождя, имя которому следовало дать ещё раньше, чем человек умудрился впервые вякнуть что-то содержательное, приятно щекотал ноздри.
А Алиса играла в прятки. Трудно сказать, с кем именно - с человечеством, собой, окружающим миром?.. В любом случае, ещё ни разу девочка не ступила на освещённый участок пути. Тёмные улицы.
И переулки.
На лице застыла абсолютно безумная улыбка - и неестественный, стеклянный блеск глаз. Пустой взгляд из недр зеркала. Так... зябко.
Алиса поёжилась. Этого хватило, чтобы согнать наваждение.
"Красиво. Свобода - это красиво" - восхищённо пролепетала Душа. Впервые девочке нравилась её романтичная натура. Страх, восхищение - и непонимание.
Будто получила невероятно дорогую игрушку, а что с ней делать - неясно.
Тапки заметно отсырели, и теперь хлюпали на каждом шагу.
Хлюп-хлюп.
"Здесь противно! Алиска, заткни своих эстетов! Я спать хочу"
Хлюп-хлюп.
"И есть. И вообще, мне холодно..." - тоном капризного ребёнка ныло Тело. Отчётливо рыкнув, Алиса подошла к ближайшему столбу - и хорошенько приложилась о него коленом. Боль отрезвляет этого нытика лучше, чем какие-либо угрозы.
Слишком страшно, чтобы испытывать какие-либо сомнения. Свобода для неё - как огромный дом для человека, выросшего в собачьей будке.
"Оно право, Алиса. Отогреться нужно. Найди какое-нибудь уютное заведеньице..." - приглушённым голосом говорит Разум - и из-за поворота показывается неоновая вывеска:



Девочка спотыкается на ровном месте.
"Вам не кажется, что это заведеньице подходит подобной компании как нельзя лучше?" - весело спросила Алиса, и, не удержавшись, сипло засмеялась.

---

Атмосфера в кафешке была создана экспериментально - и оттого приобретала свой, особый шарм. Едва освещённое помещение, стены под кирпичную кладку - и смутные силуэты, неумело изображённые над барной стойкой... Столики из тёмного дерева - нелакированные, зазнобистые. И ни одной живой души.
Оставив на барной стойке безразмерную шапку, Алиса принялась исследовать кухню. Безуспешно. Поиски съестного увенчались полным провалом: мало того, что в холодильнике мышь повесилась, так эта самая мышь уже неделю как была непригодна в пищу.
Несолоно хлебавши, девочка устало опустилась на устланный линолеумом пол – и зевнула так, что свело скулы.
«Спать-спать-спать»

....

Андрей Малин был одним из тех людей, в жизни которых чудеса появляются с завидной постоянностью, но почему-то никогда – с добрыми намерениями. Приземлись ненароком на его подоконник заплутавшая фея - пожалуй, даже она обрушила бы на его голову несколько сокрушающих проклятий. «Се ля ви» и килограмм случайностей, как говорил покойный дед.
И нужно же было так случиться, что вдобавок к патологической невезучести Андрею достался непрошибаемый оптимизм...
Широкая улыбка на его лице сияла и сейчас. Ковыряясь ключом в замочной скважине и понимая, что с момента их последней встречи ключ то ли подрос, то ли похудел, Андрей думал о таких возвышенных вещах, как деньги и поэзия. Рассуждения пришлось прервать, как только дверь распахнулась от лёгкого, почти невесомого пинка.
Не закрыто.
Впрочем, красть было нечего.
Воспрянув духом, Андрей направился к стойке. И лишь слегка улыбнулся, обнаружив на своём рабочем месте порядком потрёпанного ребёнка.
Ребёнок и ребёнок. Не террорист же!..

Мелочи жизни

Просыпаться в кои-то веки оказалось приятно. В воздухе витал аромат кофе, звучала тихая музыка, а подушка, во все времена жёсткая, будто мешок с цементом, теперь оказалась удобным «валиком». Плед приятно согревал сонное тело...
«Что?..»
Разум нагло разрушил создавшуюся идиллию.
Всё же преимуществ у целостной личности было немало. Например, тебя не использовали в игре «Перетягивание каната» собственные Разум и Тело. Второе настоятельно отказывалось «подниматься из тёплой постельки».
Алиса таки открыла глаза. В комнате царил мягкий сумрак. Привычные серые стены сменились узорчатыми обоями – чёрные фигурные цветы на алом фоне... Девочка прислушалась.
Музыка доносилась из-за двери.
Не успела девочка осмыслить увиденное, как та распахнулась...
- А, ты уже проснулась? – улыбнулся Малин, остановившись у порога. – Чаю хочешь?
Алиса кивнула головой. Она мало что понимала, но есть хотела страшно.
- А... Вы кто? – тихо спросила она, прежде чем незнакомец вышел из комнаты.
- Неудачливый владелец приютившего тебя заведения. Ты выходи, не бойся! У меня редко бывают посетители.
Девочка поднялась на ноги. Спала она в одежде, не снимая куртки, но ботинки куда-то запропастились. Ходить босиком по гладкому дощатому полу оказалось приятно.
А за дверью оказался уже знакомый ей зал. Освещение оставалось всё тем же, но теперь Алиса заметила, что свечи – это всего лишь стилизированные светильники. Всё ещё робея, она направилась к барной стойке, где уже вовсю хозяйничал владелец «Паранойи».
- Тебе вишнёвый или яблочный?..
- А?.. – переспросила Алиса.
- Пирог. У меня только вишнёвый и яблочный остался. – Пояснил тот, снимая с подставки электрический чайник.
- А можно оба?..
Он рассмеялся, и спустя минуту поставил на стойку широкое блюдо. Пироги пахли счастьем.
- Только у меня денег нет...
- И что? У меня холодильник не работает, и нужно всё это слопать, пока не испортилось. – Владелец заведения пожал плечами и поставил перед ней чашку чёрного чая. Девочка хотела было отпить, да так и осталась стоять, грея ладоши о стенки. В детдоме чай подавали холодным. – Можно сказать, ты мне одолжение делаешь. Садись уже, чего боишься?
Алиса послушно села – и немедленно отхватила кусок пирога. Яблочный.
- Смотри-ка, проголодалась... – задумчиво произнёс новый знакомец. – Тебя как зовут-то?
- Алиса. – С набитым ртом имя прозвучало нечётко, но вполне разборчиво. Малин понимающе хмыкнул и ушёл на кухню.
Ворчание раздалось незамедлительно:
«Ну, и куда ты на этот раз влипла?»
«Замолчи уже. Он ей ничего не сделает»
«А ещё он готовит вкусно!» - мечтательно отозвалось Тело.
- Замолчите! – прикрикнула девочка на разбушевавшуюся личность. Малин выглянул из кухни, но спрашивать ничего не стал.
«Хватит. Вы меня сумасшедшей выставите с такими темпами» - мысленно шикнула Алиса и принялась усердно жевать, дабы отвлечь себя от глупой перебранки.
Где-то межу третьим и четвёртым куском девочка, наконец, наелась. Малин вышел к стойке, как только та отодвинула блюдо.
- Остальное, видимо, придётся доедать самому. Представить себе не можешь, сколько я уже слопал... – весело произнёс он, похлопав себя по впалому животу. Алисе же казалось, что ради такой фигуры следовало на два года от еды отказаться.
- Алиса, говоришь?.. – перепросил он, собирая остатки пиршества. Десяток секунд – и посуда оказывается в мойке, а пироги – в недрах поломанного холодильника.
- Угу... – ответила она, и, подумав, тихо-тихо поинтересовалась. – А Вас?
- Андрей. И не выкай ты, мне не тридцать! – снова рассмеялся тот.
«Действительно, не тридцать. Он выглядит, как старшеклассник...» - подумала Алиса, подперев руками подбородок.
- А сколько?..
- Двадцать четыре! – прикрикнул он, гремя посудой. Зашумела вода.
Девочка опустила голову на сложенные руки, и, прикрыв глаза, улыбнулась. Было уютно и по-особенному тепло.
День не проникал в помещение ночного кафе, и Алиса была этому рада.