ГЛАВА 1 МИНИСТЕРСТВО

Кто-то теряет, а кто-то находит,
Кто-то уходит, а кто-то приходит…


… Два любящих сердца… Две жаждущих плоти… Как давно они мечтали об уединении … Она всегда любила его и страдала, ее сердце принадлежало только ему… А у него в сердце жили только два чувства… Любовь и Ненависть… Любовь к девушке, к этой девушке, которая сейчас рядом с ним… Им было на все наплевать… И на то, что рядом витает смерть в лицах последователей Лорда Вольдеморта, того, кто научил его сердце Ненависти… Того, кто лишал раз за разом всего, что он любил… Но ее он не отдаст…
Он поклялся самому себе, что не отдаст ее Темному Лорду… Он поклялся ей и самому себе…


… И вот Гарри вбежал в зал, где находилась Арка Смерти. По звукам проклятий он дошел досюда. По всему пространству летали самые разные заклинания и проклятия…

Дамблдор был почти в самом низу, когда некоторые из Упивающихся Смертью увидели, кто пришёл, и закричали, предупреждая остальных. Какой-то мужчина на противоположной стороне зала опрометью бросился бежать, как мартышка, карабкаясь по ступенькам, но заклятье Дамблдора, словно невидимым арканом притащило его обратно…

Только одна пара продолжала сражаться, не замечая появления нового действующего лица. Гарри видел, как Сириус со смехом увернулся от красного луча Беллатрикс.

– Могла бы и получше! Давай же, мазила! – выкрикнул он, и его голос эхом разнёсся по залу.

Второй луч ударил Сириуса в грудь.

Улыбка ещё не сошла с его лица, но глаза расширились от боли.

Гарри, не понимая, что делает, спрыгнул вниз, на ходу вытаскивая палочку. Дамблдор тоже повернулся к помосту.

Сириус падал целую вечность: сначала его тело медленно изогнулось грациозной дугой, а потом, как в замедленной съёмке, он стал падать спиной на ветхую занавесь, свисавшую с арки.

В течение всего этого немыслимо долгого падения измождённое, некогда столь красивое лицо Сириуса выражало испуганное изумление. Потом он исчез за завесой; ткань затрепетала, словно от сильного ветра, и успокоилась.

До Гарри донёсся торжествующий вопль Беллатрикс Ленстрадж.
Дуреха! Сириус просто провалился в арку, сейчас он появится с другой стороны…

Но его не было.

– СИРИУС! – закричал Гарри. – СИРИУС!

Он соскочил на пол. Дыхание вырывалось из груди болезненно, толчками. Сириус там, за завесой, сейчас он поможет ему выбраться…

Гарри бросился к помосту, но Люпин перехватил его, удержал.

– Ничего нельзя сделать, Гарри…

– Достаньте его, спасите, он просто упал туда!

– …поздно, Гарри.

– Его надо достать… – Гарри рвался изо всех сил, жестко, неистово, но Люпин не пускал…

– Поздно, Гарри… поздно… он умер.

– Он не умер!!! – исступлённо закричал Гарри.

Он не верил, не хотел верить – и отчаянно рвался из рук Люпина. Люпин не знает: там, за занавеской, прячутся люди; Гарри слышал, как они шепчутся, когда стоял у арки в первый раз! Сириус просто спрятался…

– СИРИУС! – закричал Гарри. – СИРИУС!

– Он не выйдет оттуда, Гарри, – сказал Люпин прерывающимся голосом – удерживать Гарри было нелегко. – Не выйдет, потому что он у…

– ОН НЕ УМЕР!!! – заорал Гарри. – СИРИУС!

Вокруг кто-то бегал, метался; полыхали заклятия. Для Гарри всё это было лишено смысла. Ничто не имело значения, кроме одного: пусть Люпин перестанет, наконец, говорить глупости, что Сириус – который прячется совсем близко, вот за этой старой тряпкой – больше никогда не выйдет оттуда! Какая ерунда! Сейчас он появится, откидывая со лба тёмные волосы, готовый снова вступить в бой…

Люпин оттащил Гарри от помоста. Гарри не отрывал глаз от арки и злился на Сириуса – почему он медлит, зачем заставляет себя ждать?

Но даже сейчас, бешено вырываясь из рук Люпина, частью сознания он уже понимал, что Сириус никогда ещё не заставлял себя ждать так долго… был готов рисковать жизнью, лишь бы увидеть Гарри, а тем более прийти ему на помощь… и раз Сириус не выходит из-за за занавеси на столь отчаянный зов, это означает, что он не может выйти… что он действительно…

Тем временем Дамблдор собрал почти всех Упивающихся Смертью посреди комнаты – они стояли неподвижно, очевидно, связанные невидимыми верёвками; Шизоглаз Хмури дополз до Боулз и пробовал оживить её; за помостом что-то вспыхивало, раздавались крики, пыхтение – Кингсли, заняв место Сириуса, продолжал поединок с Беллатрикс.

Люпин отвернулся от арки. Чувствовалось, что каждое слово причиняет ему боль.

За помостом грохнуло, и раздался крик: это упал Кингсли. Дамблдор бросился к нему; Беллатрикс Ленстрадж побежала прочь. Дамблдор послал ей вслед заклятие, но она сумела отразить его, и была уже на полпути к выходу…

– Гарри – нет! – закричал Люпин, но тот
вырвался из его ослабевшей хватки.

– ОНА УБИЛА СИРИУСА! – взревел Гарри. – ОНА УБИЛА ЕГО, А Я УБЬЮ ЕЁ!

И он ринулся за Беллатрикс, быстро карабкаясь по каменным ступеням; кто-то что-то кричал ему в спину, но он не слушал. Они почти на самом верху… Подол робы Беллатрикс, взметнувшись, исчез за дверью… вот комната с мозгами…

Беллатрикс через плечо послала заклятие. Аквариум взлетел вверх, перевернулся. Гарри обдало вонючей жидкостью, на него посыпались мозги… Они проскальзывали вдоль тела, на ходу выпуская разноцветные щупальца, но Гарри закричал: «СЕКО!», и мозги раскололись пополам, разлетаясь в разные стороны. Скользя и спотыкаясь, Гарри бросился к двери, перепрыгнул через Луну, тихо стонавшую на полу, пробежал мимо тихо хихикавшего Рона и бесчувственной Гермионы. Он ворвался в круглую комнату и увидел Беллатрикс, исчезающую за дверью с противоположной стороны, – она выбежала в коридор, ведущий к лифтам.

Гарри бросился за ней, но Беллатрикс успела захлопнуть дверь, стена начала вращаться, и вокруг Гарри закружилась голубая неоновая полоса.

– Где выход?! – безнадёжно воскликнул он, когда стена с грохотом остановилась. – Где выход наружу?!

Казалось, комната только и ждала этого вопроса. Дверь за спиной Гарри распахнулась. За ней виднелся освещённый факелами коридор, ведущий к лифтам. Там было пусто. Гарри побежал…

Он услышал громыхание лифта, помчался по коридору, стремительно завернул за угол и ударил кулаком по кнопке вызова другого лифта. Тот медленно, с лязгом и громыханием, спустился; решётчатые двери скользнули в стороны, Гарри прыгнул в кабину и заколотил по кнопке «Атриум». Решётки закрылись, лифт стал подниматься…

Двери ещё толком не открылись, а Гарри уже выскочил из лифта, быстро огляделся по сторонам и на другом конце холла увидел Беллатрикс. Ей оставалось совсем чуть-чуть до телефонной будки, но, когда Гарри побежал к ней, Беллатрикс обернулась и послала в него заклятие. Он нырнул за Фонтан Дружбы Колдовских Народов: заклинание просвистело мимо и ударило по витым золотым воротам на противоположной стороне атриума. Ворота загудели, как колокол. Шагов не было слышно – видимо, Беллатрикс передумала убегать. Гарри затих, прячась за статуями.

– Выходи, выходи, малыш Гарри! – позвала она омерзительным детским голоском, и её слова эхом отразились от полированного паркета. – Не зря же ты за мной гнался! Я думала, ты хочешь отомстить за смерть моего дорогого кузена!

– Хочу! – закричал Гарри, и в помещении грянул многоголосый призрачный хор: Хочу! Хочу! Хочу!

– А-а-а-а-а… так ты его любил, малыш Потти?

Гарри охватила ненависть, какой он никогда прежде не знал; выпрыгнув из-за фонтана, он взревел:

- Круцио!!!

Беллатрикс вскрикнула: проклятье сбило её с ног, она начала извиваться, но не завопила от боли и вскоре вскочила, задыхаясь и перестав смеяться. Гарри отпрыгнул за фонтан, и ответный удар Беллатрикс пришёлся по красивой голове колдуна. Голову снесло с плеч, и она, прочертив длинные борозды на деревянном полу, упала футах в двадцати от фонтана.

– Впервые пользуешься непоправимым проклятием, юноша? – выкрикнула Беллатрикс. Она больше не говорила детским голосом. – В них следует вкладывать истинное чувство! Надо хотеть причинить боль… наслаждаться мыслью о ней… Но у тебя неплохо получилось, хоть и недостаточно… Но так уж и быть, покажу, как это делается. Преподам урок…

Гарри на секунду высунулся с другой стороны фонтана, Беллатрикс закричала:

- Крусио! - он едва успел нырнуть обратно. Рука кентавра, которой он держал лук, отлетела в сторону и с грохотом приземлилась недалеко от головы колдуна.

– Поттер, тебе со мной не сладить! – крикнула Беллатрикс.

По звукам он понял, что она переместилась вправо, надеясь увидеть его, и как следует прицелиться. Он пятился, пригибаясь, прячась за статуями, за ногами кентавра – голова Гарри была на одном уровне с головой домового эльфа.

– Я была и остаюсь самой преданной из слуг Темного лорда. Я обучалась у него Черной магии. Я знаю такое, что тебе, жалкому паршивцу, и не снилось…

– Ступефай! – проорал Гарри. Пока Беллатрикс осторожно огибала фонтан, он успел подобраться к гоблину, который с лучезарной улыбкой взирал на ныне безголового колдуна, и, прячась за ним, послал заклятие ей в спину. Она отреагировала мгновенно – Гарри чудом успел пригнуться.

– Протего!

В Гарри полетел его собственный сногсшибатель. Он быстро спрятался за фонтаном. Ухо гоблина полетело прочь.

– Поттер, даю тебе один шанс! – закричала Беллатрикс. – Отдай пророчество – подкати его ко мне – и я сохраню тебе жизнь!

– Придётся меня убить – пророчества больше нет! – крикнул Гарри, и его лоб пронзила адская боль. Шрам заполыхал огнём, и Гарри овладела чужая, не своя ярость. – И он об этом знает! – продолжил Гарри с сумасшедшим хохотом, который сделал бы честь самой Беллатрикс. – Старина Вольдеморт в курсе, что пророчества больше нет! Он будет тобой очень недоволен!

– Что? Что ты хочешь этим сказать? – заорала Беллатрикс, и в её голосе впервые прозвучал страх.

– Пророчество разбилось, когда я тащил Невилля по ступеням! Что, как ты думаешь, скажет на это Вольдеморт?

Шрам горел, голова раскалывалась от боли, из глаз даже полились слезы…

– ЛЖЕЦ! – взвизгнула она, но за злостью скрывалась паника. – ОНО У ТЕБЯ, ПОТТЕР, И ТЫ ОТДАШЬ ЕГО МНЕ! Ассио пророчество! АССИО ПРОРОЧЕСТВО!

Гарри снова захохотал, просто так, чтобы её взбесить. Череп, казалось, скоро разойдётся по швам… Он высунул руку из-за одноухого гоблина, помахал и поспешно убрал обратно – мимо него просвистел очередной зелёный заряд.

– Видишь, ничего нет! – выкрикнул он. – Призывать нечего! Оно разбилось, и никто его не слышал, так и передай своему боссу!

– Нет! – завопила она. – Неправда, ты врёшь! ГОСПОДИН, Я СТАРАЛАСЬ, СТАРАЛАСЬ – НЕ НАКАЗЫВАЙТЕ МЕНЯ…

– Не трать понапрасну силы! – орал Гарри. Боль была такая, что глаза пришлось закрыть. – Он тебя не слышит!

– Ты так думаешь, Поттер? – произнёс высокий, холодный голос...

__________________________________________________________________________________________

ЖДУ ВАШИЗ ОТЗЫВОВ!

ГЛАВА 2 ВОЛЬДЕМОРТ

Смерть – это жизни неотъемлемая часть…
Конец чего-то, означает начало чего-то нового…


Гарри открыл глаза.

В центре вестибюля стоял кто-то высокий, худой. Под чёрным капюшоном горели страшные багровые глаза с прорезями зрачков, ярко выделявшиеся на пустом, белом, змеином лице… Лорд Вольдеморт направил на Гарри волшебную палочку. Гарри будто парализовало, он замер.

– Значит, ты разбил моё пророчество? – Вольдеморт пронзил Гарри безжалостным взглядом. – Нет, Белла, он не врёт… В его бесполезном мозгу я вижу, что это правда… Месяцы подготовки, тяжелейших усилий… а верные соратники опять позволили Поттеру нарушить мои планы…

– Господин, простите, я не знала, я дралась с анимагом Блэком! – всхлипывала Беллатрикс. Вольдеморт медленно двинулся к ней, и она бросилась к его ногам. – Господин, вы должны знать…

– Молчи, Белла, – угрожающе сказал Вольдеморт, – с тобой я ещё разберусь. Думаешь, я явился в министерство магии выслушивать твои жалкие оправдания?

– Но, господин… он здесь… внизу…

Вольдеморт не слушал.

– Мне нечего сказать тебе, Поттер, – процедил он. – Ты слишком долго досаждал мне. Слишком, слишком долго. АВАДА КЕДАВРА!

У Гарри не осталось сил сопротивляться; в голове было пусто; он стоял, бессильно опустив волшебную палочку.

Но тут статуя безголового колдуна, внезапно ожив, спрыгнула с пьедестала и шумно приземлилась между Гарри и Вольдемортом. Она растопырила руки, защищая Гарри; заклятие ударило ей в грудь и отскочило.

– Что…?!! – закричал Вольдеморт. – Дамблдор!

Гарри оглянулся, и его сердце быстро забилось: у золотых ворот стоял Альбус Дамблдор.

Вольдеморт вскинул палочку, и в Дамблдора полетела зелёная вспышка. Тот крутанулся на месте, исчез в вихрях собственного плаща, через секунду появился за спиной Вольдеморта и указал палочкой на полуразрушенный фонтан. Оставшиеся статуи ожили. Ведьма кинулась на Беллатрикс. Та вопила и одно за другим выпускала абсолютно бесполезные проклятия, но безжалостная статуя повалила её и пригвоздила к полу. Гоблин и домовый эльф, топча, побежали к каминам, а однорукий кентавр поскакал на Вольдеморта. Последний растворился в воздухе и появился уже за фонтаном. Безголовый колдун спрятал Гарри за спину, а Дамблдор стал наступать на Вольдеморта. Кентавр скакал вокруг.

– Как глупо с твоей стороны, Том, появляться здесь, – спокойно проговорил Дамблдор. – Сейчас подойдут авроры…

– Пока они подойдут, меня уже не будет, а ты умрёшь! – презрительно выплюнул Вольдеморт и послал в Дамблдора убийственное проклятие, но промахнулся. Проклятие ударило в стол охранника, и тот загорелся.

Дамблдор чуть заметно шевельнул палочкой. Сила заклинания была такова, что, когда оно пролетело мимо Гарри, у него, невзирая на защитный экран в виде золотой статуи, волосы встали дыбом. Чтобы отразить это заклинание, Вольдеморту пришлось сотворить из воздуха черный щит. Щит отразил удар, но по вестибюлю разнёсся гул, напоминающий удар гонга – странный, леденящий звон.

– Не хочешь меня убивать, Дамблдор?! – крикнул Вольдеморт, глядя поверх щита сузившимися багровыми глазами. – Ты выше этого, не так ли?!

– Мы оба знаем, Том, что существует масса способов уничтожить человека, – спокойно ответил Дамблдор. Он шёл на Вольдеморта неотвратимо, как рок, словно ничего на свете не боялся, и ничто не могло ему помешать. – Признаюсь, просто отнять у тебя жизнь мне будет недостаточно.

– Нет ничего хуже смерти, Дамблдор! – рявкнул Вольдеморт.

– Ты сильно ошибаешься, – продолжая надвигаться на Вольдеморта, ответствовал Дамблдор непринуждённым, светским тоном. Гарри смотрел на Дамблдора, как тот идёт, ничем не защищённый, и ему было очень страшно; хотелось крикнуть, предостеречь, но безголовый страж спиной теснил Гарри к стене, не давая выйти. – Впрочем, неспособность понять, что на свете есть вещи много хуже смерти, всегда была твоим слабым местом…

Из-за черного щита полыхнуло зелёным, но Дамблдора защитил подскочивший галопом кентавр. Приняв удар на себя, он рассыпался на множество кусков. Они ещё не упали на пол, как Дамблдор хлестнул палочкой, и из острия вылетела тонкая струя пламени и окружила Вольдеморта вместе со щитом. Какое-то мгновение казалось, что Дамблдор одержал победу, но огненная струя обернулась змеёй, оставила Вольдеморта и, шипя, повернулась к Дамблдору.

Вольдеморт исчез; змея поднималась над полом, готовясь, напасть…

Над головой Дамблдора что-то вспыхнуло – и на постаменте, где ещё недавно стояли статуи, появился Вольдеморт.

– Берегитесь! – крикнул Гарри.

Одновременно в Дамблдора полетел зелёный луч; змея бросилась на него…

Перед Дамблдором внезапно оказался Янгус. Он широко открыл рот и проглотил луч целиком, после чего загорелся и упал на пол, маленький, сморщенный, неоперённый. В тот же миг Дамблдор долгим красивым движением повёл палочкой, и змея, почти вонзившая в него зубы, взметнулась высоко в воздух и превратилась в тёмное дымное облако; вода из фонтана поднялась и накрыла Вольдеморта.

Несколько секунд под этим коконом из жидкого стекла, поблескивающим над пьедесталом, неясно виднелся тёмный, безликий силуэт, который метался, стараясь сбросить удушающий колпак…

Потом фигура исчезла, и вода шумно хлынула вниз, расплескавшись по полированному паркету.

– ГОСПОДИН! – заорала Беллатрикс.

Видимо, битве конец: похоже, Вольдеморт решил скрыться. Гарри хотел выбежать из-за статуи, но Дамблдор взревел:

– Стой, где стоишь, Гарри!

Впервые за всё время в его голосе звучал страх. Это удивило Гарри: ведь в вестибюле нет никого, кроме них двоих, Беллатрикс, чьи всхлипы доносятся из-под статуи ведьмы, и малютки Янгуса, который тихо клекочет на полу…

И вдруг голова Гарри словно раскололась надвое, и он почувствовал, что умирает: немыслимая, невыносимая боль…

Он оказался уже не у стены вестибюля, не за статуей – его сжимало в кольцах ужасное красноглазое существо, сжимало так крепко, что Гарри не знал, где его тело, а где тело существа: они слились воедино, связанные болью, и разорвать эту связь было невозможно…

Существо заговорило ртом Гарри – в своей агонии он чувствовал, как шевелятся его губы…

«Убей меня, Дамблдор…»

Каждая частичка тела Гарри молила о прекращении мучений. Ослепший от боли, умирающий, он ощутил, что существо опять зашевелило его губами:

«Если смерть – ничто, Дамблдор, убей мальчишку… убей нас…»

Пусть боль пройдёт, просил Гарри… пусть он убьёт нас… покончи с нами, Дамблдор… в сравнении с этим смерть – ничто…

И я смогу снова встретиться с Сириусом…

«Убей же меня… Убей нас… Глупец…» рукой Поттера овладела неведомая сила.
Она взметнулась вверх, направляя палочку на Дамблдора:

- АВАДА КЕДАВРА! – старик никак не ожидал такого поворота и поэтому не смог защититься. Зеленый луч ударил Дамблдора в грудь, и тот упал на пол… замертво.

Тут же его тело отпустила боль. Лорд Вольдеморт материализовался около статуи, поваленной на Беллатрикс. Вольдеморт взмахнул палочкой, и статуя исчезла. Вольдеморт присел и схватил свою слугу за руку.

- Прощай, Гарри! – сказал Темный Лорд и исчез.

Тут же помещение поразила тишина, но она не простояла долго, ее прорезали хлопки, наполняющие все. Везде начали появляться Авроры, вскоре появились и председатели Визингомонта, а также сам Министр Магии – Корнелиус Фадж.

Начались разговоры, но они тут же прекратились, когда все увидели эту картину:
Гарри Поттер сидит на полу, его рука держит палочку, направленную в никуда, а прямо перед ним лежит мертвый Альбус Дамблдор. Все впали в транс. Глубокий шок поразил их разум. Ни кто не мог и не хотел поверить в происходящее.
Тишину нарушил дрожащий голос Министра:

- Гарри Поттер, вы обвиняетесь в убийстве Альбуса Вульфрика Персивиля Дамблдора. – Фадж сглотнул. – А также за использования непоравимых проклятий…
Уведите его!

Несколько секунд все колебались, но вскоре два Аврора подхватили замершего Поттера под руки.

- Стойте! – вдруг услышали они чей-то голос. Присутствующие обернулись.

У входа в Атриум стояли несколько запыхавшихся людей.

- Отпустите, Гарри! – закричал Люпин. – Куда его уводить?! Зачем?!

- Он убил Альбуса Дамблдора и использовал непоправимые проклятия несколько раз, – ответил Фадж.

- Но этого не может быть!.. Гарри!.. – в бессилии обратился он к мальчику, но тот не шевелился. - … Проверьте… Проверьте его палочку… Это не мог быть он…

Министр быстро вырвал палочку из рук Поттера, направляя на нее свою палочку:

- Праиоре Инкантатем! – и все стали лицезреть то, что было совершено этой палочкой…

_____________________________________________________________________________________
ОТЗЫВЫ!

ГЛАВА 3 СУД

Ты существуешь, пока тебя помнят…
Ты можешь любить, пока тебя любят…


Было так холодно и тоскливо.
Юноша прислонился к холодной стене и зажмурился: сырая, липкая камера вселяла пустоту, что душила его изнутри. Это было так невыносимо: каждый раз слышать крики матери, а потом леденящий душу смех Волдеморта, видеть воспоминания, о которых он предпочел забыть.
Гарри еще не мог поверить в то, что люди, которым он доверял, предали его, обрекли на заключение в Азкабане. Он помнил все слишком отчетливо, словно это было минуту назад: помнил, как до хрипоты говорил, что невиновен, помнил осуждающие взгляды вокруг, помнил, как потом его привели в отвратительную, тесную камеру. Тогда Гарри впервые ощутил одиночество так сильно, как никогда в своей жизни. И от сознания того, что никто не заступился за него, никто не помог, разбивала душу, оставляя соленые капли на щеках.
- Почему все так? – в сотый раз шептал он занемевшими губами.
Глухое, нестерпимое отчаяние теперь стало его постоянным собеседником. От криков заключенных невыносимо болела голова: Азкабан – тюрьма разума и души, а потому особенно жестокая и безжалостная.
Едва оказавшись здесь, он понял, что уже никогда не сможет остаться таким, как прежде. Все, что было до Азкабана: красивый и неприступный Хогвартс, его мнимые друзья; все смазалось и стало бессмысленным и ненужным. Словно это были лишь картинки в яркой книжке, только лишь глупые иллюстрации к короткой повести его жизни. Гарри никогда не молился раньше, но теперь каждый день просил, сам не зная у кого, отпустить, забрать весь этот холод.
Решетка соседней камеры скрипнула, и снова послышался истошный вопль.
Гарри закрыл уши руками и судорожно вдохнул затхлый, сырой воздух.
Крики заключенных никогда не утихали здесь. Казалось, даже стены пропитались смертью и безумием. Он был в Азкабане совсем недолго, и ему было страшно предаставить, что кто-то обречен здесь провести бесконечно долгий срок.
Суда еще не было, и юноша боялся, ожидая своего приговора. А неизвестность страшнее всего, и Гарри мучился и ждал, надеясь, что все закончится. И в то же время ему не хотелось видеть суровые, осуждающие взгляды. Но теперь уже ничто не имело значения и казалось таким смешным. Судьба снова издевалась над ним, и эта шутка оказалась самой жестокой. Неужели никто не может понять, что Гарри не мог совершить этого? Впрочем, сейчас это вряд ли имело значение. Не важно, что ему было больно, что слезы жгли горло, что Азкабан испепелял душу…
Тяжелая железная дверь пронзительно скрипнула, словно предупреждая о чем-то, чего он еще не знал. Несколько Авроров грубо подняли его на ноги и потащили по шершавому, холодному полу. Гарри даже не сопротивлялся: он слишком устал от всего этого. Странное равнодушие овладело им. Ему больше не было страшно, не было больно, только глухое отчаяние и холодное безразличие.
Его все вели куда-то, и юноше казалось, что он будет идти по длинному, мрачному коридору целую вечность. В ушах все еще звенели отчаянные крики заключенных.
Его привели в маленькую клетушку и бросили на твердый пол. Гарри с трудом поднялся на ноги и устало опустился на низкую деревянную скамью. Аврор плотно закрыл решетку и, даже не глядя на него, бросил:
- Через два часа суд.
Всего несколько слов, но Гарри вдруг ощутил то чувство невыносимого ужаса, хотя дементров не было рядом. От прежнего равнодушия не осталось и следа.
Скоро. Совсем скоро суд.
И приговор решит его жизнь, очертит рамки его судьбы. Юноша закусил губу и бессмысленно взглянул куда-то вперед. Здесь было гораздо светлее, чем в той камере: сквозь маленькое окошко пробивался тусклый, зловещий свет. И Гарри неожиданно почувствовал слезы на щеках: нет, он не рыдал, словно маленький ребенок, не кричал, не звал никого, потому что знал, что остался один. Просто молча сидел и глотал горячие соленые слезы.
А ведь еще неделю назад он усмехнулся бы в лицо тому, кто осмелился тогда сказать, что он, Гарри, будет сидеть в душной, сырой камере Азкабана и ждать своей участи. Но жизнь слишком изменчива, слишком непостоянна. И Гарри убедился в этом на жестком примере.
Эти два часа были самыми долгими в жизни Гарри.
Ожидание оказалось нестерпимым и тяжелым. Кажется, он даже заснул ненадолго тем тревожным, беспокойным сном, каким обычно забываются люди, ожидающие своей участи.
Ему виделись какие-то нечеткие, размытые тени и далекие голоса…
Авроры пришли неожиданно. Они ничего не сказали, а Гарри не спрашивал. Все было понятно без слов. Он прочитал в их глазах только равнодушие. Наверное, авроры не раз уже вели к скамье подсудимых преступников и уже давно научились не обращать внимания на отчаянные, безумные взгляды.
Зал был огромным, наполненным гулом голосов, от которого юноша уже успел отвыкнуть. На первых рядах он разглядел семью Уизли и хотел было улыбнуться им, но поймал полный ненависти взгляд Рона и почувствовал, как что-то обрывается внутри. Он не ожидал этого, не думал, что лучший друг способен воспринять всерьез это глупое обвинение. Но карие глаза рыжего мальчика говорили лучше любых слов. Гермиона что-то шептала ему, но Гарри больше не смотрел в их сторону.
Его усадили на скамью, и он вспомнил, как уже однажды видел ее в думоотводе Дамблдора.
Юноша снова пристально оглядел присутствующих, надеясь увидеть сочувствие и понимание, но находил лишь презрение и злобу. Хотелось закричать, сказать, что он не виновен, сказать, что все это неправда, до хрипоты шептать, что это нелепая глупая ложь, но Гарри заставил себя молчать.
- Встать, суд идет, - грубый голос судьи заставил его вздрогнуть и зажмурится, чтобы не видеть лица присяжных.
Худой, низкий мужчина четким голосом проговорил:
-Гарри Поттер, вы обвиняетесь в убийстве Альбуса Вульфрика Персивиля Дамблдора, а также в использовании непоправимых проклятий… Вам понятны обвинения?
Юноша нашел в себе силы кивнуть. Наступила тишина, пока судья снова ее не нарушил:
- Для допроса вызывается свидетель Рональд Артур Уизли.
Гарри снова наткнулся на презрительный взгляд бывшего друга. Он не знал, что испытывал в эти мгновения, но понимал, что ничего хорошего не услышит. И стало невыносимо больно от несправедливости этого жестокого мира. Гарри ведь всегда старался спасти его…
- Ну… - Рон запнулся и покраснел. – Поттер всегда был странным, - собственная фамилия, произнесенная таким знакомым голосом, больно резала слух. – Вы знаете, на четвертом курсе у него случился припадок во время урока профессора Трелони…
Гарри впился пальцами в потные ладони.
Неправда, Рон не мог такого сказать…
Но он говорил, говорил уверенно, словно с самого начала знал все. И самое страшное - никто из присяжных не протестовал, не прерывал.
- И вы знаете, его крестный – Сириус Блэк…
- Заткнись, - не сдержался Гарри. – Не смей, слышишь! – голос сорвался и наполнился какой-то отчаянной злобой ко всем этим людям.
Он дернулся вперед, но Авроры удержали его на месте.
Рон испуганно взглянул на него, но продолжил говорить.
- Ненавижу, - прошептал Гарри, устало вздохнув.
А потом все смазалось, он слышал слова миссис Уизли, своих однокурсников: слова обвинений и ненависти. Но уже не кричал в ответ на их обидные, нелепые обвинения. Гарри чувствовал пустоту внутри, ощущал, как надежда по капельке покидает его.
- Для показаний вызывается Гермиона Эндрю Грэйнджэр.
Гарри уцепился за это имя, словно в нем было его спасение.
Гермиона всегда была самой умным и преданным другом. И юноша отчаянно захотел поверить, что она не будет такой, как все, что непременно поверит в его невиновность.
- Гарри был моим лучшим другом с первого курса, - начала Гермиона, не глядя на него. – Но… но… - девушка всхлипнула, и Гарри почувствовал себя совсем опустошенным. – Как ты мог, Гарри! Как ты мог так поступить с нами!
Юноша дернулся, будто его ударили.
Она не верит, она не верит! Никто мне не верит…
- Я не убивал, Гермиона! – отчаянно выкрикнул юноша. – Слышите, я не убивал!
- Мистер Поттер, держите себя в руках…
- Я не убивал, я не убивал, - лихорадочно шептал Гарри, давясь слезами.
Ощущение ненужности сдавило грудь. Почему они не верили ему? Что он такого сделал, чтобы заслужить все это? Почему? Сотни вопросов, на которые уже никто не ответит. Юноша закусил губу и отвернулся, больше не желая видеть лживые лица.
Гермиона говорила что еще, но Гарри не слушал, избегая устремленных на него взглядов. Он никогда не думал, что окажется в этом зале, никогда не думал, что такое могло произойти с ним.
- Я не убивал, - снова хрипло прошептал он. – Я не виновен…
Появилось вдруг отчаянное желание, чтобы все закончилось, уже не важно как, лишь бы больше не видеть их: людей, которым он так верил прежде.
Почему они не верят мне… Я ведь не виноват, я не виноват…
- Суд удаляется для обсуждения приговора…
Он все слышал глухо, словно через толстый слой ваты. Гарри тяжело опустил голову на колени, скрываясь от колючих взглядов.
Горячие слезы жгли лицо.
Никто не успокаивал его, как когда-то раньше, никого не было рядом. И от этого становилось совсем невыносимо. Гарри хотелось исчезнуть, провалиться куда-то вниз, хотелось плакать, хотелось, чтобы кто-то обнял его… И хоть на минуту перестать чувствовать эту давящую боль и горечь.
Юноша повернулся на звук гулких шагов. Судья, высокий мужчина, жестко взглянул на него:
- Суд постановил признать Гарольда Джеймса Поттера виновным в убийстве… - Гарри зажмурился, но монотонный холодный голос не остановился, больно раня в самое сердце. - Альбуса Вульфрика Персивиля Дамблдора и приговорить к наказанию в виде пожизненного заключения в Азкабане…
Юноша задрожал, тело покрылось неприятным, холодным потом.
- Но я не убивал! – срывая голос, выкрикнул Гарри.
На его крики никто не обратил внимания, запястья сжали тяжелые, острые железные наручники. Гарри заставили подняться на ватные ноги. А потом перед глазами вдруг оказалась его палочка, и юноша отчаянно дернулся, вдруг догадываясь, что сейчас должны сделать.
Судья кивнул, и один из Авроров молча переломал его палочку пополам. Хруст дерева показался ему слишком громким, будто вместе с ним обломали его жизнь, его надежды и мечты, все, во что он верил, превратили в эти два никому ненужных обломка. Да и он сам никому не был нужен…
Он вспомнил, как впервые оказался в волшебном мире, как был рад встречи с ним, как смеялся, держа в руках свою первую палочку, как потом, в поезде познакомился с Роном, Гермионой и впервые ощутил тепло дружбы, как ему было хорошо в Хогвартсе, как весело и уютно они проводили время с гриффиндорцами… А теперь всего этого не будет, останется только мрачная, угрюмая камера Азкабана, страх и боль от происходящего.
Его повели к двери. Гарри судорожно вздохнул и отчаянно, с какой-то безумной надеждой, выкрикнул:
- Я не убивал его! Я клянусь! – голос показался хриплым, сорванным и таким безумно-отчаянным.
Но в ответ он находил лишь взгляды отвращения и презрения.
Молли Уизли укоризненно взглянула на него и всхлипнула, сквозь сдавленные рыдания проговорив:
- Почему, Гарри? Он ведь всегда заботился о тебе…
Но Гарри добил другой взгляд. Ее. Она тоже... поверила...
Голова кружилась, перед глазами все плыло, словно весь мир вдруг заволокло серым, тусклым и удушливым туманом. Стало трудно дышать, слезы, наконец, потекли по щекам, падая на губы солеными каплями.
Гарри больше не говорил, не кричал и не смотрел вокруг. Все потеряло вдруг значение и прежнюю важность. Юноша не повернулся на чьи-то оскорбительные слова, просто устремил взгляд вперед, на темный длинный коридор, коридор длинною в его боль, ненависть, горечь и безумную тоску…

Когда все близкие становятся врагами,
Когда в душе царит печаль и мрак,
Я не буду плакать, проклинать словами…
Я буду всего лишь ждать.

Ждать, когда наступит утро,
Ждать, когда придет надежда.
Верить в свет, что освящает скупо
Весь этот безумный мир.

А день такой наступит, знаю.
Знаю, что научусь любить и жить,
Поверю снова небу, облакам…
И я дождусь надежды тоненькую нить…

Но, возможно, все будет не так
В темнице сырой и холодной,
И, возможно, уже не увижу,
Те глаза, о которых мечтал...

__________________________________________________________________________________________
НУ КАК?! ОТЗЫВЫ!

ГЛАВА 4 ПРИЗРАК.

Глава 4 Призрак.

Иногда, Смерть - лучший выход...
Смысл жизни - быть счастливым...

Выжженное клеймо больно жгло грудь.
Перед глазами все расплывалось, точно он бродил в тумане, не зная где выход. Разум теперь почти не откликался на все его слабые попытки достучаться.
Дементоры умели вселять невыносимый ужас, заставлявший кровь стынуть в венах.
Поначалу Гарри боролся, сражался за остатки рассудка и надежды. А потом сил уже не осталось ни на безуспешные попытки противостоять прошлому, ни на воскрешение давно угасшей веры.
Юноша прижал колени к груди и прислонился пылающим лбом к холодной, сухой стене. Едва оказавшись здесь, он мгновенно ощутил запах безумия вокруг, горький и ужасающе обреченный. Крики заключенных никогда не смолкали в душных стенах, и Гарри иногда тоже становилось нестерпимо больно, и вместе с мучительным криком он надеялся избавиться от гнетущего отчаяния.
Когтистая лапа дементора обволокла стальной прут решетки, и юноша почувствовал, как внутри все замирает.

- Седрик! Нет!

Красные, угрожающе-злобные глаза Волдеморта всего лишь в паре сантиметров от его собственных, перепуганных и отчаянных.

- Ты умрешь, мальчик… - шипение заполняло зияющую пустоту…

Гарри отчаянно закрыл уши руками, раскачиваясь из стороны в сторону.

- Не надо, пожалуйста, не надо больше, - умоляюще прошептал юноша.

Но дементорам было все равно. Они – стражи Азкабан и беспощадные исполнители приговора. Гарри судорожно вдохнул затхлый, удушливый воздух и зашелся болезненным, сухим кашлем.
Из соседней камеры снова донесся мучительный, дикий крик.
Гарри забился в угол, словно загнанный волчонок. Решетка тихонько скрипнула, и в камеру вошел аврор в длинной, черной мантии, на пол, словно дикому, ненужному зверю, поставили воду и что-то, отдаленно напоминающее кашу. Гарри не шелохнулся и не сдвинулся с места. Аврор пристально взглянул на него, а потом, вздохнув, тихо произнес:

- Зачем тебе было нужно все это, мальчишка?.. Погубить все…

Гарри полубезумно усмехнулся и неожиданно рассмеялся, так холодно и горько. Он не заметил, как аврор покинул камеру, оставив на холодном полу отчаянного подростка.
Гарри бессмысленно взглянул куда-то вперед. Говорят, он совсем не долго здесь, но ему казалось, что мучения продолжались всю его жизнь. Прошлое осталось за глухой, непробиваемой стеной. Юноша закусил губу, крепко зажмурившись.

- Не могу, больше не могу… - отчаянно прохрипел он.

- Сириус! СИРИУС!

- Он не выйдет оттуда, Гарри, - сказал Люпин прерывающимся голосом - удержать Гарри было не легко. - Не выйдет, потому что он у...

- ОН НЕ УМЕР!!! - заорал Гарри. - СИРИУС!

Но Сириус не появился, не улыбнулся и не сказал, что все позади, не утешил… Гарри всхлипнул, чувствуя злые слезы потери на щеках, но все равно продолжал кричать:

- Сириус! Сириус!

Губа неприятно ныла, и по подбородку стекал тоненький красный ручеек. Гарри снова закричал: пронзительно и отчаянно.

- Сириус, - прошептал Гарри.

Клеймо заключенного снова напомнило о себе неприятной, зудящей болью. Когда его выжигали на груди, юноша долго и упорно сопротивлялся, а теперь все равно был вынужден иногда смотреть на вечную метку. Как у упивающихся, вдруг подумалось ему.
Гарри внезапно с другой стороны посмотрел на этих людей. Не все из них были такими, как Малфой. Наверное, были и такие, как он – неверно осужденные, жаждущие мести за свои унижения.
Юноша обессилено прикрыл глаза и провалился в темную пустоту…
Ему снился теплый, уютный домик. В саду весело смеялись дети, и звучал заливистый смех. Гарри захотелось быть там, с этими беззаботными детьми, и он так обрадовался солнцу и голубому небу… Но вдруг все изменилось, смолкли детские голоса, потухло солнце, липкий, холодный страх обхватил его душу. Вокруг теперь были лишь руины и чьи-то протяжные крики, полные боли и отчаяния…
Сон оборвался, и снова наступило тревожное ощущение безысходности и тупой боли. Тело покрылось неприятным, холодным потом. Гарри беспомощно ударил кулаком по твердой стене, разбивая костяшки и сдирая кожу до крови.
Мимо камеры прошли двое авроров, волочащих безжизненное, обмякшее тело. Заключенный поднял на него глаза, и Гарри вцепился в железные прутья. Авроры на несколько мгновений остановились напротив, что-то говоря друг другу. Заключенный слизнул кровь с потрескавшихся губ, и его взгляд выражал сочувствие и боль. Он не кричал и не вырывался, когда авроры вновь потащили его по шершавому, сырому полу отвратительный темницы. Один из Авроров повернулся к нему лицом и что-то выкрикнул, направляя палочку на него. Гарри отшатнулся. Аврор пристально взглянул на него и, криво усмехнувшись, произнес:

- Это смертник, мальчик. Тебе не стоит так пристально наблюдать за ним, поверь. Иначе сам станешь на его место.

Гарри вздрогнул и зажмурился. Ему стало не по себе от слов аврора. Но юноша заставил себя избавится от этих мыслей, в конце концов, его наказание ничуть не мягче.
Бессмысленно… Все так бессмысленно и жестоко.
Дементор снова подкрался слишком близко. Гарри всхлипнул, когда новое видение пронзило воспаленное сознание.

- Лили! Бери Гарри! Я задержу его…

- Нет! Пожалуйста, только не Гарри! – крики матери, такие отчаянные, больно ударяли по измученной душе.

Гарри зажал уши руками и отчаянно вскрикнул.
Он даже не заметил, как в камеру вошли несколько авроров. Они подняли его на ноги и больно сжали запястья. Гарри отчаянно дернулся, пытаясь вырваться из цепких лап. Лиц он не видел, но слышл издевательские голоса и насмешки. Сквозь боль и ненависть, Гарри вдруг подумал, как просто меняется мнения людей. Ложь оказалась сильнее хваленого здравого рассудка. Очередное заклинание накрыло волной боли. Гарри вскрикнул, забившись в судорогах.
А потом все стало таким нечетким и смазанным. Он только помнил несчетное количество вспышек и вскриков, его собственных и авроров, помнил испепеляющую боль и кривые усмешки, помнил сырой, холодный пол, помнил леденящий холод…
Когда Гарри открыл глаза, то увидел над собой все тот же серый потолок. Пошевелится было больно и трудно. Каждое движение отдавалось острой болью. Юноша неожиданно почувствовал горячие дорожки на щеках. Они обжигали лицо и отрезвляли душу, напоминая, что он все еще был жив. Нелепое глупое напоминание.
Гарри неуклюже поднялся на ноги и тоскливо взглянул на маленькое, тусклое окошко, освещавшее камеру едва заметным светом. Что там сейчас? Так хотелось снова увидеть солнце, полетать на метле… Он уже и не мог вспомнить азарта и улыбки, не мог вспомнить ту радость и свободу. И больше всего он жаждал именно ее, свободы. Азкабан не смог выветрить желания почувствовать это опьяняющее чувство.
Но я пленник… Всего лишь пленник с клеймом изгнанника на груди…
Гарри прижался лбом к холодной стене.
Зловещий смех снова прозвучал эхом на самом краешке его сознания. Юноша не шевельнулся и не сдвинулся с места даже когда смех и крики в голове стали громче и надрывнее, даже когда он смог различить отчаянные мольбы пощады и дикие, яростные вскрики ненависти. Отрешенный взгляд больше ничего не выражал: ни страха, ни ненависти…
Гарри Поттер больше не боролся с дементорами и своим прошлым.
И вдруг что-то холодное коснулось щеки, какая-то тень мелькнула перед мутным взором. Юноша вцепился взглядом в прозрачный, тонкий силуэт. Призрак скользнул ближе.

- Что за черт… - прохрипел Гарри.

Призрак криво усмехнулся и поднял руку, останавливая поток бессмысленных вопросов.

- Здравствуй, неверно осужденный…

Свобода - желанное слово,
Как хочу вырваться из душных стен…
Но меня держит боль, и уж не ново
Ощущение предательств, измен и потерь…

_____________________________________________________________________________________
Ну где отзывы?!