солнце

Диагон аллея…. Для меня что-то возвышенное, недоступное. Сравнимое только с воскресным походом в театр. Перед глазами уже мелькают яркие, пошловатые вывески, обвитые вьюном беседки, мельтешащие совы, взрослые волшебники, в таких забавных шляпках и… Палочки. Волшебные палочки. У мамы тоже есть палочка. Красивая, изящная. Она говорит, что основа, дающая выход магии, волос вейлы. В её палочке.

Страх и неописуемый восторг, взрывает меня изнутри. Скоро я тоже получу палочку. Волшебную. И буду колдуньей. Хотя папа говорит, что я и сейчас, самая, что не наесть ведьмочка. Мама же при этом бьёт его по голове и шутливо произносит, что сказывается кровь вейлы.

Я не верю. Я до сих пор не верю, что моя прабабушка была вейлой. Не верю. Странно иметь в родственниках такого…. Человека? Странно. А маме нравится. Она говорит, что я со временем стану красавицей. Как прабабушка. Может поверить? Может этот правда хорошо быть такой. Точнее не такой. Не такой, как все?

Мне всегда говорили, что я буду рыжей. Я не понимала, отнекивалась, глупо возражала, что это не мой цвет. Папа смеялся, а мама качала головой и вздыхала. Рыжий. Теперь мне нравится этот цвет. Это цвет солнца. Такой же радостный и пьянящий. Я люблю рыжий. Я люблю.

Рыжий для меня ассоциируется с Тедди. С моим солнечным человеком. Взрослые смеются, глядя на нас. А мне плевать. Вот он, Тедди, больше мне ничего не надо.

Когда я его увидела, он был рыжим. Таким смешным, лохматым, тёплым. И рыжим. Хотелось дёрнуть его за кудри, что собственно я и сделала. Это было ужасно нелепо. Так стыдно. Помню, как смеялись дядя Гарри и миссис Тонкс, как укоризненно качала головой тётя Джинни, помню насмешливые лица папы и дяди Джорджа. Как мне было стыдно. Странно, потом мне говорили, что всё было по-другому, что я не могла помнить, что мне было только три года. Нет. Я помню. Я помну дикую краску, заливающую мне лицо и обозлённого Тедди. Всё-таки помню.

Потом он уехал. На год. С дядей Гарри. Что я могла сказать при встрече? Робкое привет или как дела? Для меня он был взрослым. Не знаю почему. Просто был. Хотя о чём там судить, в четыре года…. Но он был. И есть до сих пор.

Диагон аллея…. Я люблю её. Там я вижусь с Тедди. Он всегда приходит рыжим. Для меня. И ещё…. Ещё он улыбается. Обычно, дежурно, но для меня. Мы не виделись целых три месяца. Разве это справедливо? Нет. Конечно, нет. Я знаю. Поэтому я пишу письма. Письма, для моего Тедди. А он пишет мне. Мне.

***

Сегодня, наконец, настало и я, собираясь, в спешке прокручивала предстоящий день.

Белые гольфы, смешные и нелепые. Теряющиеся в пальцах ремешки туфель. Мягкое персиковое платье с отутюженным воротничком и немыслимыми оборками. Руки мамы, собирающие волосы во французскую косу.

Сегодня мы идём на Диагон аллею. Папа смешно морщит нос и щурится на солнце. Мама с улыбкой переплетает мои волосы и что-то мурлычет себе под нос. Хорошо…

Аллея встречает нас своим приятно- небрежным видом. Домики с облупившейся краской, выщербленный тротуар, хмель, обвивающий входные двери, стёршаяся позолота с вывесок, и солнце. Переливающиеся, потрескавшиеся грани счастья и глубочайшего удовлетворения. Здесь оно другое, более яркое, приветливое. Волшебное.

В воздухе витает аромат корицы. Пленяющий, сладостный. Кто-то готовит пирог, вынося на улицу запах домашней сдобы и наливных яблок, сдобренных тимьяновой настойкой. В кофе «У Делоре», подставляет круглые бока к солнцу пузатая бутыль. Терпкое, навязчивое огневиски, льётся в тонкий бокал, окрашивая его бурым цветом. Хрусткие шарики мороженного тают от шаловливых лучей, превращаясь на глазах, в неапеттитное месиво.

Мама держит меня за руку, и всё время оборачивается, для того чтоб отдёрнуть отстающего отца. Он же, не воспринимая это в серьёз широко улыбаясь, продолжает сыпать комплименты молодым ведьмочкам. Они всегда такие. Легко прощают друг друга, отшучиваются, притворно возмущаются. Я люблю своих родителей и готова сделать всё, чтоб они всегда оставались такими.

***

Мастерская Оливандера приняла нас трепещущим древесным духом. Обволакивающим и очень тёплым. Тусклый свет льётся из настольной лампы, иногда чудно подрагивая. Громоздкие стеллажи пускают тени на скрипучий, деревянный пол. В мутные окна проникает бледный солнечный свет. Тишина. Мир будто бы растворился, заставил замереть время. Охватывающий страх гонит на улицу, к привычной суете. Меня сдерживает только то, что нахмурившаяся мама придерживает мою ладонь.

Сколько их тут! И тис, и ольха, и падуб! Есть даже палочки из ели и кедра! Море искр, лучей. Я даже не думала, что это так забавно. Теперь мне не хочется отсюда уходить. Отец и мама, стоя в стороне слегка улыбаются. Терновник, вишня, боярышник. Полный сумбур! Потоки грузной эйфории рвутся, наружу сметая аккуратные борьерчики.

«- Акация и перо орла, 11 дюймов. Чаще всего подходит для девушек, наделяет их артистичностью и огромным творческим потенциалом».
За эти слова я была готова свернуть горы и открыть сейф отца, ногтем на мизинце! Это была моя, моя палочка! Светлое дерево отдавало лёгким дурманом. Жемчужные искры, вылетевшие из кончика палочки, метались под потолком.

Июль и август пролетели для нас незаметно. Споры, недочёты. Ах, да, ещё и Ди! Моя сестрёнка просто кладезь восхищенья! Опять у неё главная роль. Сидеть во главе стола и наивно хлопать ресничками! И ещё показывать мне язык. Чёрт! Ей три года, а мне…. Несколько больше. И лишь из-за этого я должна вести себя как полагает приличной девочке. А Ди? Она что не девочка!? Мини мутант, испортивший мне жизнь?

Сегодня последний день. Тридцать первое августа. Мама причёсывает меня, а папа проверяет чемодан. Странно, сегодня я еду в Хогвартс, но счастья у меня не в одном глазу. Родители снова поругались.

Отец на взводе. Они переругиваются, спорят. Мама на каждое резкое слово дёргает мне волосы. Больно. Несправедливо. В чём виновата я?

Мама редко кричит. Чаще просто отмалчивается или качает головой. Но после рождения Доминики, она стала нервничать, срываться из-за пустяков. Прежняя мама была лучше. Меня всегда поражало её холоднокровие и неимоверный идеализм. А сейчас…. Прошлое ломается на кусочки и осыпается на землю в виде песка. Почему так происходит?

Доминике только три года, но её голубые глазки в опушке светленьких ресниц, заставляют всех умилятся. В то время, как Ди поедает одну за другой шоколадку, что раньше было моей привилегией, я стискиваю зубы, чтоб не закричать и думаю о предстоящей встречи с Тедди.

***

Всё прошло ужасно! И то, что меня распредели на Равенкло, сыграло не самую важную роль. Главным ударом для меня был презрительный взгляд Тедди из-за стола Гриффиндора. Он взглянул исподлобья, хмуро, насмешливо. Просто скользнул глазами и всё. Мерлин!!! Мне так плохо! Пусть лучше Ди залепит в меня пирогом с патокой, чем я ещё раз буду терпеть такой взгляд в мою сторону. Взгляд Тедди.

***

Я не думала, что здесь всё будет так ужасно. Знаете, очень больно осознавать, что тебе принимают в штыки. Надеюсь, Ди повезёт больше…. Жаль, я только надеюсь. Назвать это место, великим именем Хогвартс, я не могу. Слабачка.

Мечта, что всё ещё наладится, хрустнула и разлетелась осколками при словах Касси, пятикурсницы Равенкло.
«- Крошка мы здесь все равны, и все подчиняемся ведомым законам. Мы не жалки как Хаффлапаффцы, и не любвеобильны как дорогие Гриффиндорцы. У нас свой устав, и ты будь добра его соблюдать».

Так день ото дня я боролось с прожигающими взглядами однокурсников. Старалась улыбаться, когда было неимоверно больно, смеялась, когда какой-нибудь заводила говорил идиотскую шутку десятый раз, утешала, когда одна из ненавистниц получала палочкой по носу. Я старалась быть и существовать в этом обществе, изредка ловля усмешку, дорого Тедди.

***

Волнение…. Мерлин! Волнение! Зубы выбивают понятную лишь мне одной дробь, а посиневшие руки не могут удержать палочку. Почему в залах сдачи экзаменов всегда такие сквозняки? Профессор с ухмылкой наблюдает за мной, а я…. Я пытаюсь выполнить чёртовы чары левитации и доказать, что Дженниз Эткин, со Слизерина, пошлая дура и держится в Хогвартсе только из-за связей папочки.

***

Доминика встретила меня радостным воплем и липкими, шоколадными ладонями. Милая Ди, как же я по ней соскучилась. Жаль, что не могу бросить чемодан и крепко-крепко её обнять. Она чувствую моё безграничное счастье, пакостно улыбается и обтирает ладони о мою новую мантию. Заработав гневный вопль, скрывается за мамой и показывает язык.

Мама. Сегодня она так красива. А может, я просто соскучилась? Луи на её руках мирно посапывает чуть морща носик. Она прикладывает палец к губам и манит за собой. Я улыбаюсь. Неужели всё наладилось?

***

Целую погрустневшего Людовика в пухлую щёку, коротко обнимаю сестру и вбегаю в отходящий Хогвартс-экспресс. Голова же до сих пор разрывается от гневного крика матери и беспричинного рёва Луи.

Толпа однокурсников вынесла меня к Тедди. Щёки непроизвольно покрываются румянцем и руки начинают теребить складки школьной юбки. И только его взгляд.

- Доброе утро.

- Не такое оно и доброе, Виктория.

Непроизвольно корчит рожу.

- И, что ты встала?

Я вижу, как он выгибает бровь и чуть насмешливо смотрит на меня.

- Прости…

***

Что за упырь сказал, что Святочный бал это чудесно? Я кручу в руках соломинку и отдёргиваю серебристый подол платья. Глаза перебегают от одной пары к другой, но постоянно находят Тедди. Его спутница Джейн Вуд, наивно хлопает ресницами и кривит губы в улыбке. Почему, эта Вуд танцует с Тедди? Неужели, я хуже её? Или Теда привлекают смуглые брюнетки в полупрозрачных платьях?

- Ви, может пойдём?

Том осторожно кивает на танцплощадку, где веселится куча студентов.

- Томми, дай умереть!

Не помню, что было после. От вчерашнего вечера осталось лишь одно скромное воспоминание: Быстрая музыка, темнота, чьи-то губы, лицо поражённого Тедди и мои пунцовевшие щёки.

***

Смотреть ему в глаза я определённо не могла. Да, что там смотреть! Я из гостиной то выйти боялась. Эмберли Флинт уже успела рассказать мне, что перед дверью в башню стоит разъярённая Вуд, и требует мою выдачу. И, что больше её злит сам, Люпин, который преспокойно читает книжечки в библиотеке.

Похоже, «дорогая» Джейни решила оставить пост и сходить на обед. Ну, что, мудро. Хоть все наши спокойно выйдут, и не будут докладывать мне всё новые и новые верши моей личной истерички.

***

- Мисс Уизли, займите место в центре и продемонстрируйте мне чары огня. Сюда, мисс.

Я сделала уверенный шаг вперёд и чуть помедлив, взмахнула палочкой.

- Инсендио! Ай! Извините, сер! Простите! Агуаменти!

Вспыхнувшая мантия экзаменатора, покрылась копотью и разводами от воды.

- Мисс Уизли!!!

Я киваю и нервно закусываю губу. Ну подожгла. Заклинение то, правильное... Что ещё надо? Становится жутко противно. Мистер Соленни смотрит на меня с плохо скрываемой ненавистью. Пячусь назад, но, натыкаясь на каменную стену, отлетаю на мужчину. Молоденький экзаменатор, итак до бесконечности смущенный, заливается румянцем и смотрит на меня очень странно.

Отскакиваю от мужчины, будто бы в боязни запачкать мантию.

- Мой экзамен?

- Идите… Виктория.

Не заставляя повторять его два раза, чинно шагаю к двери и с пафосным кивком ретируюсь. Уже в коридоре замечаю, что верхние пуговицы блузы расстегнуты. Похоже, я начинаю понимать, что так смутило экзаменатора.

***

Дежа вю. Манерная классика либо английская порода. Так и со мной. Ужасная Викки едет в седьмой раз покорять Хогвартс. Дежа вю?

Чья-то ладонь опустилась мне на плечо. Резко обернувшись, не предполагая, что ждать, выставляю палочку. Силуэт шагнул из тумана, и я потрясённая до глубины души узнала Тедди. Тедди. Его волосы были огненно-рыжие, с алыми всполохами. Губы по давно забытой привычке тронула улыбка. Что-то в нём изменилось. Трудно сказать что, он всё-таки метоморф, но... Это но, благополучно затерялось где-то в просторах моих мыслей и вечных сомнений, только почувствовав его губы.

Палитра быстро наполнилась красками, а кисточка приветливо встрепенулась, подумывая где лучше нарисовать радугу.

- Знаешь, Ви... Я, наверное тебя дождусь.

От этих слов я вновь улыбаюсь. Просто, как в детстве.

Щурюсь, будто смотрю на солнце и пропускаю мимо перебранку Джейми и Тедди. Зачем она мне? У меня есть счастье. Хрупкое, но яркое и солнечное. Моё счастье.

- Тедди!

Уже отошедший юноша медленно передёрнул плечом и иронично приподнял бровь.

- Я напишу... Тебе...

Улыбается и с быстрым кивком растворяется среди толпы провожающих. В ту же секунду на ладонь мне падает обрывок пергамента. Улыбка.

"Не успела. Я написал первый".

Пять слов. Таких простых и обычных... Но от них появляется маниакальная мысль, что всё будет хорошо.