Глава 4. Разоблачение.

В воскресенье вечером в гриффиндорской гостиной было непривычно тихо. Кто-то аккуратно расставил все кресла полукругом у камина. Мерцание тлеющих углей был единственным источником света в просторном помещении. Несмотря на поздний час, все гриффиндорцы, кроме Пэпси, которую отправили в больницу Св. Мунго (оказалось, на девочку воздействовали простым, но мощным заклятием и многие лекари всерьёз опасались за её жизнь), сейчас расположились здесь и молчали.

- Послушайте, я уверена, что если мы будем все вместе, нам не будет угрожать какая бы то ни было опасность, поэтому есть смысл провести эту ночь здесь, - несколько наигранно бодрым голосом нарушила тишину Вермонт. Ответом ей послужило молчание - хотя никто так и не решался покинуть гостиную, энтузиазма студенты не проявляли. Наконец тишину пронзил чей-то звонкий голос.
- Я не думаю, что сейчас вообще что-то может быть безопасным. Мне кажется, что любой, кто будет хоть как-то приближён к жертве перед убийством, получит такую же жестянку, - девушка кивнула в сторону табуретки, что стояла возле камина – на ней лежали два чёрно-серебряных прямоугольника.
- Значит я для вас уже «жертва»? Что-то рано меня хороните! – вспылила Лина, которая сидела недалеко от Вермонт.
- Я не это имела в виду, - вновь заметила девушка со звонким голосом. Маш припомнила, что она учиться в первой группе второкурсников и все называют её Witch(далее Витч *не отвечаю за правильность произношения*). – Но если предположить, что тебя действительно убьют, то куда более рационально обезопасить от смерти других.
Кое-кто одобрительно поддакнул, но была и другая реакция. Василий (yadab2003) с неприязнью взглянул на говорившую, будто его эта тема интересовала куда как больше, чем могло казаться, а Аврил и Алиса недовольно скривились. Остальные не реагировали, либо не желая высказывать своего мнения, либо действительно безразличные к создавшейся ситуации.
- Не смей говорить обо мне, как о фарше! «Если тебя убьют», «было бы рационально», - передразнила Лина Витч. – ДА ТЫ ОБО МНЕ ГОВОРИШЬ! Неужели после этого нас всё ещё буду считать самым дружным факультетом в школе?! Да тут каждый заботится только о самом себе! Если бы такое приключилось в Хаффлпаффе или Слизерине, про Равенкло и говорить нечего, то они бы наручниками себя приковали к «жертве», как ты говоришь, но даже под страхом смерти не покинули бы однокашника! А вы… - Лина уже почти кричала. Её разочарование и презрение заставляло многих отводить взгляд. – Вы, вы все, просто ЖАЛКИЕ ТРУСЫ, вот вы кто! Да я просто уверена, что случись что-нибудь подобное с любым из вас, я бы, не задумываясь, пришла бы на помощь к любому! Я так и поступила, когда это прислали Пэпси! А вы начинаете говорить о рациональности… Словно я - это просто жалкий кусок мяса, не имеющий чувств и не заинтересованный в сохранении собственной жизни! – Витч была явно растеряна реакцией Лины на ее слова. Девушка и подумать не могла, насколько дико прозвучала эта фраза – она всего-навсего хотела защитить себя и своих друзей от этого «Маньяка-Который-Любит-Розы-И-Не-Любит-Ромашки-С-Незабудками», как уже, с чьей-то легкой руки, окрестили неизвестного злопыхателя. – Ты говоришь, что моё отсутствие рядом обезопасит тебя? А кто тогда был рядом с Пэпси, которая первая получила эту дрянь? А?! Кто-то просто по очереди пытается УБИТЬ ближайшего к нему ГРИФФИНДОРЦА и он найдёт его независимо от того, будет он в моей комнате или же просто ближе остальных студентов, - Вермонт, которая до сих пор ничего не предпринимала, привстала и попыталась положить руку на плечо Лины, но та лишь раздраженно отмахнулась, вне себя от охватившего ее гнева.
- Да ты просто печёшься о собственной шкуре, а все эти разговоры про дружбу и тому подобное – только для того, чтобы растолкать в нас совесть, - воспользовался паузой тот самый русый пятикурсник, беседу с друзьями которого Лина недавно подслушала. – Думаешь, раз практикуешь преподавание, так всё нипочём, да? Да тебя даже Симона не взялась охранять!
- Немедленно прекратите! – Вермонт не на шутку рассердилась – происходящее явно выходило из-под контроля. – А ты, - указала она на русого, - не знаешь о чём говоришь, так что лучше замолчи!
Вновь воцарилось гнетущее молчание, но через какое-то время то тут, то там можно было расслышать быстрый шепот. Лина, как и русый пятикурсник, пыталась побороть Молчаливое заклятье Насти, а та, тем временем, убирала из Лининых волос розовое перо Фауста, приговаривая что-то, на подобие: «Ты постоянно в его перьях». Лишь один человек всё же решился вернуться к прежней теме обсуждения.

- Мы не решили поставленный вопрос, - послышался тихий, утомлённый голос Маш. – Сегодня в гостиной остаются ночевать те, кому не безразлична моя сестра и просто, кто не боится. Кто останется? – Маш уже не являлась старостой, как поспешила ей напомнить Вермонт сразу после прибытия, но так как последняя не очень-то владела ситуацией, то Маш решила немного помочь. Настя не возражала.
Шёпот всё громче и отчётливее расползался по комнате. Некоторые с любопытством вертели головой, чтобы узнать, кто решил остаться. Пока руку держала одна Маш. Затем к ней присоединилась Алиса и Гелла, позже – Аврил, которую била мелкая дрожь с тех пор, как она увидела раненую Пэпси. Из парней подняли руку только двое – Василий и красивый темноволосый парень со второго курса – Даня Блэк. К удивлению Вермонт, которая также подняла свободную руку вверх, спорившая вначале разговора Витч тоже вызвалась остаться. Русый парень вначале шикнул на неё, но та ещё уверенней выпрямила руку и стала смотреть куда-то поверх голов. Самыми последними руки подняли Христя и… Ксения, которая весь вечер до этого упорно ни с кем, кроме брата, не разговаривала. Маш зло сверкнула глазами.
- Ты-то зачем здесь остаёшься, убийца? – Ксения сперва удивленно распахнула глаза, а затем зло и обиженно вскочила с кресла. Лина как-то особенно сильно брыкнулась, отчего Вермонт получила сжатой в кулак ладонью по макушке.
- Отлично, давай, вымещай злость на первом попавшемся! Я подумала… и, знаешь, мне это, пожалуй, не нужно, - бросила Ксю в сторону Маш и уверенно направилась вверх по лестнице. Её брат остался сидеть на месте, чуть развернувшись в сторону Маш.
- Ты не имела права её оскорблять, - начал он. – Ты прекрасно знаешь, что моя сестра не имеет ничего общего с этими угрозами и раненой первокурсницей, - голос звучал так спокойно холодно и уверенно, что Лина на минуту перестала воевать с Настей и взглянула на говорившего. В тусклом свечении углей волосы парня казались рыжими, глаза – полными огня.
- Все знают, что она ненавидела Пэпси. Все знают, что они с Линой из-за этого поссорились. Все это знают - так кто, как не она, мог это сделать?! Я уверена, что…
Действие чар Молчания иссякло и Лина отчётливо и громко, выделяя паузами каждое слово, произнесла:
- Это. Не. Она. И я. В этом. Уверена, - девушка перевела взгляд с Маши на Геллу, затем посмотрела на всех присутствующих сразу – в её глазах стояли слёзы. – Я бы всем вам доказала, что все мои слова, сказанные сегодня вечером, это не просто «защита собственной шкуры». Я бы всем вам это доказала, если бы… если бы только осталась живой в ближайшие пару часов, - последние слова девушка произнесла почти шёпотом, и её услышал только Василий.
- Останешься, - тихо сказал он. Лина неуверенно кивнула ему в ответ и отошла к камину, чтобы её видели все. У любого, кто сейчас глядел на неё, неприятно ныло в животе. Слёзы катились у неё из голубых глаз, которые сейчас, впрочем, казались чёрными и почему-то стеклянными. Лина прикусывала нижнюю губу, чтобы не заплакать в голос и, тихим и подрагивающим голосом, начала говорить. С каждым её словом все поднимали на неё изумлённые взгляды – она цитировала Шекспира:

- Отверженным быть лучше, чем блистать
И быть предметом скрытого презренья.
Для тех, кто пал на низшую ступень,
открыт подъём и некуда уж падать.
Опасности таятся на верхах,
А у подножий место есть в надежде.
О, ветер, дуй! Ты стёр меня во прах, - Лина запнулась. Было видно, каких усилий стоило ей не разреветься прямо здесь. Последнюю строчку она почти прошептала:

- Мне больше нечего тебя бояться.

Smit в ало-золотом одеянии на финальном матче «Слизерин-Гриффиндор» казался бы меньшей неожиданностью, чем отрывок из трагедии маггловского автора «Король Лир» в исполнении мага-подростка. Лина окинула взглядом каждого, кто сидел вокруг неё и только те, кто поднимал руки на просьбу Маш, не отводили своего взгляда. Убедившись, что угрызения совести после её возможной смерти будут мучать большую половину её факультета и второго курса в частности, Лина весело и задорно улыбнулась. Улыбнулась своей сестричке, своим друзьям – всем своим близким. Затем, воспользовавшись ещё большим шоком, в который всех повергла её улыбка сквозь слёзы, Лина потушила алые угли в камине с помощью Антиогненного заклятья, и все лишились возможности видеть происходящее. В гостиной раздался крик – темноты боялись больше, чем смерти своего однокашника.
Вермонт быстро прошептала новое заклинание, и камин вспыхнул яркими языками пламени. Лины в комнате не было.

- Сумасшедшая!
- Это прям в стиле старушки Лавгуд! – пронеслось по комнате.
- Нет, она не безумна, - тихо обратилась Гелла к Христи, которая сидела рядом. – Так ведут себя люди, которые узнали о своей смертельной болезни.
- Но она не больна! – возразила Христя.
- Нет, не больна, - печально произнесла Гелла. - Но она уже умирает.




В ту ночь мало кто спал. Когда Смерть касается тебя своими холодными пальцами, но забирает жизнь у того, кто стоит рядом, в голове возникает множество мыслей - и сон может подождать. Кто-то думал о благородстве, кто-то – о страхе. Многие задумались о дружбе среди гриффиндорцев. Маша же думала обо всём, что происходило в последнее время. Думала о глупой ссоре с сестрой, после разговора в кабинете Симоны. Думала о своём безрассудстве, когда она позволила сестре ночевать в комнате Пэпси…
Все те, кто поднимал руку и был готов ночевать вместе с Линой в гостиной, так и остались здесь. Каждый из них думал о чём-то своём, но ни один не смог бы сейчас заснуть…
- Как вы думаете, куда она могла пойти? – уже в который раз спросил Василий.
- Куда-нибудь в сторону Леса или Хогсмида. Я смотрела в Трэйде, но там её нет. Только Фауст плавает… - ответила Алиса, в голосе которой слышались нотки безнадёжности.
- Нет смысла гадать, где она. Будь Ивелина в башне, мы бы смогли её защитить. Но вы же её слышали: «Отверженным быть лучше» и «Мне больше нечего бояться» - звучит как предсмертное послание самоубийцы, - Даня Блэк печально улыбнулся.
- Тсс! Кажется, я что-то слышу! – насторожилась Маш. Никто не обратил внимания на её слова – за последний час Маша «что-то слышала» уже четыре раза, и всё это оказывалось всего лишь плодом её воображения и до предела натянутых нервов.
В таком прискорбном молчании, словно на похоронах, все сидели до самого утра, пока сентябрьское небо не начало понемногу светлеть – вставало солнце.
- Я что-то слышала! – Маш проигнорировала усталые вздохи Алисы. Но в этот раз это был действительно какой-то шум. – Кто-то поднимается по лестнице в башню!
У всех перехватило дыхание. Все ожидали увидеть высокую тёмную фигуру в плаще и с палочкой наготове в руках, ну или же израненную и еле стоящую на ногах Лину.
- Грустная правда, - сказал красивый женский голос.
- Верно, милая, - зевнула в ответ Полная Дама и открыла проход в гостиную Гриффиндора.
На пороге стояла Поцелуй Смерти.
- Где моя сестра? – требовательно спросила она. Все разочарованно и обессилено отвернулись.
- Мы не знаем, - пискнула Аврил.
- Кто сказал тебе пароль от башни? – вяло поинтересовалась Маш.
- Симона. Она же сказала, что Ивелина тут, жива и здорова. И что прежде, чем верить слухам, я должна с ней поговорить сама, - голос девушки звучал как бы издалека. Маш прекрасно знала, что вся эта серьёзность и холод её тона – всё это напускное. Она так же боялась возможной правды, как и все здесь сидящие.
Не услышав ничего в ответ, Поцелуй направилась к комнате Лины, которая сейчас пустовала.
- Её там нет. Она ушла вчера из башни и больше не возвращалась, - сказала Витч вслед ей. Поцелуй Смерти не слушала её. Она аккуратно приоткрыла дверь в спальню и прошла внутрь. Дверь с лёгким щелчком захлопнулась за ней.
- Впустить слизеринку в гостиную – ладно. Но в нашу комнату? Это уже слишком! – очевидно Маш была не прочь наорать на кого-нибудь, чтобы скрыть своё отчаянье.
Никто не шелохнулся. Маша одинокой фигурой побрела наверх, к собственной комнате. Сидящие в гостиной вновь услышали щелчок закрывающейся двери, а затем и дверного замка.
- Похоже, что она не собирается возвращаться. Предлагаю идти спать, - устало заметил Даня. Все неохотно поплелись к своим комнатам, Аврил и Алиса не стали ломиться к Маш и Поцелуй Смерти (так как считали, что родственницам следует побыть одним в такую минуту), и отправились в спальню к Гелле.
Тем временем за дверью комнаты Маш, Лины и Алисы слышались чуть приглушённые голоса:
- Но как? – тихо восклицала Маш.
- Я знала, что вы не подумаете искать меня в комнате, - Лина сидела на подоконнике распахнутого окна и любовалась рассветом. От каждого сказанного ею слова изо рта вылетала струйка пара - осеннее утро выдалось холодным.
- Симона сказала мне, что нашла перо Фауста, лежавшее на ладони Пэпси, - Поцелуй Смерти подошла поближе к сестре.
- Ну и что? – выдохнула в рассветное небо Лина.
- У неё была аллергия на перья. Если бы она была в сознании, когда перо попало к ней на ладонь, она бы смахнула его. Но оно всё ещё лежало на её ладони, когда Симона была там. Это перо слетело с тебя, когда ты укладывала Пэпси полубоком, чтобы та не задохнулась от заклятия Бокового Дыхания(человек может дышать только тогда, когда лежит на боку) – ты всего лишь хотела нас всех напугать… Поверить не могу! Если бы Симона не отыскала гору серебряных прямоугольных пластинок в твоём рабочем столе, я бы так и не поверила ей. Что ты делаешь в Гриффиндоре, сестрёнка? – Поцелуй смерти смотрела прямо в затылок Ивелине. Изумлённые взгляды Маш её не тревожили.
- Не надо. Ты прекрасно знаешь, что я всегда хотела попасть в Слизерин. Но всё это не для того, - Лина всё никак не желала оборачиваться. На её волосы была накинута плотная оранжевая шаль. – Я гриффиндорка до мозга костей, так уж вышло после того, как шляпа шепнула мне «тебе сюда, определённо». И насколько больно видеть успехи соперника в твоём деле, настолько и мне было больно смотреть, как дружны между собой студенты Слизерина и как с этим обстоят дела в Гриффиндоре. Я убеждала себя, что это будет чересчур жестоко, но всё же решилась удовлетворить свое эгоистичное любопытство – я подкинула Пэпси угрозу на своей же лекции, чтобы убедиться в более чем прохладном отношении к первокурсникам и их проблемам. И я оказалсь права - почти никто не поддержал её, - Лина горько улыбнулась. - Я хорошо играла свою роль, раз никто не догадался, правда?
- Почему именно Пэпси? – спросила Маш.
- Она спорила со мной о мире между всеми факультетами. Именно она натолкнула меня на мысль, что прежде чем мирить всю школу, надо разобраться в отношениях у нас на факультете. Я пыталась уговорить себя, что вся это недружелюбность среди гриффиндорцев – это всего лишь мое безумное подозрение… Но чем больше я смотрела на наши взаимоотношения, тем меньше была уверена в этой самой всеми признанной дружбе среди нас. Я думала, что это всё временно, что мы готовы сплотиться, когда грянет беда, но посмотрите на реакцию после первой угрозы! Все восприняли это как шутку. Мне пришлось убеждать всех в обратном - тогда я закрыла снаружи все двери гриффиндорских спален и напала на девчонку. Мне жаль её… Я даже не осмелилась посылать пластинку кому-нибудь ещё из первокурсников, я просто видела реакцию на это Пэпси. О, она была в панике. Каждую ночь она не хотела засыпать и просила меня рассказать ей какую-нибудь хохму из жизни школы, чтобы отвлечься, - как-то особенно жестоко, смакуя каждое слово, произнесла Лина. Маша растерянно покачивала головой, абсурдность ситуации путала ее мысли. – Но даже на мою смерть никто не реагирует, понимаешь? Поцелуй пришла ко мне из Слизерина, хотя узнай это её друзья, они бы обвинили ее в мягкотелости, но она пришла! А они, они все, которых я считала друзьями до гроба, все они ушли… Ушли спать, понимаешь? – в голосе слышались нотки истерики. – И весь этот спектакль… Когда я поняла, что почти каждый готов отдать меня на растерзание "таинственному злодею", я была готова принять смерть, только чтобы не видеть больше этих лиц!.. Шекспир, слёзы у толпы на глазах – я не просто была готова, я готовилась умереть. Но не смогла спрыгнуть. – Лина стряхнула шаль со своих волос - Маш поражённо вскрикнула – они больше не были длинными до пояса, но были превращены в стрижку чуть короче плечевой линии. Вытянув руку, девушка выпустила из пальцев оранжевую материю, и та полетела вниз, к мёрзлой земле под башней. – Я не смогла спрыгнуть – я боюсь высоты…
- Как всё это гадко! Это очень жестоко! И это ужасная ошибка с твоей стороны – Маш трясло, ей казалось, что в её сестру вселился какой-то злой дух, наподобие Вольдеморта. Лина ничего не ответила. Её тело сотрясалось то ли от слёз, то ли от холода. Поцелуй Смерти подошла к сестре и положила свои ладони к ней на плечи.
- Не обвиняй Гриффиндор в том, что они не остались кучей защищать тебя от неведомого врага. Все вы воплощение доброты и храбрости. Но, на мой взгляд ты такая же «добрая», как и они – «храбрые». Все вы стоите друг друга, раз играете в игру по имени «доблесть», хотя на самом деле маленькие трусишки. И вся разница между Гриффиндором и Слизерином в том, что мы не играем, а живём.
- Нет, всё не так. Просто мы – храбрые, а храбрые воюют в одиночку, - с безумной улыбкой обратилась Лина к солнцу. – Я ведь говорила тебе, что до мозга костей гриффиндорка, так что не смей больше так говорить о моём факультете.
- Я и не пыталась, - весело ухмыльнулась Поцелуй и присела на подоконник рядом с сестрой-близняшкой. – Ой-ёй, и такой вот смехотворной высоты бояться храбренькие гриффиндорцы?

По комнате прокатился весёлый смех. Гнетущая тяжесть свалилась с плеч у всех троих сестёр. Маша села на подоконник между Линой и Поцелуем Смерти. Девушка по собственному опыту знала, что ошибаться свойственно всем. И чем большую ошибку совершил человек, тем больший урок он из неё извлечёт, если, конечно, это нормальный человек. Она знала свою сестру и была готова простить ей все эти ужасные вещи, чтобы вернуть всё на свои места. И Пусть Пэпси уже не поможет раскаяние Лины, но Маш всё равно любила свою сестру и готова была переступить через собственные принципы ради неё. Впрочем, в такой ситуации Ивелина поступила бы так же. И их подруги сделали бы тоже самое для них…

- Мне лишь жаль, что всё оказалось бесполезным…
- Разве? В эту ночь каждый думал о том, какова будет его реакция на следующую жертву. Так что с ещё одной угрозой все бы «сплотились», как ты и хотела – кому приятно умирать по очереди? – улыбнулась Машка.
- Так что, устроим ещё одно послание? – рассмеялась Поцелуй Смерти.
- Ну нет уж, это ты как-нибудь в Слизерине устраивай такое, - замотала головой Маш с лёгкой улыбкой на лице.
Лина просто сидела и улыбалась рассвету.
«Когда у тебя есть такие сёстры, так зачем вообще нужна дружба? Какой бы хороший друг смог бы понять меня, простить меня за такое? Нет, Гриффиндор обречён выглядеть дружным, хотя всё и не так. Но мне теперь всё равно… У меня всё же есть десяток друзей, в которых теперь я могу не сомневаться. И две сестрёнки, которые простили меня, что гораздо смелее, чем защищать меня перед ликом смерти»
- Почитай нам ещё Шекспира, - попросила Маш.

Так они и сидели – три хрупких фигурки под каменной аркой окна, за которым искрилось мирное сентябрьское утро, и в морозном воздухе как-то по-особенному звучали строки гениального маггла, который умер давным-давно, странные строки, дышащие полузабытым волшебством – строки, звучащие по-особенному ясно и гордо в свете грядущих перемен…




Гриффиндорцы ничего не узнают про эту выходку Лины, так как Симона не решиться исключать свою сестричку из школы. Да и нового профессора по волшебной истории искусства найти не так-то просто.
С Пэпси все будет нормально, но её родители-магглы больше не пустят девочку в Хогвартс или любую другую магическую школу. Но если быть до конца оптимистом, то можно сказать, что Пэпси ничего не потеряет с этим – ведь самое главное волшебство, заключенное в ней – это ее чарующая красота и трогательная беззащитность, покоряющая сердца лучше любого заклинания.