3

Шесть гробов – это слишком.

Амелии казалось, что в нее не уместится столько боли, что та непременно будет переливаться через края – потоками слез, криками, истериками. Но ее глаза были сухи, как пустыня Сахара, а в голове царила абсолютная пустота. Провожая в последний путь отца, мать, брата, его жену и двоих племянников, она не чувствовала практически ничего. Кто-то – Амелия не помнила, кто – сказал, что это временно, что потом накроет и станет невыносимо.



В тот день Амелия задержалась в министерстве – с ней это вообще часто случалось в последнее время. Она зарылась в свои многочисленные бумаги и не заметила, как стрелка часов перевалила за семь вечера, а когда подняла взгляд на циферблат, вспомнила о назначенном на сегодня праздничном ужине в честь дня рождения племянника. Семейные традиции никогда не были ее сильной стороной – хотя Амелия, несомненно, любила родителей, брата и его семью всеми фибрами души и высоко ценила их снисходительное отношение к ее увлеченности работой.

К счастью, они не знали о другом ее увлечении, которое, впрочем, осталось глубоко в прошлом. Амелия по сей день проклинала себя за недальновидность, проявленную в молодости. А переступив порог дома и столкнувшись с последствиями нескольких выборов, сделанных много лет назад, она и вовсе себя возненавидела. Выронив прямо на пол коробку с нежнейшим баноффи, Амелия на подкашивающихся ногах прошла через изуродованный яростной борьбой холл в гостиную – дверь была не просто распахнута, она едва держалась на петлях – и замерла, разглядывая изломанные тела, беспорядочно разбросанные по комнате.

– Гоменум Ревелио… – прошептала Амелия, заранее зная ответ.

И громко закричала, упав коленями в груду осколков.