[J][J][J]Pov Гермиона.

Ну, вот я и в поезде.

Хогвартс-экспресс должен вот-вот отъехать. Не знаю почему, но я попросила маму и папу не провожать меня. Может быть, это потому, что это как-то странно и немного грустно. Не хочется видеть расстроенные лица родителей, мамины слезы и осознавать, что мы прощаемся на целый год. Мама в последнее время часто плачет. После того, как я забрала родителей из Австралии и по приезду рассказала им многое из того, что со мной произошло, она меня неделю от себя не отпускала ни на шаг. Видимо, боялась опять меня потерять. Мне долго пришлось уговаривать ее отпустить меня в Хогвартс, и хорошо, что на помощь пришел отец, сказав:

«Дорогая, наша дочь уже взрослая, она смогла победить на битве. И теперь Волан-де-Морт повержен, и ей ничего не угрожает.» Мамочка, конечно, расстроилась, но, скрепя сердце, отпустила.

А вообще, после войны многие изменились. Гарри и Рон стали серьезней, спокойней. Теперь они кажутся старше. Джордж, конечно, такой же весельчак, но иногда можно заметить в его глазах грусть, и даже боль. А когда он остается один, он даже плачет. Так странно видеть его таким. Малыш Тедди развлекает всех своими метаморфозами и иногда называет миссис Уизли мамой. Кстати, Джордж решил тоже закончить свой седьмой курс. Это нас, конечно, очень удивило, но мы не подали виду.

И вот теперь я, Гарри, Рон, Джинни и Джордж едем в одном купе поезда Хогвартс-экспресс. Так уж сложилось, что мы все теперь будем на одном курсе. Мда, вот такая вот ирония судьбы.

Мои размышления прервал воодушевленный голос Джинни:

— Мне кажется, что идея со свободной формой одежды просто потрясающая, правда, Гермиона? Я взяла с собой огромное количество кофточек и платьев. Наконец-таки я смогу не скрывать свою фигуру за этими балахонами.

Я благоразумно промолчала, чтобы ненароком не обидеть Джинни. Ведь я считала, что главное в девушке отнюдь не внешность, а умственные способности.

— А я так и буду ходить в мантии, я же не девушка, чтобы модничать. — Рон многозначительно посмотрел на сестру. Та лишь фыркнула, зато Джордж не удержался от комментария:

— Да, братец, ты так и будешь ходить в мантии, ведь у тебя нет нормальной магловской одежды. Но не обольщайся, как бы ты не был одет, тебе не удастся заполучить внимание какой-либо девчонки. Ну, кроме, конечно, плаксы Миртл. Ей уже нечего терять.

Все, кроме Рона засмеялись. Уши парня мгновенно покраснели и стали почти такого же цвета, как и его волосы. Он кинул гневный взор на брата и отвернулся к окну.

До конца поездки все ехали молча, лишь изредка перебрасываясь незначительными фразами.

Когда за окном уже стемнело, а ребята начали жаловаться на голод, в коридоре послышался шум, и все устремили взгляд туда. По проходу, опустив голову, шел Драко Малфой. Как ни странно, но он был один. Проходя мимо нашего купе, он немного притормозил, будто бы собираясь зайти к нам, но ограничился сдержанным кивком Гарри. Лишь на мгновение он задержал свой взгляд на мне и, тряхнув головой, будто отгоняя назойливую муху, двинулся дальше.

— Что это было, Гермиона? — Рон удивленно посмотрел на меня.

— Ты о чем, Рон?

— Малфой так посмотрел на тебя. Не как обычно с презрением, а как-то… я даже не знаю… как-то…

— Заинтересованно? — помог Гарри другу подобрать нужное слово.

— Именно! Это как-то не по-малфоевски.

— Война изменила людей, Рональд, — я задумчиво посмотрела в окно. — И Малфой тому не исключение.

Оставшийся путь все ехали молча, и каждый думал о своем.
Я думала о Малфое. Да, он повел себя довольно странно. Не отпустил едкий комментарий в адрес Гарри, не издевался над Роном. Да и на меня он посмотрел как-то необычно. По его мнению, я низший сорт, грязнокровка. Он никогда не упускал шанса напомнить всем об этом. Но не в этот раз. Что-то в этом его мимолетном взгляде было не так. Неужели его и вправду так сильно изменили события прошлого года? Об этом стоит подумать.

Поезд начал замедлять ход и, дернувшись в последний раз, остановился. Ученики стали выбираться из вагонов, счастливо переговариваясь и приветствуя друг друга. Я решила немного задержаться, так как не хотела угодить в самую гущу толпы.

Когда большинство народа вышло, я выбралась из вагона, таща за собой чемодан и клетку с Живоглотом. Кот неистово мяукал. Обернувшись назад, я ласково сказала:

— Глотик, не волнуйся, скоро я тебя выпущу, и ты… — договорить я не успела.

Споткнувшись об какой-то камень, я полетела вперед. Я уже было коснулась земли, но в последний момент меня подхватили чьи-то руки – сильные и холодные. Мужские руки. Человек поднял меня и установил в вертикальное положение. Задрав голову вверх, я увидела лицо Малфоя.

— Не ушиблась?

— Чт… Что? — мне показалось, что я ослышалась из-за шума.

— Я говорю, ты не ушиблась? — Малфой в растерянности посмотрел на меня.

— Что с тобой, Малфой? — я удивленно на него уставилась.

— А что со мной? — растерянность сменилась недоумением.

— Ты изменился.

Малфой отпустил меня и отошел на пару шагов. В его глазах читалась плохо скрываемая боль. Несколько секунд мы стояли и смотрели друг на друга. Потом он развернулся и сделал пару шагов прочь. Остановился. Обернулся. И, посмотрев на меня грустным взглядом, сказал:

— Я изменился… Грейнджер…

И пошел быстрым шагом по направлению к каретам.
Я все еще стояла на перроне и смотрела вслед отъезжающему экипажу, в котором ехал Малфой.

— Он изменился…