Иногда можно и не успеть...

- Галя, Галя, ты прости меня, просто прости, если что, и гони в шею, ладно?
И он просто её поцеловал. И все мысли выветрились из головы обоих. Но вдруг ночную праздничную тишину прорезал резкий звук. И сказка резко закончилась. Оба с ужасом смотрели друг на друга, не зная, куда деть глаза, руки, почти искусанные губы, что говорить, о чём молчать. Наконец, Галя судорожным движением достала из кармана звонивший телефон.
- Да, я. Слушаю, генерал. Да, выезжаем.
Облегчение отразилось в её глазах, теперь она была в привычной среде.
- Серёжа, срочный вызов. Убит близкий друг генерала Фомина прямо в его доме, ты должен помнить генерала по делу Лемезова. Поможешь?
- Конечно

, Галь, у меня всё равно особых планов не было, так, пережить новогоднюю ночь.
Его глаза тоже явно отразили выдох души, ещё не пришло время решительных объяснений. И даже не взглянув на неё, Сергей рванул к машине так, будто вокруг был вакуум, а в машине баллон с кислородом.
- Серёжа, будь осторожен.
- Где наша не пропадала.
Машина рванула с места, чуть не застряв в сугробе, и унеслась в ночь, распугивая одиноких прохожих мигалками. А Галина побрела назад в здание, новогоднюю ночь придётся встречать там – рука всегда должна быть на пульсе, да и дома никто не ждал. Бросив пальто и сумку, она нашла в шкафу старое дело, по которому ей стал знаком генерал, и попыталась читать. Но буквы расплывались, перемешивались в странном хороводе, складывались всего лишь в три слова и никак иначе: имя, фамилия, люблю. Папка с делом полетела в стену. Кулак рубанул по столу, но боль не помогала: «Это сумасшествие. Так нельзя. К чему был этот порыв? Ведь ясно, что это не глубокое чувство, а так, взрыв эмоций. А иначе, почему он сбежал, ничего не сказав? Даже не взглянул на меня. Ему просто было стыдно, неудобно. Если бы он только знал, что я никогда в жизни не была столь счастливой. Но нет. Ему не нужно это знать, я и так достаточно унижена. Надо подумать о деле. А я уже не могу, я уже отравлена. А вдруг, если бы не звонок, он всё же сказал бы, что любит? Хотя с чего бы? Меня и любит! Смешно! Так, Галина, прекращай всё это, возьми себя в руки и за работу.»
Но работы не получилось. А получился сон, просто неожиданно сваливший с ног, видимо, под влиянием пережитых эмоций.

Хоть и зимний, но яркий и острый лучик солнца пробежал по тонкой кисти, сверкнул всполохом, отразившись от серёжки, и, наконец, добрался до глаз, где и замер, будто понимая, что полковнику пора просыпаться. И одновременно с этим зазвонил телефон. Плохо понимая, что происходит, но автоматически выполняя заданную программу, Галя протянула руку и нажала кнопку ответа.
- Слушаю.
- Галя, Галенька, ты прости меня, прости дурака старого.
- Генерал? Генерал, что случилось? Вы ошиблись, и Ваш друг жив? Это же хорошо!
- Галя, подожди, нет, нет. Дай мне сказать.
Липкий ледяной холод уже начал закрадываться в душу. Никогда генерал не был мягким, никогда в его голосе не звучало ничего кроме стали, но сейчас этот голос дрожал.
- Галя, я его не уберёг. Позвонил тебе, а сам не уберёг. Понимаешь? Я только сейчас узнал. Он умер, и это я виноват, я виноват в его смерти. Ты зря посылала своего парня, зря, я его не уберёг. Галя, прости меня.
Телефон рухнул из её рук, разлетевшись вдребезги.
- Серё… Серё…
Руки задрожали, и вдруг всё тело затряслось.
- Серё…
Голос не повиновался, губы посинели, а глаза мгновенно высохли и страшно заболели, будто по ним резали острым стеклом. И, наконец, спасительная пустота. И в этой пустоте он, уходящий вдаль. И она пытается сказать, прокричать, проорать ему всё, что не смогла сказать, и не может, ничего не может, а он уходит, постепенно исчезая в тумане. И она кричит, кричит, молча, беззвучно, сдирая в кровь горло. А он не слышит. И исчезает. И уже никогда, никогда она не сможет сказать ему…

- Галя, Галя, да очнись же ты, чёрт побери! Галя! Как ты меня напугала!
- Серёжа. Се… Се… Я
- Галя. Всё. Хватит. Я не могу так больше. Можешь гнать меня ко всем чертям, но я люблю тебя и никуда не отпущу. Никогда.
И ни один из пришедших на работу в этот день даже не подал виду, что есть что-то необычное в этой странной картине: кабинет руководителя, двое сидят на полу и обнимают друг друга так, будто только что умерли и воскресли. Видимо, они последними поняли то, что давно видели уже все вокруг.