Зимний романс

- С наступающим, ребят

!

А за спиной её дыхание. Казалось бы, невесомое крохотное облачко выпускаемого воздуха – но чувствуется раскалённым жаром, впивается в затылок и растекается по всему организму, пробивая душу. Она смеётся вместе со всеми, но не так. Как это глупо и банально – говорить о ней, что она особенная. Но это правда. Она душа нашего коллектива, но она и загадка, она тайна, которую никто не может раскрыть. А ведь мы должны раскрывать тайны! Но с ней это не пройдёт. Всё внутри, всё замуровано, она никогда не позволяет себе побыть просто человеком, хотя в её глазах частенько прорываются и боль, и сострадание, и нежность, и надежда. Но никто не видит. Я вижу, но ведь я ищу! Мы все для неё дети, и не важно, сколько каждому из нас лет, на сколько мы младше или старше – мы её дети, и за нас она порвёт любого: физически, морально, как угодно - а я просто её люблю. И я идиот. Разгильдяй и бабник, известный повеса, меняющий девушек как перчатки.
Да, меняю, потому что люблю её, потому что мне никто не нужен, кроме неё, а потому я трачу свою жизнь на тех, кто не пойдёт со мной дальше, кому я не разобью сердце так, как оно разбито у меня.
Нет, она не отвергала меня никогда. Как она могла отвергнуть, если я был отвержен сам собой? Иногда я боюсь смотреть на неё, ведь она легко читает по глазам, а там запрятана моя любовь, о которой она не должна знать. Если узнает – мне придётся уйти, или она уйдёт сама. Она не сможет работать там, где есть личное. И она никогда не будет со мной, потому что она богиня, а я простой смертный. Но ей будет больно, больно, что порвала моё сердце. А так она и не узнает, что там давно уже ничего не осталось живого.
Как бы я хотел, чтобы она пела сейчас для меня, а я бы пел вместе с ней для неё.



Как я устала… Я, о которой говорят: стальные нервы и выдержка, я, которая никогда не позволяет себе срывов. Он смотрит на меня так, что кажется, будто я его единственная, но он смотрит так на всех женщин, не зря они выбалтывают ему все секреты, стоит ему подарить им улыбку. А я просто дура, дура, которая опять влюбилась не в того мужчину. Нет… Полюбила. На этот раз полюбила. И на этот раз об этом никто не узнает. Это было бы слишком стыдно. Я старше, чуть, но всё же старше, я начальник, а он подчинённый. И я его люблю. После такого только уходить, безоглядно сбегать от чужих насмешек, от его сочувствующего взгляда, взгляда, полного жалости к той «бездушной железной леди», которая посмела полюбить его. Вот и сейчас, он душа компании, все девчонки вокруг него, каждой он успел улыбнуться и подарить комплимент. Каждой… Кроме меня. И правильно, кто я для него? Начальница, коллега, товарищ, но не женщина, не любимая. Боже, сколько пафоса! Я ненавижу себя за него, и ничего не могу изменить. Я могу лишь стараться уходить от взгляда, а в остальное время прятать свои чувства за строгим тоном или лёгкой полуулыбкой. А я так хочу посмотреть…
Посмотреть прямо, посмотреть честно. И будь что будет! Но этого не случится, слишком много поставлено на карту, слишком нужна я ещё этим ребятам. Надо найти себе смену, а потом уйти. Не прощаясь сбежать от его дыхания, которое я узнаю из тысяч других, даже спиной. Вот сейчас он посмотрел мне в спину, и я почувствовала, как стало горячее, как раскалился за спиной воздух. Не смотри! Не смотри на меня, пожалуйста! Я не вынесу этого взгляда, я обернусь, и тогда я пропала. Ты забудешь, а я умру на месте от стыда. Не смотри! Прошу тебя…

Праздник закончился, и толпа радостных счастливых людей выскочила из здания. Но на крыльце остались стоять двое. Один думал о том, что, может быть, стоит положить на карту судьбы свою карьеру, свою работу, и рискнуть, просто рискнуть – ведь не может такое чувство оказаться безответным, ведь есть в мире справедливость. А если нет, что ж, он сделает всё, чтобы более никогда не ранить её. Рассмеётся, скажет, что это была лишь шутка. Нет, не скажет. Она недостойна лжи. Он просто уйдёт. А потом боль остынет.
А она думала о том, что вот сейчас, когда рядом никого, может быть стоит взглянуть на него, взглянуть искренне и честно, взглянуть так, чтобы он прочёл всё, что она чувствует. А вдруг есть какой-то маленький шанс, ведь не может такое чувство остаться безответным. А если что, всегда можно убежать в ночь, а затем подать рапорт на увольнение, не встретившись с ним больше ни разу. А после стыд пройдёт, и можно будет существовать дальше.
- Счастливого Нового года, Галя!
- И тебе, Серёж!
- До встречи через год!
- До встречи!
- Подвезти?
- Нет, я вызвала такси.
- Ну, пока.
- Пока.
И она исчезла в снежной ночи. А он медленно сошёл с крыльца и рухнул прямо в снег.
- Галя! Чёрт побери, Галя, что ты со мной делаешь! Я же люблю тебя! Люблю!
- Серёжа… Се…

Безумству храбрых...

Она исчезла в снежной ночи. А он медленно сошёл с крыльца и рухнул прямо в снег.
- Галя! Чёрт побери, Галя, что ты со мной делаешь! Я же люблю тебя! Люблю!
- Серёжа… Се…
Мысли в её голове ходили ходуном, казалось, от этого хаоса сейчас отключится всё внутри. Дышать было тяжело, говорить тем более. Только безумный хоровод мыслей: «Любит? Меня? Галю? Какую Галю? Нет, не меня, так не бывает. Да нет же! Боже, кого он любит? А вдруг меня? Да нет же, другую. Или вообще не любит, а мне послышалось? Или как друга любит? Боже, что он сейчас скажет? Он встаёт, сейчас он посмотрит на меня и что? Меня? Не меня? Промолчит? Сделает вид, что ничего не говорил? А вдруг ждёт моей реакции? А я молчу как дура. Или нет? Или ждёт, что я тоже сделаю вид, что он ничего не сказал? Что же делать? А вдруг это судьба? Шанс? Но почему я? Почему решать мне? Почему не ему? Хотя, какое ему, если я начальник? Тут любой побоится признаваться? Чёрт! Да в чём признаваться? Разве можно меня полюбить? Я же железяка бездушная, полковник, чтоб его! Да зачем я ему нужна? Ещё и старше? Ну, идиотка! Нет, сделаю вид, что ничего не слышала. Или спросить? Спросить, что он имел ввиду? Это же не страшно? Ведь я просто спрошу, и пусть он сам решает? А вдруг, он скажет, что имел ввиду, что любит как начальника или друга? И поймёт, что я ждала большего? И что тогда? Как я буду смотреть ему в глаза потом? Как отдавать приказы? Как вообще зайду в одно помещение с ним, останусь наедине? Я сейчас уже схожу с ума, а если он, если он со мной так – я же совсем, совсем не знаю, что делать. Нет, молчать, буду молчать. Сам пусть. Мужчина же он?»

- Галя? Галя, ты в порядке? Это же, вроде, я упал, а не ты.
- Да, Серёж, просто задумалась, как всё успеть до боя курантов.

Его голова представляла собой не меньшее месиво мыслей: «НЕТ! Она услышала! Она! Она…Боже, она сейчас убьёт меня. Я не буду вставать, я замёрзну прямо здесь, и умру, но не встану. Что я наделал, болван несчастный! Я же должен был подумать, что она ещё рядом, а я тут со своими чувствами, истерикой форменной. Что она обо мне теперь думает? Что псих недоделанный? Что придурок? Боже! А вдруг она решит, что я к ней подкатываю, чтобы выслужиться? Боже, какой стыд! И что теперь делать? Как быть? Замёрзнуть, только замёрзнуть. Вот так, прямо перед ней. Перед ней!? Чтобы она потом всю жизнь мучилась? Переживала, что я так из-за неё? Вставай, тряпка, соберись и вставай. В конце концов – любишь ты её или нет? Любишь! Ну, и что теперь? А вдруг, вдруг это судьба, а ты вот так её отпустишь? А ведь судьба не любит таких шуточек, потом пнёт так, что мало не покажется! А если судьба, тогда и она будет несчастна без меня? А я тут ною над своей судьбинушкой, эгоист марципановый! Какой же я болван! Да пусть, пусть откажет, уволит, выгонит, но я не должен упускать этот шанс, я не трус! А вдруг она не уволит? И будет переживать, что отказала? Или вообще сама уйдёт? Нет, нельзя вот так с бухты барахты. Надо разведать всё, прощупать почву, поискать зацепки, посмотреть, что и как, медленно всё сделать. Вдруг какие знаки появятся? Или другой? Другой!!! Дру…

- Галя

, Галя, ты прости меня, просто прости, если что, и гони в шею, ладно?

И он просто её поцеловал.

Иногда можно и не успеть...

- Галя, Галя, ты прости меня, просто прости, если что, и гони в шею, ладно?
И он просто её поцеловал. И все мысли выветрились из головы обоих. Но вдруг ночную праздничную тишину прорезал резкий звук. И сказка резко закончилась. Оба с ужасом смотрели друг на друга, не зная, куда деть глаза, руки, почти искусанные губы, что говорить, о чём молчать. Наконец, Галя судорожным движением достала из кармана звонивший телефон.
- Да, я. Слушаю, генерал. Да, выезжаем.
Облегчение отразилось в её глазах, теперь она была в привычной среде.
- Серёжа, срочный вызов. Убит близкий друг генерала Фомина прямо в его доме, ты должен помнить генерала по делу Лемезова. Поможешь?
- Конечно

, Галь, у меня всё равно особых планов не было, так, пережить новогоднюю ночь.
Его глаза тоже явно отразили выдох души, ещё не пришло время решительных объяснений. И даже не взглянув на неё, Сергей рванул к машине так, будто вокруг был вакуум, а в машине баллон с кислородом.
- Серёжа, будь осторожен.
- Где наша не пропадала.
Машина рванула с места, чуть не застряв в сугробе, и унеслась в ночь, распугивая одиноких прохожих мигалками. А Галина побрела назад в здание, новогоднюю ночь придётся встречать там – рука всегда должна быть на пульсе, да и дома никто не ждал. Бросив пальто и сумку, она нашла в шкафу старое дело, по которому ей стал знаком генерал, и попыталась читать. Но буквы расплывались, перемешивались в странном хороводе, складывались всего лишь в три слова и никак иначе: имя, фамилия, люблю. Папка с делом полетела в стену. Кулак рубанул по столу, но боль не помогала: «Это сумасшествие. Так нельзя. К чему был этот порыв? Ведь ясно, что это не глубокое чувство, а так, взрыв эмоций. А иначе, почему он сбежал, ничего не сказав? Даже не взглянул на меня. Ему просто было стыдно, неудобно. Если бы он только знал, что я никогда в жизни не была столь счастливой. Но нет. Ему не нужно это знать, я и так достаточно унижена. Надо подумать о деле. А я уже не могу, я уже отравлена. А вдруг, если бы не звонок, он всё же сказал бы, что любит? Хотя с чего бы? Меня и любит! Смешно! Так, Галина, прекращай всё это, возьми себя в руки и за работу.»
Но работы не получилось. А получился сон, просто неожиданно сваливший с ног, видимо, под влиянием пережитых эмоций.

Хоть и зимний, но яркий и острый лучик солнца пробежал по тонкой кисти, сверкнул всполохом, отразившись от серёжки, и, наконец, добрался до глаз, где и замер, будто понимая, что полковнику пора просыпаться. И одновременно с этим зазвонил телефон. Плохо понимая, что происходит, но автоматически выполняя заданную программу, Галя протянула руку и нажала кнопку ответа.
- Слушаю.
- Галя, Галенька, ты прости меня, прости дурака старого.
- Генерал? Генерал, что случилось? Вы ошиблись, и Ваш друг жив? Это же хорошо!
- Галя, подожди, нет, нет. Дай мне сказать.
Липкий ледяной холод уже начал закрадываться в душу. Никогда генерал не был мягким, никогда в его голосе не звучало ничего кроме стали, но сейчас этот голос дрожал.
- Галя, я его не уберёг. Позвонил тебе, а сам не уберёг. Понимаешь? Я только сейчас узнал. Он умер, и это я виноват, я виноват в его смерти. Ты зря посылала своего парня, зря, я его не уберёг. Галя, прости меня.
Телефон рухнул из её рук, разлетевшись вдребезги.
- Серё… Серё…
Руки задрожали, и вдруг всё тело затряслось.
- Серё…
Голос не повиновался, губы посинели, а глаза мгновенно высохли и страшно заболели, будто по ним резали острым стеклом. И, наконец, спасительная пустота. И в этой пустоте он, уходящий вдаль. И она пытается сказать, прокричать, проорать ему всё, что не смогла сказать, и не может, ничего не может, а он уходит, постепенно исчезая в тумане. И она кричит, кричит, молча, беззвучно, сдирая в кровь горло. А он не слышит. И исчезает. И уже никогда, никогда она не сможет сказать ему…

- Галя, Галя, да очнись же ты, чёрт побери! Галя! Как ты меня напугала!
- Серёжа. Се… Се… Я
- Галя. Всё. Хватит. Я не могу так больше. Можешь гнать меня ко всем чертям, но я люблю тебя и никуда не отпущу. Никогда.
И ни один из пришедших на работу в этот день даже не подал виду, что есть что-то необычное в этой странной картине: кабинет руководителя, двое сидят на полу и обнимают друг друга так, будто только что умерли и воскресли. Видимо, они последними поняли то, что давно видели уже все вокруг.