Глава 1

Летиция Гэмп.
Они так долго не могли разойтись, что Летиция иногда с опасением поглядывала на стены: ей казалось, что вот-вот выступят рассветные отсветы. Конечно, лучи рассвета никогда не доходят до подземелий, да и гостиная наполниться студентами прежде, чем утро вступит в свои права. А единственная свеча на столе таяла, и в сырости тянуло расплавленным парафином. Как всегда в полутьме, Летиции казалось, что в лице Регулуса выступает что-то мученическое – он становился похожим на святого Себастьяна, пронзенного стрелами.
Но он был счастлив в тот момент:
- Возможно, мы возвратимся к той жизни, которую вели в веке семнадцатом-восемнадцатом… Представляешь, Тиция: соколиная охота, скачки на лошадях, балы… Мы сохраним и возродим все хорошее, что у нас было, и еще разовьем новое, свое. Кто сказал, что в магии невозможны достижения? Да магглы с их космическими кораблями рядом не стояли! И ты будешь читать мне уже великих магических поэтов и учить наших детей на наших, магических инструментах играть музыку наших композиторов!
Иногда не было сил с ним спорить – слишком велико было счастье от его присутствия и звука его голоса. Она лишь кончиком пальца провела по черной пряди его волос:
- А если я не хочу забывать то, чему меня учили в детстве, а хочу передать это своим детям?
- Зачем? – удивился он. – Для чего маггловский мусор, если мы сможем создать все много лучше?
- Создадим ли так быстро? Маггловская культура формировалась веками.
- Это потому, что они тупы, как пробки!
- Не скажи. Вот в Копенгагене я видела…
Она принималась рассказывать очередную историю, а он спорил, и так продолжалось, пока у нее не начинали слипаться глаза и голова не склонялась к плечу. Регулус тормошил её и осторожно провожал до дверей спальни. Бесшумно шмыгнув к себе, Летиция сбрасывала домашнее платье и падала в постель. Они с Регулусом предусмотрительно назначали ночные свидания перед или между выходными, чтобы не вредить учебе, которой оба дорожили.
Сон привиделся тяжелый. Летиция побиралась сквозь толпу на площади толкалась, отпихивала локтями: ей нужно было попасть к лобному месту. Там, на эшафоте, ложился на гильотину Регулус: он приговорен к смерти. Еще минутка, и…
Кто-то рванул её за руку, кто-то подсадил. Она очутилась на дощатом помосте. Инстинктивно прищурилась от блеска металла – нож гильотины сверкал на солнце. Значит, Регулус жив. Она успела.
С чувством облегчения Летиция сдернула с палача, подошедшего было к ней, алый колпак. Она ожидала увидеть змееподобное лицо и горящие красным глаза-щелочки: так, по описаниям Регулуса, выглядел Неназываемый. Но вместо этого она увидела резкое в дневном свете лицо мученика Себастьяна – лицо Регулуса… И нож гильотины, сверкнув, упал. Летиция вскрикнула и проснулась.
- Опять кошмар? – тихо спросили рядом. Вытирая вспотевший лоб, Летиция обернулась: на соседней кровати бледнела тонкая фигурка Линнет.
- Да. Извини, я тебя разбудила?
- Нет, ничего. Я давно не сплю. А нашу Элли, сама знаешь, не разбудит и хор баньши.
Хотя от пережитого во сне ужаса еще знобило, Летиция не могла не улыбнуться. Электра всегда с тех пор, как они сошлись ближе, вызывала у нее улыбку и прилив нежности – почти такой же, какой вызывал брат, малыш Маркус. А иногда еще - удивление и недоумение.
Наверное, девушке в семнадцать – да уже почти в восемнадцать – лет можно оставаться совершенным ребенком, а стойкость, с какой человек переносит испытания, должна вызывать восхищение. И Летиция от души уважала Северуса, который мог появляться в большом зале, зная, что почти наверняка увидит там жмущихся друг к другу Поттера и Эванс, или даже Мортимера Мальсибера, которого недолюбливала: она представляла, сколько ему сил надо, чтобы вести себя по-прежнему развязно и беззаботно, когда его отец брошен в Азкабана, и только своеобразное благородство следователя спасает от пыток. Оба они – Северус и Мортимер – осознавали свою боль, принимали её и жили с ней. А понимала ли Электра что-нибудь во всем, что на нее сваливалось?
В прошлом году, на её дне рождения – гнусная выходка, подстроенная Барти и Гестер. Потом взрыв на вокзале, чуть не убивший её мать. В организации взрыва сейчас и обвинялся отец Мортимера, и Летиция не знала, кому верить: пожиратели на такое, как она успела понять, вполне способны, но чтобы Электра была способна на циничное притворство – не укладывалось в голове. Летиция помнит, как, пересчитав вместе с напарником, Энтони Гринграссом, младшекурсников, заглянула в купе, куда Альфред увел подругу, оторвав от бесчувственной миссис Мелифлуа. Электра лежала, уткнувшись лицом в красную обивку вагонной полки, и тоненько, неразборчиво причитала. Лишь когда к следующему вечеру от матери пришло письмо, Элли немного успокоилась.
Наконец, не так давно мерзавец Обри посреди коридора наложил на Электру раздевающее заклинании и чуть на заснял это – только профессор Макгонагалл помешала ему. Обри потом, кажется, наказали Альфред и Энтони – но суть не в том. Странно то, что каждый раз Электра , поплакав пару дней ,становилась прежней: беззаботно смеялась, напевала вальсы, кушала сладкое, сплетничала и кокетничала, будто ничего дурного и не происходило с ней. И Летиция решительно не знала, чем это объяснить: стойкостью и гибкостью натуры или же тем, что подруга просто не разумела толком никогда, что с ней случается. Впрочем, можно ли винить человека, который неразумением своим ограждается от боли?
Если бы Летиция могла так же просто отгородиться от мучившего её… Приехав с каникул, Регулус объявил, что его представили Темному Лорду.
С тех самых пор, как он вырезал и сохранил первую статью о Неназываемом, Летиция твердила себе, что этого все-таки не произойдет, и молилась втайне, чтобы у Регулуса открылись глаза. Темный Лорд казался ей очень сомнительной личностью; методы, которыми действовали его люди, вызывали отвращение, а главное, Летиция толком не понимала, за что же они боролись. За то, чтобы магглорожденных перестали пускать в магический мир? А кто умер от того, что пока их пускают? Разве это магглорожденные придумали худшее из того, что есть в их сообществе: дементоров, Азкабан, негласное разрешение пыток на допросах?
Конечно, те магглорожденные, с которыми сталкивала Летицию жизнь, в основном были людьми не слишком симпатичными. Но ведь и многие чистокровные не лучше. Если вдуматься, чем грубоватая Мери Макдональд или глупенькая Лиззи Дирборн хуже Гестер Хорнби – избалованной маленькой бестии, по своей прихоти заставляющей людей страдать? Чем заучка Мелани Эрроуз, способная плакать из-за «Выше Ожидаемого» за контрольную, или наивная лицемерка Лили Эванс хуже легендарной Эльзы Смит, которая просила у Регулуса на день рождения отрубленную голову эльфа, а двумя годами позже, у своего поклонника – первокурсника в качестве трофея?
Конечно, к власти разумнее допускать тех, кто с раннего детства знаком с традициями этого общества. Магглорожденнные, увы, в этом плане невежественнее чистокровных – приезжий всегда невежественнее местного. Но, считая магглорожденных приезжими, Летиция не могла не испытывать долю сочувствия к ним: она знала о мытарствах своей матери и о том, как отец стал изгоем в семье всего лишь за то, что полюбил чужестранку.

Потолок в Большом зале изображал ясное рассветное небо. Пожалуй, будет морозец, зато день тихий – от метелей студенты успели устать. Электра и Линнет обе на завтрак не пошли: Элли проспала, а Линн нездоровилось. Надо будет на обратном пути заглянуть на кухню, собрать для них поднос.
Вообще за факультетским столом было на удивление тихо. Нет главных любителей поспорить о политике – Мортимера и Регулуса. Нет Гестер Хорнби с подружками, и Летиция, признаться, этому порадовалась. Официальная невеста Регулуса, Стелла Булстроуд, громко фыркнула и что-то зашептала своим подпевалам, но Летиция её привычно проигнорировала.
- Вот ведь отродье итальянское, и здороваться не желает, - протянула Стелла громко. – Каждую ночь, поди, кувыркается с моим женишком. Я не понимаю, как на Слизерине могут держать полукровных шлюх.
Летиция подавила улыбку. Что еще с этой дурищи взять? Позавчера Стелла подкинула ей в сумку пиявку. Месяц назад пыталась поджечь платье. Какая глупая и мелочная, детская месть.
Иногда она испытывала к Булстроуд жалость и некоторое подобие стыда, а иногда гадала, как бы им с Регулусом пришлось, если бы его заставили заключить помолвку с умной и достойной девушкой. Смогли бы они во имя своего чувства с такой же легкостью мучить и позорить её, как Стеллу мучают теперь? Её как будто можно – словно им разрешил кто-то. Но ведь и Стеллу с её безобразными выходками можно понять. В конце концов, она же не виновата, что именно ей суждено оказаться воплощением разлучающих их предрассудков. И как горько, что за эти-то предрассудки Регулус и готов отдать жизнь…
- Здравствуй, Летиция.
- Доброе утро, Северус, садись. Запеканка чудесная, а вот омлета я бы на твоем месте поостереглась: он какой-то зеленоватый сегодня.
- Заберу его как образец органического яда, - пообещал Северус без улыбки, но со слабыми искрами в глазах: Летиция за годы учебы приучилась понимать, что это у него признак хорошего настроения. Если ему немного полегчало с тех пор, как достоверно стало известно, что Эванс и Поттер – любовники, это радовало, только вот Летиция опасалась, что шутка - минутная блажь, следствие хорошего самочувствия и прекрасной погоды. А ей так хотелось ,чтобы однажды он как следует улыбнулся, рассмеялся и весь день ходил бодрый, как его удачливый соперник, и такой же уверенный в себе.
- Есть еще апельсиновый джем – кажется, совсем свежий. Передать тебе?
- А не слишком сладко будет, с запеканкой-то?
- Можешь намазать на тосты.
Дома, летом, они с мамой готовили апельсиновый джем сами, почти не прибегая к помощи эльфов. Так интересно и волнительно правильно рассчитать пропорции мякоти и сахара, проследить, чтобы все апельсины оказались подготовленными, заметить и не пропустить время… Золотая масса в чане булькает, распространяя кисло-сладкий жар… А уж как приятно потом пить со свежим джемом чай в беседке – вместе с мамой и её компаньонкой, мисс Прингл. Совершенно замечательно, если приезжали к этому времени кузены – Саймон, Линнет (и сущий праздник, если с ними не было Гестер).
- Северус, ты не мог бы позаниматься с Саймоном?
- А что такое? Опять зелья?
- Нет… ЗоТИ. Саймону очень понравилось, как ты объясняешь, и он подумал…
- Да я не против, только Вэнс все равно не поставит ни одному слизеринцу даже «Выше ожидаемого».
Летиция сердито вздохнула. Профессор Вэнс с сентября был головной болью слизеринцев и рейвенкловцев. Первых он называл «подлецами», вторых – «заумниками», постоянно занижал им оценки, придираясь по любому поводу, и что самое скверное – совсем не давал им знаний. Если с гриффиндорцами и хаффлпаффцами он разучивал боевую магию и другие полезнее вещи вроде заклинания Патронуса, то змеиный и орлиный факультеты заставлял заучивать наизусть длинные параграфы учебника - и упаси боже ошибиться хоть в одном слове. Чем её товарищи так не угодили старику, Летиция не могла бы объяснить. Пару лет назад Хогвартс окончила его старшая дочь, Эммелина, пренеприятная девица, отличавшаяся по отношению к Слизерину прямо-таки патологической ненавистью. Младшая дочь и сыновья еще учились, и о них ничего плохого сказать было бы нельзя – кажется, отец был и с ними слишком суров.
Летиция проследила недобрым взглядом за сухопарой фигурой Вэнса, сидевшего за преподавательским столом прямо, словно он поглотил шпагу.
- Если ученик подготовлен, - с расстановкой проговорила она, - а учитель занизил ему отметку, можно будет пожаловаться директору и потребовать пересдачи с другими преподавателями.
Северус хмыкнул:
- Ты думаешь, жаловаться Дамблдору есть смысл?
- Стоит хотя бы попытаться. Почему бы не отстаивать свои интересы цивилизованными методами?
Северус потер бровь.
- Ты уверена, что они всегда приносят результат?
В этот момент в Зал наконец вошел Регулус – увы, в сопровождении Барти Крауча-младшего. Год назад Летиция поприветствовала бы их, да, пожалуй, и подошла, чтобы обсудить последние статьи в «Ежедневном пророке», но теперь они с Барти были в ссоре, и ей не хотелось лишний раз попадать под злой огонь его взглядов.
А вышло все из-за его выходки на дне рождения Электры. Точнее, тогда-то Летиция даже жалела его: слишком было очевидно, что Гестер Хорнби, ради которой он и затеял то представление, всего лишь играет им. Но несколько дней спустя, решив с Линнет взобраться на Астрономическую башню, в коридоре перед ней они наткнулись на Саймона, катавшегося по полу, объятого синим пламенем. Барти держал его на прицеле палочки, а стоявшие рядом Регулус и третьекурсник Адальберт Берк наблюдали, один – тревожно, второй – со звериным удовольствием, делавшим его кукольное личико отталкивающим.
При виде их Регулус взял друга за запястье:
- Хватит, Барт. Здесь дамы. Следует прекратить.
Летиция и Линнет спешно подняли Саймона. Он был невредим, но весь трясся, зареванное лицо покраснело и распухло. Тем не менее, когда Регулус вернул ему палочку, Саймон выпустил в Барти Риктусемпру – тот едва успел увернуться и, пожалуй, ответил бы, если бы Регулус же не остановил его.
- Довольно. Дуэль окончена. Ты и так победил.
Саймона увели в больничное крыло. Регулус в тот вечер рассказал Летиции, что мальчуган вздумал вызвать Барти на дуэль, чтобы тот ответил за оскорбление Электры. Барти сразу обезоружил мальчика, накормил слизняками и стал жечь синим огнем, требуя, чтобы тот публично извинился перед Гестер и поцеловал ей туфлю.
-И ты не вмешался?
- Барти был невменяем. Он все равно никого бы не послушал.
Тогда-то Летиция и решилась высказать Барти все, что думала о его романе с такой девицей, как Гестер Хорнби.
Барти она нашла на пути к башне Рейвенкло и попросила остановиться.
- Я считала тебя умным и сильным человеком, а ты ведешь себя, как жалкий трус. Мучить безоружного ребенка – вот до чего ты опустился. Чем после этого ты лучше тех же Мародеров?
Барти холодно и внимательно на нее посмотрел.
- К примеру, тем, что я не снимал с него белья. Хотя стоило бы.
И вот тогда она вскипела. Бывали моменты, когда Летиция переставала контролировать себя: все, клокотавшее внутри, вырывалось. Напоминание об отвратительном издевательстве над Севреусом и в более спокойном состоянии могло «сорвать клапан».
- Замечательно. И это все из-за наглой злой девчонки, которая к тому же любит другого? Барти, опомнись! Гестер доведет тебя до Азкабана, но не прольет о тебе и слезы. Я же её лучше знаю.
Она тут же пожалела о своих словах, но было уже поздно. Барти, развернувшись на каблуках, молча пошел прочь. С тех пор с Летицией он не здоровался, и Регулус передавал, что Барти стал о ней очень дурно отзываться.
Что ж… Жаль, но пусть. Летиция всегда сочувствовала Барти, зная, как несправедлив и холоден к нему отец: он и не скрывал их взаимной неприязни. Однако его жестокость и нетерпимость пугали её, хотя, будучи слизеринкой, она должна была привыкнуть к очень разным суждениям и поступкам. Теперь она была хоть и огорчена разрывом дружбы, но понимала: так рано или поздно случилось бы.
…Наконец распрощавшись с Барти, Регулус сел напротив. Летиция как раз допивала кофе. Он знаком поманил её.
- Давай сегодня прогуляемся по холмам.
- Хорошо, - Летиция немного смутилась. – А когда?
- После обеда. Завтра меня е будет целый день. Сбежим с друзьями куролесить.
Она кивнула. Такие отлучки случались теперь довольно часто, и хоть Летиции они не нравились, все же молодого человека к юбке булавкой не пристегнешь. Она знала, что собираются они вроде бы в Косом переулке. А что делают… Лучше думать, что просто пьют огневиски и ведут «мужские разговоры».
У входа в большой зал Гестер Хорнби препиралась с Нелли Гамильтон, якобы наступившей ей на ногу. Та отшучивалась. Вот ведь беззаботный человек, шутит всегда. Промелькнула мимо Пандора Касл с подругами – пятикурсницами Гесионой Берк и Эммой Фиорелли, кузиной Летиции, с которой по определенным причинам, увы, ни разу не получилось поговорить. . Все три переговаривались замедленными голосами, мечтательно рассматривая потолок. Как же они беззаботны…
- Не понимаю, как девушка из семьи Берк может общаться с полоумной Панди? – фыркнул Регулус. – Полукровка и магглолюбка. И шлюха, если верить Барти.
- По-твоему, Барти так уж хорошо разбирается в людях? – протянула Летиция. – Если бы он что-то в них понимал, выходка Гестер не была бы для него ни неожиданностью, ни ударом.
Но Гестер с подругами уже подошла к столу, так что пришлось сменить тему.

Аделина Макс.
- Мерзкая, наглая полукровка, - Гестер так разозлилась, что худенькое личико пошло пятнами. – Как она смела разговаривать со мной таким тоном! В прежние времена по моему приказу лакеи отходили бы её хлыстом!
- В прежние времена таких даже не пустили бы учиться в Хогвартс, - охотно поддакнула Муфальда. – Эта Гамильтон – почти сквиб.
- Да, она так и не осилила зельеварение, а трансфигурацию Макгонагалл ей завышает, как и всем гриффиндорцам, - Аделина не могла упустить случая подластиться, тем более, что шумная Гамильтон крайне её раздражала – в числе прочего, тем, что летом, кажется, встречалась с Каспером Роули. Аделина не намечала Каспера в возможные женихи, и все же было неприятно, когда облезлые кошки зарились на чистокровных юношей. Достойных молодых людей и для слизеринок-то не хватало.
За завтраком сова принесла письмо из дому, но Аделина не решилась читать: у Гестер уже неделю, как дурное настроение, не прицепилась бы. Пришлось спрятать письмо в карман,
- Какой Крауч грустный, - тем временем пропела Муфальда. – Он так страдает без тебя, Гестер.
- Пусть страдает, - Хорнби дернула подбородком. – Будет знать, как меня раздражать.
Собственно, чем провинился Барти Крауч - самый умный мальчишка на курсе, верный поклонник Гестер и завидный жених – чистокровный, богатый и с влиятельным отцом – Аделина не очень-то поняла. У богатых девиц свои причуды. Вроде он несколько раз опоздал на свидание, недостаточно восхитился её новым платьем и не понял, отчего она так огорчается, что не может кататься на коньках. Как бы то ни было, пере рождественскими каникулами Гестер, придя в спальню, заявила, что встречаться с Краучем больше не будет. Аделина гадала, придет ли Барти просить прощения. Он не пришел и теперь не замечал Гестер, хотя и был очень бледен. Что ж, богатые могут безбоязненно демонстрировать гордость.
Подобострастно хихикая и кивая едким замечаниям Хорнби относительно гриффиндорцев, Аделина отыскала глазами тонкий профиль и черные волосы Регулуса Блэка. Он опять о чем-то беззаботно болтал с итальянкой Гэмп, глядя на нее влюбленными глазами. Скорей бы эта полукровка уже выпустилась из Хогвартса. Ну чем она его взяла?
Аделина не без удовольствия вспомнила взгляд, с утра брошенный на себя в зеркало. Нежное бледное лицо, большие голубые глаза, невесомый стан и корона волос – положительно, именно такие девушки должны нравиться чистокровным юношам. Итальянка с её грубоватой наружностью, должно быть, увлекла его каким-нибудь особенным бесстыдством: южные женщины весьма распутны. Однако, когда её не будет рядом, наваждение должно пройти.
Регулус Блэк был мечтой Аделины. Назвать отношение к нему любовью, пожалуй, она бы не смогла: любовь могут позволить себе лишь те, кому не нужно думать о завтрашнем дне – но ей очень хотелось за него замуж. Всем известно, что если девушка бедна, ей нужен богатый жених. Аделина много раз читала о мезальянсах и знала, что в красивую и кроткую бесприданницу вполне может влюбиться обеспеченный человек, да вот беда – чаще всего такие господа были немолоды и дурны собой. А ей хотелось – когда это будет можно – полюбить самой. Любить же, конечно, можно лишь молодого и прекрасного волшебника.
И какая удача: ей встретился такой человек. Регулус Блэк был хорош, умен, прекрасно воспитан, смел, благороден и принадлежал к самой чистокровной фамилии. Воистину то был принц из сказки, не меньше: Аделина могла часами с упоением представлять, как будет прогуливаться с ним по бульварам в Ницце или Гренобле, как они будут путешествовать в Озерный край, как она будет с ним танцевать на балу в платье из белого атласа или серебристого бархата… Она полагала, что при своей красоте и чистокровности вполне этого достойна. Небольшая загвоздка состояла лишь в том, что у него существовала не только официальная невеста – «морская корова» Булстроуд, о ней даже вспоминать не стоило – но и… хм… пассия – семикурсница Летиция Гэмп. К Аделине же Регулус был снисходительно-вежлив, не обращая в целом особенного внимания.
Что ж, она не намерена была отпускать руки, заранее отказываясь от своей мечты. Если Регулус окажется, увы, так слеп, что не заметит её привлекательности, или так ослеплен чувственностью Гэмп, что не захочет забыть итальянку – к услугам Аделины Приворотное зелье. Сама она, пожалуй, такое не сварит, но уже давно откладывает деньги, во многом себе отказывая.
- Мисс Хорнби, мисс Хорнби! – к ним подбежала кузина Аделины, маленькая Гортензия. Она активно и весьма умело искала покровительства Гестер, так что за нее можно было порадоваться: девочка не пропадет. – Мисс Хорнби, поглядите, что я нарисовала!
Гестер приняла у девочки листок и снисходительно рассмеялась.
- О, как мило. Кто это?
Гортензия что-то прошептала ей на ухо, отчего Хорнби расхохоталась пуще:
- Ты нарисовала морскую корову? Как же похоже! Девочки, поглядите.
Аделина хихикнула, глядя на карикатуру Стеллы Булстроуд, и погладила черные волосы кузины. Довольная Гортензия раскраснелась. Наверное, она ожидала в награду леденец, а то и пирожное. Гестер сегодня награждать была не расположена, но Гортензия, умничка, смогла не показать разочарования.
Кузина оказала Аделине весьма важную услугу. Гестер встала из-за стола, по-прежнему болтая с малышкой, и Аделина смогла незаметно ускользнуть в пустой класс. Там наконец она смогла распечатать и прочесть письмо от мамы, оказавшееся довольно коротким.
«Отцу удалось заключить весьма выгодную сделку, в связи с чем высылаю тебе на расходы побольше, чем обычно. Можешь не только купить школьные принадлежности, но и каких-нибудь лакомств, здесь хватит. Только отложи Гортензии хотя бы шоколадный боб.
Я надеюсь, в следующий раз отец заключит сделку еще более выгодную, потому что ни обновлять гардероб, ни лечить Амелию, увы, пока нет средств. Теодор опять шалил так, что чуть не разнес полдома, на сей раз пострадала лестница. Я боюсь, с такими наклонностями дорога ему будет только в Гриффиндор. Его бедную мать это совершенно убьет.
Погода стоит прекрасная, но старайся не заходить далеко в поле: могут начаться бураны. С наилучшими пожелания, Антония Макс».
В конверт был вложен сверток с галеонами. Аделина быстро пересчитала деньги, убрала в карман и нежно разгладила письмо, касаясь страниц, которых касалась мама. Ей показалось, что бумага еще хранит ландышевый запах духов, и где-то здесь скользнуло мамино обручальное кольцо.
Аделина вздохнула в счастливой тоске. Ей вспомнился родной дом в пригороде Лондона – деревянный, полуразвалившийся, но живописно увитый плющом и окруженный кустами жимолости, летом обряжающейся розовыми гроздьями. Сейчас он, должно быть, укрыт снежным одеялом, в комнатах прохладно, мама и тетя Сабина кутаются в шали, а Амелии снова хуже, она не встает с постели и глотает настой шиповника.
Амелия, родная сестра Аделины, с ранних лет больна чахоткой. Врачи говорят, она обязательно останется жить, если только будет беречься и пройдет лечение. Но на лечение пока нет денег, а беречься – она бережется: два года назад, когда пришло письмо из Хогвартса, девочку решили в школу не отправлять. Волшебную палочку ей купили, и мама с тетей Сабиной учат её заклинаниям по мере необходимости, однако часто Амелия дни напролет лежит под одеялом, потому что нет сил встать: какая уж тут учеба.
Дети тети Сабины, сестры отца, Гортензия и Теодор совсем другие: пышущие здоровьем, смуглые, шустрые и озорные. Гортензия еще может сдержаться ради своей выгоды, а Теодор регулярно то стихийной магией, то маггловскими выходками устраивает в доме погром. Мама как-то бросила в сердцах, что все бастарды жестоки и неблагодарны. Тетя Сабина долго плакала после этих слов.
Но что поделать: это правда. Теодор и Гортензия – бастарды. Неизвестно, как может до такого докатиться воспитанная девица, но тетя Сабина долго жила без брака с одним человеком, лишенным благородства, и прижила двоих детей, а потом он бросил её ради выгодной невесты. Отец, конечно, не мог оставить сестру на произвол судьбы, да и мальчик пришелся кстати: Максам требовался наследник мужского пола. Он принял тетю Сабину и произвел над Теодором обряд принятия в род, кормил из собственных доходов и не попрекал милосердием, но мама столь терпелива быть не могла.
Три лишних рта – конечно, очень много, особенно, когда одна из своих дочерей больна. Доходов, которые отец выручал с продажи подержанных артефактов – бизнес, весьма не нравившийся аврорату – хватало едва-едва. Если Аделина не найдет богатого мужа, после Хогвартса ей придется работать, а её вырастили с мыслью, что это унизительно для порядочной женщины, да, признаться по совести, она и не умела ничего. Говорили, правда, что она неплохо поет и читает стихи – но этим-то порядочная девушка точно зарабатывать не должна.

Покинув класс, Аделина отправилась искать человека, с которым она хотела бы разделить радость. Такой человек в Хогвартсе был всего один, и к компании Гестер Хорнби никоим образом не относился.
С Гестер Аделина дружила по необходимости, а для души поддерживала отношения с Агнесс Бэддок, тоже бедной девушкой, кузиной старосты Энтони Гринграсса, живущей в доме его родителей. Две бесприданницы хорошо понимали друг друга и сочувствовали: Агнесс – за необходимость искать покровительства избалованной и жестокой девицы, Аделина – за жизнь в бесправном положении воспитанницы. Быть хозяйской дочерью даже в бедном доме, конечно, лучше во много раз: пусть ходишь в штопаных перчатках, зато не чувствуешь себя чужой и лишней. Также радовало, что Агнесс умна и начитанна: наличие образованной подруги всегда возвышает.
Аделина наткнулась на Агнесс у библиотеки: та с утра пораньше набрала книг и тащила, видно, в первый попавшийся пустой класс. Шмыгнув следом, Аделина уселась за парту. Агнесс приветливо кивнула.
- Решила отдохнуть от Гестер?
- Да, меня с успехом заменяет малышка Гортензия. По крайней мере, карикатуры на Морскую Корову у нее получаются куда лучше.
Агнесс позволила себе улыбнуться.
- Иногда мне жаль, что всем девочкам-одногодкам отводят одну спальню. Ужасно, что придется терпеть некоторых особ еще полтора года.
- Что делать! – Аделина весело пожала плечами. – Кстати, наша Гестер упорно не желает прощать Крауча. А он, похоже, страдает, бедняжка.
Она выжидающе посмотрела на подругу. Агнесс вообще была в сложном положении: очевидно влюбленная в Барти, она стала свидетельницей мерзкой шутки, устроенной им по воле Гестер над Энтони Гринграсом. Учитывая все обстоятельства этой шутки, неудивительно, что у Гринграсса потом были еще и неприятности дома. После этого Агнесс смотрела на Крауча с грустью, разочарованием и ревностью, а Гестер просто возненавидела. На взгляд Аделины, Энтони был и сам сильно виноват, но высказывать это подруге, разумеется, она не стала бы.
- Такие, как Гестер, и дарят мужчинам одни страдания, - Агнесс принялась листать учебник.
- Но ведь мужчины за что-то их любят, а? – Аделина чуть склонила головку. – Вот как бы и мне стать такой же?
- Ты не станешь, и я не стану. У нас нет таких денег.
- Думаешь, дело только в деньгах?
- А в чем же? Лицом ты не хуже хваленой Гестер.
- Да, но в таких, как она, еще стыда мало… А жестокости много.
- Ну и что? Это не те качества, которыми следует гордиться. Тебе самой приятно было бы стать бесстыдной и жестокой? – иногда подруга напоминала строгую учительницу.
- Мне? – Аделина подперла кулаком подбородок. – Мне приятно было бы гулять в красивом платье по бульвару в Ницце. Кстати, по поводу прогулок: я разжилась деньгами немного. Может, завтра сходим в Хогсмид? Я отдохну от Гестер, ты – от книг.
- А пожалуй… - Агнесс прикрыла книжку. – Пожалуй, можно сходить.

Барти Крауч
- Я не знаю что делать! Почему... - в глазах Барти блеснула слеза. Он с досадой прикусил нижнюю губу и чуть не вскрикнул от боли. Только этого еще не хватало: заплакать в его возрасте.
- Не знаю... - лежавшая на диване тоненькая женщина покачала головой. - Внезапно порвала... Какую-то мерзкую ее тайну ты, видимо, нащупал. Или просто пришло время...
- Время? - Барти взглядом приказал чашке прыгнуть ему в руки. Чая уже не было, но он принялся жевать чаинки.
- Разумеется, - в карих глазах миссис Крауч появилась жесткость. - Гестер - это проект.
Хотя миссис Лаванде Крауч минуло сорок три года, она по-прежнему оставалась хрупкой и невероятной тонкой, словно пятнадцатилетняя девочка. Больше всего Барти любил карие глаза матери, которые всегда озарялись теплом при взгляде на него. На маленьком чуть вздернутом носике были крошечные веснушки - предмет школьных страданий мисс Лаванды Бэддок. Большую часть года они были едва заметны, однако осенью и весной проступали сильнее.
- Посуди сам: первые месяцы все великолепно, просто источает мед. Потом вдруг ни с того, ни с сего прерывает общение. Не пиши, не ходи, тесно не общайся... А, почему, собственно, не общайся? - жестко посмотрела она.
- Она всегда мне раскланивалась. Потом долго гуляли по Малой Галерее. Она любила... в белом... - Барти сжал кулаки, с болью и яростью вспоминая тот светлый вечер после Дня Рождения Электры, когда Гестер, сверкая бежевым платьем, поцеловала его. "Мерзавка... Тварь", - дернулось лицо неравным тиком.
- Спектакль... Спектакль, - Лаванда поправила плед.
Миссис Крауч часто жаловалась на слабое здоровье - от мигреней до сердечных колик. Когда Барти приезжал на каникулы, мать после завтрака часто ложилась на диван, а сын сидел возле нее. Помимо разговоров, он внимательно следил за ее здоровьем, иногда отправляя левитацией ей воду или охлажденный чай. Можно было позвать, конечно, эльфов - Кроукса, Брункси или на худой конец Винки, приставленную с детства к Барти. Однако миссис Крауч любила эльфов и не выносила, когда их лишний раз заставляли работать. (Чего нельзя было сказать о мистере Крауче). Вот и сейчас Барти охотно болтал с матерью, в то время, как она, пожаловавшись на мигрень, прилегла на диван. "Бедная...Опять плохо спала..." - думал Барти, тревогой глядя на ее бледность.
- Не могу понять: в чем ее дивиденд? - помассировал виски парень.
- Версий много, - протянула руку миссис Крауч. - Возможно, дестабилизмровать твой внутренний мир. - Барти предупредительно взмахом руки направил ей темно-синий бокал с водой. - Может, чтобы довести тебя до изнасилования этой дряни. Может, месть через тебя отцу... Не забывай, - отпила она воды, - что ее подруга - дочь Араминты Мелифлуа!
- Они же враждуют, - удивился Барти. Тюль на окнах казалась ему сейчас удивительно белой.
- Это тебе так кажется, - назидательно сказала миссис Крауч. По движению ее пальцев парень понял, что пора левитировать бокал назад. - Откуда ты знаешь, что это было не частью спектакля?
- Неужели Гестер добровольно согласилась участвовать в таких гадостях... - побледнел Барти, рассматривая стоящий в отдалении трельяж из шлифованного бука.
- Мы ведь не знаем, какими средствами на нее воздействовали, правда? - тихо спросила Лаванда.
- Или обманули! - вдруг вырвалось у Барти.
- Совершенно верно. Совсем не обязательно насилие над волей: проще прибегнуть к обману.
Женщина приподняла голову, поправив волосы. У нее были мелкие, но густые темно-рыжие кудряшки, из-за которых она страдала в юности не меньше, чем от веснушек.
- Посуди сам, скольким ты нравишься, - спокойно осмотрела она сына. - Умный, красивый, талантливый, из очень хорошей семьи... Я поражена, что девушки пачками не пишут тебе письма с признанием в любви. Сопоставь себе с каким-нибудь животным вроде Джеймса Поттер, - женщина брезгливо поморщилась.
- Старший Блэк меняет девушек через день, - Барти поморщился в такт слов матери.
- Старший Блэк - просто висельник, - лицо миссис Крауч стало серьезным. - Годам к двадцати окажнься в тюрьме, попомни мое слово.
- МакКинон... Помнишь ту потаскуху... - заботливо поправил Барти плед. - Говорит, что у него "ха-рр-ррактер" - передразнил он Марлин.
- Для Азкабана - в самый раз, - кивнула мать. - Там любят таких характерных. Господи, зачем ты их ешь? - заботливо спросила она, глядя, как сын уплетает очередной чайный лист.
- Люблю, - театрально откинулся на стуле райвенкловец. - Есть еще Касл... - провел он рукой по бедрам, изображая, видимо, короткую юбку.
- Касл - это нечто, - улыбнулась мать. - Напялит очки и сидит - сама невинность. Нимфетка, так сказать.
- Довольно распутная нимфетка, - впервые за долгий разговор на губах Барти мелькнуло подобие улыбки.
- Как и большинство нимфеток, - философски сказала мать. - Глаза вытаращит, юбка, как трусы, и хлопает ресницами... Ищет дурачков с кошельками.
- Она, помню, подняла глаза к потолку и сказала: "Я выросла на берегу Северного моря", - Барти улыбался все шире, рассматривая стоящий поодаль коммод с индийской вазой. В детстве он, помнится, играл с ней, ища "духа вазы".
- Просто удивительно, Пандора: как же ты там такая знойная выросла? - приподняла голову миссис Крауч. Судя по блеску в глазах, она была довольна тем, что вернула сыну хорошее настроение. - Самое страшное в таких девушках, как Касл - их глубокая порочность, - неожиданно серьезно сказала она. - Ей дай хоть золотого мужа, все равно она будет гулять. Это как наркотик: без мужчины у нее будет ломка.
- Она наукой хочет заниматься, - прыснул Барти.
- Ну пусть, пусть занимается, - притворно снисходительно сказала Лаванда. - Кто же против? Из большого секса - в большую науку. Каждая путана, - убийственно вздохнула она, - мнит себя ученым.
- "Почему путана?" -спросила бы Касл, выпучив глаза? - насмешливо спросил Барти.
- Это уж я не знаю, почему ты путана, Пандора, - вздохнула миссис Крауч. - Ой, Барт, половина двенадцатого, а мы все болтаем, - откинула она темно-зеленую подушку. - Идем-ка купим мне платье, и тебе посмотрим светлый пиджак.

* * *
Барти со вздохом придвинул библиотечный подсвечник. Видение кончилось. Хотя их расставание с Гестер произошло перед каникулами, Барти до сих пор чувствовал жгучую ярость вплоть до легкой тряски в руках. Почему именно они поссорились, для него оставалось загадкой. Он снова и снова перебирал в голове подробности того проклятого дня, но ничего не получалось. Прикусив губу, Барти пошел в сторону выхода.
- Пожиратели совсем обнаглели, - донесся до него голос гриффиндорки Нелли Гамильтон, раскрывавшей учебник. Барти с интересом поднял бровь: хотя Нелли была гриффиндорской полукровкой, полюбоваться, как говорил Ренгулус, у нее в самом деле было на что.
- Знать бы, что толкает их на это... - задумчиво протянула Алиса Брокльхерст.
- Говорят, - затрещала Нелли, - Неназываемый учился в Хогвартсе. Много-много лет назад... - прошептала она.
Алиса от удивления выронила перо и посадила жирную кляксу. В отсвете пролетавшей свечи ее бледное лицо казалось чуть покрасневшим.
Барти мотнул головой. В последние время какие только небылицы не рассказывали о Темном Лорде. Слава богу, есть умный человек - старшая кузина Регулуса Белатриса, жена Рудольфуса Лестрейнджа. Она при знакомстве рассказала ему правду, причем к концу вечера Барти казалось, что он нашел настоящего друга. Впрочем, миссис Лестрейндж общалась с ними не долго. Настоящим другом ребятам стал Раббастан Лестрейндж, брат Рудольфуса. Если все пойдет, как надо, очень скоро Дамблдора ждет неприятный сюрприз. "Магглолюбивый дурак", - фыркнул про себя парень и зашагал вниз по лестнице.
Если бы кто-то спросил Барти Крауча о том, почему они расстались с Гестер Хорнби, он едва ли смог бы объяснить. Однажды в понедельник (Барти звал его про себя "черным понедельником") они, как обычно, гуляли по Малой галерее. Девушка сначала была весела, как обычно, но Барти каждой клеточкой чувствовал растущую еле заметную напряженность. Гестер просила его помочь ей с домашним заданием по арифмантике. Барти охотно согласился, и неожиданно предложил самому отправить ее пергаменту к профессору Стоун. Барти делал этой с тайным умыслом, чтобы окончательно продемонстрировать, будто Гестер его девушка. Реакция Хорнби не заставила себя ждать. Побледнев, она раскричалась, чтобы он смел давить на ее внутренний мир и предлагать ей такое. "Теперь буду думать, не дала ли я Вам повод", - театрально сказала она, облокотясь на подоконник. Барти не пытался ей перечить: слишком неожиданным был ее гнев. Беспомощно хлопая глазами, он смотрел на Гестер, остатками сознания пятаясь понять, за что это ангельское создание вдруг в одно мгновение так возненавидела его.
- Гести, я думал, мы друзья, - пролепетал он.
- Знаете, мистер Крауч, - Хорнби окинула его жестким взглядом, - друзья это на первом курсе.
- Просто я называю некоторые вещи политически корректно, - сказал Барти.
- Вообще-то, - Гестер легко развернулась на каблуках, - у меня есть молодой человек, с которым мы собираемся пожениться. - Делайте вывод, мистер Крауч.
- Но я хотел подарить себя Вам... - пробормотал Барти, не понииая, что нужно делать в такой невероятной ситуации. Все калилось куда-то к черту, и никакого выхода он не видел.
- Подарите себя какой-нибудь другой девушке, - Гестер вздохнула с сознанием горького, но необходимого долга. - Позволю дать Вам совет: перестаньте бегать за далеким недостижимым идеалом. Обратите внимание на девушек, которые Вас окружают. Возможно, - Гестер заговорила с причиной хрипотой, - одна из них подарит Вам счастье.
Почувствовав, что потеряно все, Барти решил сбросить маску. На картине странный рыцарь, едущий на ослике, весело махал руками.
- А если бы... Если бы я предложил Вам то же самое! - воскликнул он.
- Трогательно, что Вы обратили на меня внимание, мистер Крауч, - томно вздохнула Гестер. - Но нет, к сожалению, нет...
- Он низкий человек, - выпалил Барти, посмотрев на идущего мимо профессора Флитвика. Это была его любимая галерея. Их галерея. Почему же теперь даже стены ему не помогали?
- Я понимаю, какое-то время мы не сможем общаться, - томно вздохнула Гестер. - Но дальше... Возможно, однажды, - сделала она легкий чуть насмешливый книксен, - мы с Вами обсудим это в более практическом ключе... - насмешливо поводила слизеринка плечом.
- Для чего мне нужна девушка, выбирающая между мной и другим мужчиной? - спросил он с глухой яростью.
- Что же, это Ваш выбор, мистер Крауч, - кокетливо улыбнулась Гестер и пошла в сторону лестнице. - Вам не в чем упрекнуть меня: я ни разу не давала Вам повода, а наши отношения воспринимала исключительно как приятельские.
- Вы вели себя со мной так, как я не хотел бы, чтобы моя девушка вела себя с другим мужчиной, - усмехнулся Крауч. Девушка, ни говоря ни слово, застучала каблуками по лестнице.
Обед пошел для Барти как в тумане. За столом Слизерина Гестер как ни в чем не бывало болтала с подругами.
Это было болезненное и омерзительное чувство, будто из сердца хлыщет кровь. Но приходилось делать вид, что ничего не случилось, что он рад видеть Гестер и любуется ей. Не мог же он а самом деле допустить , чтобы Мюллер, Кресслер или Обри узнали о его проблемах? Только в конце обеда Барти вздрогнул, получив маленькое письмо. Небольшие буквы, выведенные аккуратным почерком Гестер, складывались в слова:
"Любовь ничто, когда это политически корректно".
Несколько мгновений Барти тупо смотрел на записку. Затем поднял глаза. Долговязый Бертрам Обри опять оседлал любимого конька, рассказывая о сексуальных подвигах рыжей грязнокровки Эванс. Барти едва понимал его голос. В голову хлынула кровь. Ему хотелось сейчас только одного: унизить, растоптать гнусную дрянь Гестер. Не важно, но ей должно быть больно. Очень больно. Наконец, он усмехнулся: такую девушку, как Хорнби, можно было унизить только одним способом: доказать ей, что она не аристократка, а плебейка. Вспомнив, их давний разговор после Рождествеского бала, парень обмакнул перо и вывел:
"Если позволите, напоследок один вопрос, мисс Хорнби. Вам приятно и лестно быть музой всех знакомых мужчин или только некоторых?"
Усмехнувшись, Барти почувствовал себя гораздо легче. Такой ответ наверняка заденет дрянь Гестер. До вечера Хорнби в самом.деле ходила в ярости, а следующим утром райвенкловец получил письмо со странной фразой:
"Недостаточно сделать то, что ты считаешь лучшим. Ты должен знать, что сделать, а потом сделать, как тебе лучше".
Барти остановился и посмотрел на мраморную ступеньку. Мимо прошли Аделина Макс и Агнесс Бэддок. Парень задумчиво посмотрел им вслед. Вспоминая те дни, райвенкловец долго не мог понять, что именно произошло. Почему Гестер, божественная Гестер, стала ненавидеть его? Что такого произошло в то злосчастное утро? Барти не мог понять, для чего ей понадобились вся эта комедия. На душе стояла странная опустошенность, а перед глазами образ Гестер в бальном платье. И от этого образа на душе становилось больно. Он не знал, как жить дальше, но все происходящее казалось ему "проклятым временем".
"Хорнби должна ответить, - с ненавистью сказал себе Крауч. - Непременно ответить!"
"Хорнби ли? - переспросил себя Барти. - Сама ли она сделала все это?" Возможно, это было глупо, но Барти казалось, что все произошедшее было спектаклем. Слишком театрально, слишком наигранно вела себя Гестер.
- "Но кто же режиссер?" - снова спросил себя Барти.
Его внимание отвлек крик. К нему, щелкая клювом, приближалась сова. Быстро схватив маленький пергаментный конверт, парень поскорее открыл его. На ладонь выпали сухие сосновые иголки и маленький клочок зеленой бумаги. С минуту Барти смотрел на иголки широкими глазами. Амбарная сова ухнула и стала отчаянно моргать глазами. Райвенкловец равнодушно посмотрел на птицу, а затем протянул ей кусочек крекера.
Сомнений не было. Раббастан Лестрейндж.
В страшной тревоги парень, стуча ботинками о мраморные ступеньки, побежал вниз. Голову свербила одна назойливая мысль: найти скорее Регулуса Блэка.

Глава 2

Барти Крауч

Барти нашел Регулуса у входа в слизеринскую гостиную: тот стоял рядом с Летицией Гэмп, отряхивая капюшон итальянки от невидимых капелек. Видимо, они вернулись с прогулки. Поймав холодный взгляд слизеринки, Барти зло прищурился: он теперь знал цену этой девице. Мама предупреждала его недаром. Летиция та еще интриганка, которая наверняка втянула бы его в разборки с Блэками или попыталась бы воспользоваться влиянием его отца в конкурнеции её семьи с Булстроудами. Когда он принял вызов от ничтожного брата Гестер, Саймона, и как следует проучил мальчишку, накормив слизняками и подпалив синим огнем, Летиция вечером прибежала отчитывать его и обозвала его любимую «наглой злой девчонкой». В ту минуту у Барти словно отрылись глаза. Чем он думал раньше? Возможно ли, чтобы мало-мальски разумное и пристойное существо поддерживало дружбу с девицами вроде Мелифлуа и Фоули? Зло фыркнув, Барти развернулся на каблуках и ушел, проигнорировав упреки итальянки.
…Летиция посмотрела вопросительно, но, кажется, поняла, что Барти не жалеет её видеть. Легко развернувшись на каблуках, она скрылась, причем Барти не мог не отметить, как Регулус смотрит на два завитка, выбившихся из высокого узла её черных волос. Какова шлюха – обязательно продемонстрирует красоту волос и тонкой нежной шеи. Как он раньше не замечал?
- Что-то случилось? – Регулус пристально глядел на друга. Барти показал ему кусочек зеленой бумаги.
- Это только что принесла сова.
- Сигнал, - Регулус положил ему руки на плечи. – Ты понимаешь, что это значит? Испытание будет завтра.
У Барти расширились зрачки, дыхание перехватило.
- Испытание? Уже завтра? Но в чем оно состоит?
Регулус продолжал смотреть загадочно и насмешливо. Крауча осенила догадка:
- Ты ведь уже знаешь, что именно будет? Раббастан тебе писал?
Вот ведь досада: всегда первыми узнают родственники! А у Барти – только магглолюбец-отец да матушка, никогда не интересовавшаяся общественной жизнью… То ли дело Регулус: мужья двух его кузин служат Темному Лорду, и старшая из кузин – Беллатриса, миссис Лестрейндж – приближенная к нему… Краучу оставалось лишь завистливо вздыхать.
- Да, я знаю, что будет, - ответил Блэк таинственно и немного отступил.
- Прямо здесь?
Барти немного смутился. Блэк ехидно кивнул:
- Собираемся через час, в Выручай-комнате. Я найду остальных. Надеюсь, они тоже получили весть.
Барти пошагал прочь ему пришлось держаться за горло, чтобы подавить волнение, но оно лишь росло, вспеняя кровь. При встрече Раббастан пообещал, что, когда Темный Лорд будет готов принять их – новобранце его армии – им дадут знак. Они должны будут пройти испытание, наградой за которое станет Метка. Им предстоит что-то сделать в Хогсмиде… Вот что именно, Лестрейндж обещал уточнить позднее. Значит, сегодня все будет известно, а завтра все решится.
Сердце страшно колотилось, Барти ничего не видел перед собой. Врезавшись в кого-то, как это часто бывало, он сначала удивился ощущению мягкого, теплого тела под руками, нежному бедру рядом с его бедром, и лишь минуту спустя увидел, что сбил с ног Пандору Касл. Юбка, задравшаяся при падении, открыла ее ноги полностью, но Касл и не думала поправлять её, собирая разлетевшиеся конспекты и книги. «Шлюха», - подумал Барти и сам изумился, как сладка ему эта мысль. Пандора была в прозрачных чулках, и его ладонь сама собой легла на её округлое колено. Пандора, подняв бледные брови, молча, довольно аккуратно, убрала её, встала наконец и пошла дальше.
- Извини, Барти, - бросила она, едва обернувшись. Внутри раздалось глухое ворчание, словно тело Крауча стало клеткой, заключавшей в себе неведомого зверя. «Ну конечно, даже Касл постесняется совокупляться в коридоре», - Барти плотоядно усмехнулся. Она часто бывает вечером одна в гостиной… А почему бы и нет? Если Пандора создана для такого, только и ждет такого, почему бы не поддаться её призыву? «Не противно?» - прошептали внутри. Но Крауч чувствовал, что ему не противно ни капли. В конце концов, все девицы внутренне таковы, как эта распутная Касл, только она хотя бы не врет. Всем хочется секса, просто ей больше других. Почему бы не ответить на её столь красноречивый призыв и не отведать наконец этого сладкого тела?
«Я успею… Успею. Сначала задание». Ноги сами собой привели на восьмой этаж. Опустившись на ступеньки мраморной лестницы, Барти стал ждать.

Выручай-комната обернулась маленькой полутемной гостиной с круглым столом, на котором горела единственная свеча. Вокруг стояли пять стульев: для Регулуса, Барти, Мальсибера, Эйвери и, что удивительно, Снейпа: что среди них могло понадобиться неумытому полукровке? Крауч был готов поспорить, что каждый из них дрожал от такого же волнения, которое испытывал он. Свеча отбрасывала блики, мертвенно озаряя их бледные лица. Регулус поднялся:
- Пора настала. Раббастан передал мне, что мы должны сделать, чтобы получить метку. Мы должны наказать за тяжкое оскорбление, нанесенное роду Мальсиберов, предателя крови Денниса Подмора и его семью. И наказанием им может быть только смерть.
- Мы должны убить их всех? – Снейп удивленно приподнял брови.
-Естественно, - Блэк пожал плечами. – Неужели щенки предателя крови или его подстилка достойны того, чтобы жить, в то время, как верный слуга Темного Лорда страдает в Азкабане? Завтра днем они будут дома, все. У брата Подмора помолвка с грязнокровкой.
Эйвери брезгливо поморщился.
- А что мы с ними сделаем? – немного капризно выдал он.
- Вот это мы и должны решить, - Регулус постучал пальцами по столу.
- А тут и решать нечего, - поднялся Барти. – Мы окружим дом со всех сторон и взорвем. Если попытка будет неудачной, выпустим адский огонь.
Остальные молча переглянулись.
-По-моему, разумно, - кивнул Мальсибер. – Да, вы не должны бояться: старшие товарищи прикроют нас и отвлекут тех, кто будет в Хогсмиде. Будут и другие меры безопасности, - он выложил на стол пять разнокалиберных палочек. – Берите. Завтра предстоит работать ими.
Барти взял палочку двумя пальцами, немного брезгливо повертел в руках. Древесина не лучшая, сердцевина тоже наверняка порченая.
- Ты уверен в них, Мортимер?
- Старина Макс брак не продает, - ухмыльнулся Мальсибер. – Ему заплатили достаточно, чтобы он выдал нам лучший товар. После, естественно, от палочек надо избавиться.
- Завтра уходим еще до завтрака, - слово вновь взял Регулус. –Каждый продумывает себе алиби. Мое – кутил в Косом переулке вместе с Альфредом.
Северус несколько скептически вздохнул. Мальсибер раскатал по столу карту Хогсмида:
- Дом Подморов здесь. Нам надо появиться к обеду. До этого подождем в доме Лестрейнджей.
Никто не удивился такому предложению: в компании было уже трое совершеннолетних, так что их аппарация не контролировалась. Так вот для чего были все эти вылазки, тренировки с Раббастаном в уединенных местах. Барти чувствовал, как дрожат локти, и в то же время он стал словно выше ростом и взрослее – в одно мгновение. Мог ли он еще думать о каких-то Гестер или Линнет, если завтра его примут на службу Лорду?
Снейп, глядя на карту, сморщил длинный нос.
- Дом Подмров стоит в уединенном месте. Может, мы просто подстережем следователя и оттащим подальше в лес? Зачем обязательно убивать его семью?
- Только не говори, что ты жалеешь ублюдков предателя крови, - фыркнул Регулус.
- Да при чем тут ублюдки! – повел плечом Эйвери. – Ему, небось, жаль грязнокровку, которая будет у Подморов в гостях?
-Хочешь дуэль, Альфред? – Снейп лениво вскинул брови. Эйвери, усмехаясь, играл палочкой. Регулус сурово оглядел их обоих.
-Кажется, вы еще недостойны служить Лорду. Нам надо забыть обо всех распрях и выполнить его приказ.
Эйвери поджал губы. Взгляд Снейпа стал непроницаемым. Барти хмыкну по себя: надо же, не выносит никакого намека на рыжую грязнокровку… А кто знает, может, когда Лорд победит, Снейпу и подарят эту красивую игрушку? Палочки она лишится, но аппетитное тело будет при ней. Рыжая Эванс на секунду мелькнула в голове, отчего-то полностью голая, точно её уже выдали Носатому в качестве награды за верную службу, но сразу сменилась зрелищем Пандоры Касл, тоже совершенно раздетой. Барти почувствовал, как губы трогает тонкая улыбка. Интересно ,а будет ли завтра Касл в Хогсмиде?
…Ответ на свой вопрос он услышал, входя в гостиную. Пандора все в той же коротенькой юбки, закинув ногу на ноги, слепя белыми коленками, болтала с худенькой Эммой Фиорелли о том, как здорово играть в снежки.
- Снежок сейчас не слепится, - поучительно ввернула сидевшая с ними Гесиона Берк. – Снег рассыпчатый. Чтобы снежок слепился, снег должен быть влажным. Консистенция…
-А мы будем магией вздымать снеговые стены, - улыбнулась Пандора. – Думаю, получится красиво. Пойдемте, правда, завтра в Хогсмид?
- У меня не проходит горло, - поморщилась Гесиона. – Боюсь, от ваших забав со снегом я совсем разболеюсь. Уж вы без меня.
«Да, Берк – лишняя… А снег они будут явно не посреди улицы взметывать, отойдут в поля… Фиорелли не помешает: во всем, что не касается рисования, она бестолкова». Барти, как на огоньки, щурился на три красных банта в волосах Эммы. Пандора подмигнула ему.
- А ты пойдешь завтра в Хогсмид? Такая замечательная погода… Если Гетсер бросила, это еще не повод запирать себя в Хогвартсе в выходные.
«Ничего себе, так открыто вешаться на шею! – удивился Крауч про себя. – Голубушка, придется все-таки потерпеть до завтра».
- Может, пойду, а может, нет, - откликнулся он. – Зависит от настроения.
Пандора, легко встав с кресла, поставила пластинку в патефон, забытый посреди гостиной еще на Рождество, да так и не унесенный: рейвенкловцы были весьма рассеянны. Барти подумал, не пойдет ли она плясать одна, как на праздничном балу в прошлом году, но Касл закружилась под «Дунайские волны» с Эммой. Гесиона поправляла очки и давилась смехом: девочки двигались довольно неуклюже.
«Сущая одалиска, - Барти прикрыл лицо, развернув газету. – Даже танцует для меня. Успокойся, Касл: твое старание уже оценили». Между тем девочки отступили друг от друга и начали в самом деле плясать по одиночке, водя руками по воздуху. По отдельности они были весьма грациозны, и если тоненькая Эмма напоминала бестелесную фею, то Пандора радовала изгибами сочного тела. Круч удивленно заметил, что и Гесиона, улыбаясь, слегка болтает ногой в такт музыке. «С кем поведешься… она стремительно теряет манеры. С сестрой не сравнить». Маленький изящный призрак мелькнул в сознании, блестя золотистым бантом в рыжеватых волосах.
Сейчас было не до того… В сущности, не до Пандоры, не до её подруг, даже не до маленькой очаровательной Александрины. Завтра ему предстоит совершить, может быть, один из главных поступков в своей жизни. «Но мы ведь можем совместить приятное с полезным, не так ли?»

Мортимер Мальсибер
Слизеринская гостиная на первый взгляд кажется причудливым лабиринтом, в котором сложно разобраться. Днем этот лабиринт сияет зеленым светом. Вечером тусклые лампы окутывают все пространство тусклой зеленью, в которой выделяются островки свечей. Где-то в бесконечном лабиринте притаилась Гобеленовая комната – маленькое пространство с гобеленами, украшенными изображениями известных слизеринцев. Поговаривают, что она похожа на Выручай-комнату: найти ее может не каждый ученик, а тот, кто знает секретный пароль. В противном случае можно много раз пройти мимо нее, но так и не заметить входа.
Мортимер знал, что это правда. Остановившись перед темно-зеленой ширмой, он равнодушно произнес «Старомодный человек». Занавеска отъехала, пригласив его в окутанное неясным светом помещение. Вход в Гобеленовую комнату он знал от Гестер Хорнби. Откуда его узнала сама Гестер, он так и не знал. Сама слизеринка трепалась, что от «тети Лив», но Мортимер ей не очень верил. Оливия Хорнби явно была не столь умна, чтобы знать тайну комнаты.
Как бы то ни было, Гестер ожидала его в кресле, по традиции укрывшись покрывалом. Мортимер равнодушно подошел к соседнему креслу и плюхнулся в него.
- Завтра… - мечтательно прищурился он. - Завтра Подмор поплатится за все.
- Мне нужно быть с вами? – нежно проворковала Гестер.
- А ты бы хотела, красавица? – игриво усмехнулся Мортимер. – Бьюсь об заклад, что бы дрожала от страха. – Темная вода в озере мерно билась о фальшивые окна, создавая иллюзию дождя.
- Я ведь девушка, - капризно поджала тонкие губы слизеринка. – Хотя на жаркое из Подморов я бы охотно посмотрела.
- Между прочим, такой замечательный способ их уничтожения придумал твой воздыхатель, - хмыкнул Мальсибер. – Все же он настоящий друг!
- Барти? Если бы не ты и не родители, я бы охотно продолжала с ним встречаться, - недовольно проворчала Гестер. – Я бы его надрессировала так, чтобы он сам меня утром и вечером обувал и разувал! Но вообще…
- Понимаю, но служба Темному Лорду дороже. Как поется в песне: «Время и твоя любовь не созданы друг для друга», - ехидно ответил Мальсибер. - А Темному Лорду как раз не надо, чтобы ты жарила Подморов.
- У меня будет другое задание? - оживилась Гестер.
- У тебя, у Гортензии и Аделины, - оживился охотно Мортимер. Встав с кресла, он по привычке стал расхаживать по комнате.
- Малышка Гортензия просто очаровательна, - промурлыкала Хорнби. – За ее старания придется сделать ее любимой фрейлиной. Представляешь, она нарисовала мне Морскую корову!
«На что бы вы обе были еще годны, кроме мелких пакостей?» - подумал ехидно Мальсибер.
- Вот вы с очаровательной малышкой будете обеспечивать нам алиби, - жестко развернулся слизеринец. – Мы были с вами. Ты гуляла за ручку и мирилась с любимым Краучем, я сидел в обществе очаровательной Аделины, Снейп помогал малышке Гортензии с домашней работой. Вникла? – жестко посмотрел он на Гестер.
- Адель так хотела в Хогсимд… - поежилась девушка.
- Перебьется. Кстати, наш друг завтра будет неформальным лидером нападения. Неплохо бы, чтобы ты дала ему надежду! – Мортимер посмотрел на коричневый гобелен. Маленький седой волшебник ехал за ослике и важно махал руками, словно призывая к чему-то.
На мгновение тонкое личико Гестер стало бледным, а затем на нем мелькнула гримаса.
- Я не буду кокетничать с Краучем! Очень уж неприятно, когда потом обвиняют тебя во всех смертных в десяти, кажется, пунктах.
- Будешь, радость моя, еще как будешь, - развернулся к ней Мортимер. – Впрочем, кокетничать тебя с ним никто не просит. Возьми пергамент и пиши левой рукой.
- Что я еще должна написать? – с яростью спросила Хорнби, закусив губу.
Мортимер задумался, а затем усмехнулся.
- Love…. Love, – да, пожалуй, - will keep us… alive…
- Игры для Гортензии или Сандры, - прикусила губу слизеринка.
- Хоть для крошки Элинор, - посмотрел Мортимер на свои начищенные до блеска штиблеты. – Но наш друг должен завтра быть в ударе!
«Отец… Я иду…» - усмехнулся он про себя, рассеянно посмотрев на гобелен с изображением Гейнора Гонта, рассматривающего камин в их гостиной.

Барти Крауч
- Ну, поведение Фоули для меня не удивительно, - досадливо поморщилась миссис Крауч. - Фоули - родственники Гектора Фоули.
- Бывшего министра, - продолжил Барти, потеребив пуговицу лилового плаща.
- Да. Все цены себе не знают, паразитируя на именах дедушек, - скривилась Лаванде. - А сами - весьма посредственные внучки. Я очень рада, что ты сделал их всех в учебе, Барт.
- Все же как ни крути, а Линнет красивая, - бросил Барти, поглядывая на волшебное ателье "Вавилон" - писк моды последнего сезона. Только что они с матерью вышли из магазина. После часовой примерки миссис Крауч так и не смогла подобрать нужное платье. Барти, как обычно, грустно сидел у входа, делая пометки в пергаменте.
- Я бы на твоем месте никогда не взглянула бы на Фоули, - на тонком лицу Лаванды Крауч появилась легкая тень.
- Она вроде бы сидит одна, - механически поправил шарф Барти. Зимнее солнце тускло освещало башни Косого переулка, отбрасывая матовые блики на витрины лавок.
- Вот и хорошо. Пусть сидит, - охотно кивнула миссис Крауч. - Пусть гуляет дальше. Не оценила тебя - не надо. Никогда, не смотри в сторону женщины, которой ты не нужен, - наставительно сказала она. - Прошел, как мимо пустого места: кто ты и кто она!
- Такая важная ходит, что просто так не подойдешь, - сказал Барти, разглядывая, как несколько детей рассматривали елочные украшения на витрине магазина. Перед глазами поплыла колдография, как маленькая Гестер в бежевом платье и белых туфельках важно сидит в гостиной. Всего год назад он видел Хорнби в мечтах своей женой, пообещав себе назвать их дочь ее именем - Гестер. "Нельзя... Нельзя вспоминать о ней", - подумал Барти, сжав с ненавистью кулаки. Однако перед глазами невольно стояла пахучая сосновая ветка с позолоченной движущейся башенкой: глядя на нее, Барти с восторгом представлял, как однажды они вдвоем с Гестер будут вместе наряжать елку и непременно повесят вместе шар.
- Вот с Гестер сложнее, - безжалостно продолжала миссис Крауч. - Трудно понять, чего она хотела.
- Позлить жениха? - злобно улыбнулся Барти?
- Целый год злить жениха, чтобы получить все того же, ненавидящего ее Гринграсса? Глупо, - пожала плечами миссис Крауч.- Ох непростая эта история с Гестер, непростая, - покачала она головой.
Барти посмотрел на маленький столик. Будь обычный вечер, наверное он бы волновался. Но сейчас… Перед глазами стояли великолепные бедра и коленки Пандоры. Ее легкие движения. Ее странные шаги, словно намеки на близость. Да нет, не намеки, а открытое приглашение. Бойца после битвы ждет награда. Так отчего бы ему не поучить такую сладкую добычу, которая сама плывет в руки?
«Бесстыжая девка», - вздохнула как-то миссис Крауч.
Что же, мама была права. Барти захлопнул фолиант и отложил его в сторону. Но ведь он не собирается делать ее мисси Крауч, не так ли? Шлюшка Касл мечтает с ним порезвиться. Может, в самом деле стоило принять ее приглашение? Почему в самом деле он никогда не должен попробовать, то что Регулус получает каждую ночь? В животе поднимался сладкий демон, а комната словно поплыла в тумане, снова и снова рисуя силуэты сладких прелестей райвенкловки. Легко выдохнув, Барти, как пьяный пошел в сторону спальни. Завтра предстоял трудный день.

Глава 3.

Летиция Гэмп.
Сегодня выпал удивительный и редкий день: она оказалась в одиночестве. Регулус с утра пораньше уже отправился «кутить» с Альфредом, и даже Северус куда-то пропал. Ну что ж, так лучше, чем если бы он продолжал тонуть в своем горе. Элли и Линн после завтрака убежали куда-то; что ж, у каждой из них трех были свои секреты, которыми она делилась с одной подругой и не делилась с другой. В гостиной маленькая Александрина Берк показывала подругам фигуры старинных танцев, и больше не было никого: погода стояла такая ясная и тихая, что большинство ребят ушли гулять, а то и вовсе отправились в Хогсмид. Летицию же немного знобило с утра, она выпила перечного зелья, укуталась в теплую шаль и примостилась в кресле с альбомом и карандашом.
Карандаш перечеркнул бумагу, по диагонали разделив на две половины. Карандаш штрихами покрывал белый лист, и выступала мозглая кирпичная кладка тюремной камеры, а с другой стороны, разрывая ночное летнее небо, плескались вспышки фейерверка. Озаряемый фейерверком, король, серый и тонкий, как тень, с юной прекрасной супругой приветствовал подданных, а в камере ложился на плаху оборванный, измученный пытками человек. Сапог палача топтал очки и отнятый у осужденного блокнот, в который тот до последнего заносил мысли о красоте и гармонии. Он когда-то в юности влюбился в Поэзию и искал её, а нашел смерть ,потому что подчинился собственной отделившейся тени…
«Тень» Андерсена была первой сказкой, которую Летиция прочла вместе с мистером Стормфильдом – её учителем, старинным другом отца, изможденным человеком с белокурой бородкой, пятнами на скулах и чахоточным блеском в глазах. Мистер Стормфильд был первым человеком, с которым Летиция познакомилась, когда отец привез её в Лондон. До того она одиноко жила с матерью в имении Гэмпов в Йоркшире: дед с бабкой не хотели, чтобы неугодные невестка и внучка «позорили» их, живя в столице. Нищую полукровку-эмигрантку Аннунциату Фиорелли, до замужества работавшую продавщицей в одном из магазинов Косого переулка, католичку, так и не выучившуюся сносно писать по-английски, они знать не желали, хотя она ради мужа, которого очень любила, даже порвала все связи с собственной семьей.
За ними надзирала двоюродная сестра отца, мисс Памела: письма матери к мужу она силой распечатывала и читала, подчеркивая, что это совершенно необходимо ввиду плохого знания матерью английского, и не давала маме оставаться наедине с Летицией дольше, чем на два часа в день. Что до самой Летиции, Памела, надо отдать ей должное, занималась с ней грамматикой, математикой и французским языком (итальянскому, а также рукоделию, учила мама), но неизменной заставляла девочку почувствовать себя птицей, запертой в клетке.
Нельзя было плакать: за это могли дать пощечину. Нельзя прыгать, бегать, громко смеяться: можно было получить линейкой по ладоням.Нельзя на прогулке отходить от гувернантки хоть на шаг: за это потом могли оставить в запертой комнате со связанными руками. Нельзя без разрешения гувернантки брать книги из библиотеки, и читать можно только в её присутствии, ограниченное количество времени. Не раз Памела громко сетовала, что Гарольд запретил применять к дочери розги, и Летиция сжималась от страха, ожидая, что отец однажды изменит свое решение.
Отец был фигурой полумифической. Он появлялся в имени раз в полгода, Памела приводила девочку в его кабинет, чтобы та поцеловала отцу руку и позволила себя проэкзаменовать. После, в зависимости от результатов экзаменов, Летиция получала или не получала наказание.
Единственной отдушиной были встречи с матерью. Это было счастье. Мама обнимала, зацеловывала, щекотала дочку, наряжала в сшитые от скуки шемизетки и кружевные платьица, пела с Летицией, кружилась по комнате, учила её итальянскому языку. Еще подводила к висевшему на стене большому деревянному кресту с рельефным изображением висящего на нем измученного человека и говорила, что его следует любить и верить в него, потому что это – Господь и Он страдал за всех людей. Показывала изображение молодой женщины с ребенком на руках и говорила, что это Мадонна, Мать Господа, во имя Её следует чтить всех матерей. Летиция вместе с Аннунциатой учила молитвы и слушала её нехитрые рассказы.
И все же с каждым днем Летиция сильней чувствовала, что не то задыхается, не то голодает – да так оно, по сути, и было. Из дома в Йоркшире надо было бежать, но как? Кто её вызволит? И однажды её осенило: отец!
Говорить с ним было страшно; Летиция, в сущности, не знала его. Он мог рассердиться, приказать её выпороть и запереть связанную на весь день. Но все же это будет хоть попытка к сопротивлению, хоть шажок к новой, иной жизни, а если не попробовать – так и будешь чахнуть под надзором Памелы. Правда, мать и сама Памела говорили, что в одиннадцать лет девочку увезут в школу Хогвартс, но вдруг этого не случится? Вдруг там её сочтут невеждой и отправят назад? Наверняка другие дети знают куда больше и лучше умеют держаться. А какие они вообще, другие дети? Летиция и не видела их ни разу.
Отец приехал в начале следующего месяца. Как всегда, девочку привели к нему для приветствия и экзамена. Отец, задавая вопросы, раз к разу мрачнел, длинное кислое лицо Памелы темнело, и Летиция сжималась, представляя, как на ней отыграются вечером.
- Папенька, - она подняла лицо, чего делать не разрешалось, и сложила руки, будто на молитве. – Папенька, прошу вас, заберите меня в Лондон. Я почти ничего не знаю. Я не умею вести себя в обществе. Если я попаду в Хогвартс, меня осмеют.
- Ну и мерзавка, - ахнула Памела, выступая из угла. – Как ты смеешь о чем-то просить отца, тварь? Как ты смеешь жаловаться? – с этими словами она, развернув девочку к себе, закатила ей две пощечины. Летиция вздрогнула, но не опустила головы. Памела обратилась к отцу. – Видите, до чего доводит ваше попустительство! Полагаю, кузен, после сегодняшнего случая вы наконец разрешите мне применить розги. Девчонка совершено отбилась от рук.
- А я полагаю, кузина, - Гарольд встал с кресла. – Что вам следует начинать собирать вещи. Летиция не глупа, однако её знания оставляют желать много лучшего. А её манеры? Вы привили ей манеры приживалки, а не знатной девицы! Хотя чего иного от вас ожидать…
Узкие щеки Памелы вспыхнули, а он продолжал:
- Итак, я хочу, чтобы завтра вас тут не было. Мы больше не нуждаемся в ваших услугах; расчет вы получите. Послезавтра я увезу Летицию в Лондон.
- А мама? – девочка со стыдом поняла, что не подумала о матери. – Мама поедет с нами?
- Нет, дорогая. Маме вреден лондонский воздух. Но я пришлю ей веселую компаньонку, чтобы она не скучала. И мы с тобой будем часто её навещать.
Ночью Летиция тайком пробралась в комнаты матери. Аннунциата не спала: муж сообщил ей, что забирает дочь. Девочка застала её стоящей на коленях перед распятием. Расплакавшись, Летиция подбежала к матери и обняла её.
- Матушка! – она целовала мать и бормотала по-итальянски. – Матушка, вы не сердитесь, что я уеду? Я очень хочу уехать, матушка!
- Езжай, милая. Конечно, езжай. Вы будете навещать меня. Я не буду скучать. Я попробую родить другого bambino и заботиться о нем. А тебе там будет лучше. Да хранит тебя Мадонна.
…Лондон показался девочке прекрасен уже тем, что там было так много людей, зданий, речи, топота – словом, самых разных звуков, красок, форм. Они остановились во флигеле большого дома. В первый вечер после прибытия эльф отвел Летицию в отцовскую библиотеку и оставил перед стеллажами. Она могла выбирать, что угодно.
Маму они с отцом навещали часто: без Памелы дом преобразился, став уютным и радостным, но Летиция все же любила и лондонскую жизнь с утренней суетой, завтраками вместе с отцом, когда он, попивая кофе, зачитывал вслух статьи из свежей газеты. Потом были уроки с мистером Стормфильдом: он, как и Памела, учил всему понемножку, но входило это иначе. Голос мистера Стормфильда, глубокий и переливающийся оттенками, хотелось слушать и слушать, и все, что он говорил, новым выражением отражалось в его детских, прозрачно-голубых глазах. Конечно, приходили еще учителя музыки и танцев, но их она не запомнила, а мистер Стормфильд стал эпохой и символом. К нему она привязалась, скучала по нему, беспокоилась за него.
Однажды он пришел на урок явно и тяжело простуженный. Летициця, набравшись смелости, предложила ему прервать занятие или хотя бы выпить горячего чаю и перечного зелья. Он покачал головой:
- Запомните, пожалуйста, раз уж меня попросили сделать из вас слизеринку. Ничто не унижает так, как жалость, и если вы по-настоящему сочувствуете человеку, не позволяйте ему понять, что вы догадались о его слабости.
Увы, Летиции не всегда удавалось следовать его словам. Тогда, прочитав «Тень», она не могла уснуть ночью от жалости и гнева; ей хотелось ворваться в эту сказку, магией уничтожить тень, а ученого перенести в собственный мир, спокойный и безопасный. Все это она и высказала мистеру Стормфильду, когда он после ленча вел её в музей.
- Но ведь ученый сам виноват, он добровольно подчинился тени. Он дал злу овладеть собой.
- Но мне все равно его жалко. Он не должен был только поэтому умереть.
- Но разве за преступлением не должно следовать наказание? – мягко коснулся мистер Стромфильд её плеча.
- Не такое де жестокое… И обязательно ли это вообще?
Неделю спустя на детском празднике у Мелифлуа (мистер Мелифлуа был с отцом в хороших отношениях) она познакомилась с маленьким мальчиком, с глубокой серьезностью рассуждавшем, из какой древесины хотел бы палочку. Оказалось, он уже что-то читал о магических свойствах древесины. Он мечтал изобрести самую мощную палочку, которая превзошла бы по свойствам легендарную Бузинну. А его кудрявый старший брат тогда стащил палочку у кого-то из взрослых и устроил в гостиной водопад из лимонада… То были Регулус и Сириус Блэки.
…Летиция вздрогнула, будто очнувшись. В ученом, ожидающем смерти, угадывался Регулус, и на балконе подданных приветствовал он же – в виде тени.
Она подожгла рисунок – в одно мгновение осталась кучка пепла. Куда же, в самом деле, запропали Линнет и Электра? Секретничают про нового поклонника Линн? С Огастесом Селвином, человеком лет тридцати, знатным и влиятельным, подруга познакомилась на рождественском приеме в доме родителей, и с тех пор, кажется, он потеснил в её сердце Оливера Монтегю. Что ж, вероятно, этот союз родители Линнет встретят более благосклонно, хотя о Селвине слухи ходят не из лучших – но только слухи. Тем более, родители Линн поддерживали Неназываемого – вряд ли их бы отпугнуло, если бы дочь влюбилась в возможного Пожирателя смерти.
Летиция в поисках подруг отправилась в библиотеку, но их там не оказалось. Их там не было, зато её поманил к себе Саймон, её двоюродный брат. Они познакомились, когда Летицию первый раз пригласили на день рождения к кузине Гестер довольно быстро стало понятно, что Саймон – нелюбимый ребенок в семье. Нестер как-то умела не только пертнуть на себя внимание родителей, но и притвориться жертвой, хотя сама часто нарочно првоцировала брата – только чтобы потом знать, что его наказали. Сначала Летиция просто жалела его, но чем теснее общалась, тем больше привязывалась. Его порывистая, честная и мечтательная натура очень ей импонировала – хотя приниженное положение, конечно, ранило мальчика, делая его озлобленным и нервным. Но её и Линнет, также приходившуюся ему кузиной, Саймон уважал, и к другим девушкам, за исключением своей сестры, относился вполне по-джентльменски.
Поначалу Летиции казалось, что кузен влюблен в Электру, но присмотревшись, она поняла, что Саймон лишь восхищался подругой. Зато маленькая грациозная Александрина Берк определенно ему нравилась. Сложно было к этому отнестись однозначно: для их возраста разница в два года значительна, да и Александрина была девочкой умной, но слишком импульсивной и своевольной.
- Что учиите? – Летиция тихонько присела рядом с Саймоном.
- ЗоТИ, - вздохнул тот.
- Северус согласен с вами позаниматься. Начнете послезавтра, если него не изменится.
- А что может измениться?
- Не знаю, он так сказал, - удивилась девушка (почему-то, когда Северус ей это говорил, не пришло в голову задуматься).
На лежавшем перед Саймоном черновике был набросан тоненький профиль, в котором угадывались воздушные черты Александрины. Определенно, он считал, что это мысли об этом невесомом создании защитят от всего на свете – от боггарта до дементоров.
…Они просидели, болтая, довольно долго, и когда покинули библиотеку, уже приближалось время обеда. Летиция и Саймон направились было в Большой зал, однако лестницы пару раз меняли направление – и они очутились в коридоре близ главного выхода. Встретился им Энтони Гринграсс в теплой мнатии и шапке: видно, собрался прогуляться.
- На обед не пойдешь? – окликнула его Летиция.
- Нет, лучше прогуляюсь до Трех метел», - засмеялся Энтони. – Тем более, Агнесс ушла в Хогсмид ,может, встретимся… Что такое?
Тяжелая дверь распахнулась, и в коридор хлынула толпа испуганных, растрепанных ребят. Они галдели, налетая друг на друга; у кого-то лицо было в хлопьях сажи, у других, как показалось Летиции, в волосах запеклась кровь.
- Тихо! Не разбегаемся! Построились в шеренгу! – командовала всеми хаффлпаффская староста Мэрион Риверс, по-видимому, предводительница всей группы. – Так, ребята, спокойно. Все. Вы в безопасности. Мы добрались.
Очки у нее повисли на одном ухе, болтались на уровне подбородка, и тем не мене взгляд был не напряженный, а скорее расфокусированный, как у помешанной или пьяной.
- Что случилось? – крикнула Летиция, перегнувшись через перила.
- Пожиратели напали на Хогсмид, - откликнулась Мэрион, отвлекшись от пересчитывания ребят по головам. Сердце стукнуло нехорошо.
Энтони Гринграсс неловко и медленно стал спускаться по ступенькам.
- Где Агнесс? Кто-нибудь видел Агнесс Бэддок? – повторил он несколько раз, пока хрупкая хаффлпаффка Полли Уилмор не ответила:
- Кажется, они с Аделиной Макс зашли в «Сладкое королевство»… - и прижала ладони к щекам. – Господи, да ведь оно горит!
Энтони рванулся к двери и разом выскочил наружу. Саймон расширенными от ужаса глазами смотрел на Летицию. Она совладала с собой:
- Беги в Большой зал, думаю, директор уже там. Надо сказать ему и всем преподавателям. Мисс Риверс, сколько было Пожирателей?
- Я видела четверых, - Мэрион не оборачивалась больше. – Они убили Изабель Крейл и моего отца.
Летиция вздрогнула, продолжая слушать её невозмутимый голос:
- С ними сейчас дерутся Грюм, профессор Вэнс и Джеймс Поттер. Но, думаю, Пожирателей больше: кто-то же поджог в Хогсмиде дома. Как нам лучше быть с ребятами?
- Давайте проводим их в Больничное крыло. Саймон, беги уже в Большой зал.
Он умчался. Летиция, едва держась на каблуках, спустилась вниз. Молча стиснула руку Мэрион, та сухо кивнула.

Барти Крауч.
Снег скрипел под ботинками, жестоко напоминая о необходимости осторожности. Пока их ни в чем не подозревали - в чем можно подозревать группу ребят, бредущих через Запретных лес? Но на обратном пути из-за проклятого скрипа уходить будет сложнее. Барти, конечно, умел аппарировать. Умел аппарировать и Снейп. Но Регулус, Альберт и Мортимер... Они явно не выглядели знатоками, и случись засада авроров... Впрочем, лучше было об этом не думать.
Барти спокойно посмотрел на сосновую ветку. Он давно ловил себя на мысли, что в роковые минуты думаешь о пустяках. Вот и сейчас он вспоминал давний рождественский вечер, когда нашел в парке веточку голубой ели. Мама очень обрадовалась хвойному чуду и поставила его в хрустальную вазочку. "Японская икебана", - прошептала она, поставив веточку у зеркала. На ней не было ни игрушки, ни свечи: только одинокая ветка. За окном гудел холодный зимний ветер, но веточка икебаны дарила всему дому невероятное тепло.
- Барт... - шепнул Мориимер. Парень вздрогнул: они подходили к окраине Хогсмида. - Барт, как лучше: разом или...
- Лучше с разных сторон, - механически кивнул Крауч.
Все пятеро были в черных плащах, а их лица закрывали резные металлические маски. "Как у настоящих рыцарей", - с гордостью подумал райвенкловец. Сейчас его факультет становился для него предметом гордости. Его друзья - слизеринцы, которым на роду было написано стать Пожирателями Смерти. А он, Бартемиус Крауч, райвенкловец, сам выбравший себе благородный путь: защищать мир волшебников от всякой...
"Гнуси", - с отвращением подумал Барти, вспомнив, как старший Блэк тискает вульгарную потаскуху Марлин.
Невдалеке послышался глухой стук о дерево: дятел начинал свою обычную утреннюю работу. Пожалуй, гриффиндорец Блэк был одним из тех людей, с кем Барти хотел бы сильнее всего встретиться на поле боя. Однажды на первом курсе Поттер и Блэк разоружили за насмешки над дурой («точнее, дауницей», - хмыкнул про себя Барти) Дирборн и заставили кататься по полу на глазах у грязнокровки Эванс. С тех пор не проходило и двух дней, чтобы Барти не пообещал самому себе отомстить им обоим. "Поробовали бы приблизиться теперь", - злорадно думал он, вспоминая, что с середины третьего курса, когда он атаковал Поттера темными дротиками, гриффиндорская четверка обходила его десятой дорогой. Жаль, конечно, что отцу пришлось заминать тот скандал. Он даже грозил забрать Барти из Хогвартса, если тот посмеет продолжать заниматься темной магией. Парень с ненавистью закусил губу. Самое омерзительное, что отец был не с ним плечом к плечу против любого обидчика, а все твердил о какой-то справедливости.
- На нас могут навалиться разом, - подал голос Снейп. Ветка хрустнула у него под ногой и рассыпалась на части.
- Тогда надо отвлечь их, - неожиданно властно сказал. - Подожжем что-то еще.
- Принято, - резюмировал Регулус.
Барти осмотрелся. Сейчас он чувствовал себя в ударе. Почти каждого из идущих рыцарей ждала своя дама. Рега - Летиция; Альберта - кажется, Виолетта Траймпс четвертого класса; Снейпа - нет, рыжая грязнокровка его не ждет. Впрочем, если они победят, слизеринец отменно порезвится с рыжей куклой. "Страстная стерва, сразу видно", - подумал Барти. А он сам...Парень вдруг почувствовал, как тепло разливается по всему телу. Сегодня утром он получил перед завтраком странное письмо "Любовь сохранит нас". Парень не знал точно от кого пришло то письмо, но каким-то шестым чувством ощущал, что от нее. От Гестер. От его Королевы. Неужели все это спектакль, и она в самом деле его ждет? Перед глазами поплыли ее колючие карие глаза в момент разрыва. Что если.. Барти почувствовал, как заколол сердце... Гестер действовала для его же блага?
"Мало ли какие у нее могли быть причины", - подумал Крауч. Перед глазами поплыл тоненький образ Гестер в бежевом платье, танцующей на Рождественском балу. Он держал в руках ее тоненькое, почти невесомое, тело, и девушка, подпрыгнув, словно поплыла по воздуху, оторвав белые туфельки от пола. Сердце снова защемила боль, но быть может…
- Барт, ты готов? - раздался голос Моротимера. Заснеженные заросли кончились и кое-где им по пути встречались ученики. Они пока не обратили внимание на странную группу людей в плащах и масках: когда ты не настроен на опасность, ты ее не замечаешь. Барти присмотрелся. Изабель Крейл шла под руку с Айзеком Гольдштейном, пепельные косы Пандоры Касл мелькали рядом с каштановыми волосами Эммы Фиорелли. «Одалиска тут как тут», - усмехнулся Барти.
- Они? – он показал подбородком на идущую группу. Все складывалось как нельзя лучше. Прямо на них вышагивала под руки с отцом и с Аластором Грюмом глуповатая, но важная, хаффлпаффка Мэрион Риверс. Затем присоединился к ним профессор Вэнс. Поодаль стояли Джеймс Поттер и грязнокровка Лили Эванс. Припав к плечу Поттера, рыжая от удовольствия взметывала острыми носами зимних ботинок снег. «Гляди-ка, и у этих гриффиндорских животных есть что-то вроде любви», - подумал с интересом Барти.
- Барт, ты гений… - прошептал Мальсибер. – Первый – мой, - бросил он чуть охрипшим голосом. – Avada Kedavra.
По снегу метнулся зеленый отсвет и сладом раздался протяжный вопль. Барти дернулся. Мортимер, верно, метил, в мерзавца Вэнса, но тот лихо увернулся. Фигурка Изабель Крейл безжизненно упала на руки Айзека Гольдштейна, тот испустил дикий крик. Регулус прошептал какое-то заклинание.
- Морт, беги! – толкнул приятеля Барти. – Прикроем.
Мальсибер, развернувшись, лихо протиснулся через толпу учеников. Они вчетвером стали наступать на Гольдштейна, но он их не замечал, растирая подруге щеки снегом. Навстречу брошенному заклинанию побежал Грюм, выставив мощный щит. Следом Риверсы и Вэнс также пустили в фигуры по заклятию, те ответили. Барти, не размышляя, бросил «Аваду», но, видимо, промахнулся. Новые и новые вспышки рассекали морозный зимний воздух.
- Лили, беги! – раздался крик Поттера. Откуда-то со стороны раздался визг – Мальсибер, похоже, сумел поджечь крушу «Сладкого королевства». Прекрасно. Пусть кидаются туда, к огню.
- Stupe…
- Avada Kedavra! – глухо прорычал Регулус. В тот же миг зеленый луч, словно отсвет, накрыл профессора Вэнса, и тот упал на снег.
- Проклятье, - прошептал Барти. Его охватила ярость от мысли, что Регулусу, а не ему, удалось первым уложить негодяя. Грюм бросился бежать к ним. Ужасно, однако, с каким противником им приходится иметь дело. Может, все же убьет его он?
-Avada Kedavra! – с яростью прошептал Крауч. Сейчас он вложил в свои слова всю желчь, какая только в нем накопилась.
Грюм увернулся, но Риверс стал медленно оседать на снег. Очкастая хаффлпаффка вскрикнула. Грюм, развернувшись, помчался к ней. Перед ними оставались только Поттер и… Барти почувствовал горечь разочарования: Снейп и Эйвери тем временем сковали, словно статуй, Блэка-старшего и его шлюшку. Рыжая грязнокровка отупело продолжала пятиться, глядя, как ее самец сыпал искрами, пытаясь отбиться от Снейпа. Барти с ненавистью сжал палочку: с ним гриффиндорскому жеребцу не справиться нипочем.
- Помогите, - глухо бросил Снейп. – Мы прикроем.
- Сейчас… – Барти все был в ярости, пытаясь запустить «Авадой» в квиддичного коня, но Регулус потащил его вперед. Похоже, он сориентировался лучше Барти.
Выплюнув кислой слюной, райвенкловец посмотрел вокруг и, усмехнувшись, бросил заклинание в кафе мадам Паддифут. Перед глазами мелькали бежевая мякоть сугробов, но парню сейчас было все равно. Бой в самом деле не тренировки – в нем попадаешь в какое-то странное опьянение, словно уже все равно, что будет дальше. Главное – выжить, а там… Перед глазами снова мелькнула тоненькая фигурка в бежевом платье. Она улыбалась, а где-то со стороны звучал рояль. Тот мир, ее платье, ее ореховые глаза казались сейчас чем-то нереальным.
- Бежит… - прищурился Регулус.
Барти обернулся. К ним в сторону в самом деле Мальсибер. По другой тропинке, оттолкнув визжащих девчонок, неслись Снейп и Эйвери. Приятели ускорили шаг, помчавшись в сторону желанного дома Подмора. «Приличной руины», - усмехнулся про себя Барти. Это было удивительно, но сейчас в бою все было весело, словно они были мальчишками лет шести, которые устроили веселую игру в снежки, а взрослые бегают за ними, пытаясь загнать домой. Перед глазами снова мелькнула грязнокровка Эванс, упавшая в снег.
Неожиданно раздался крик. Барти вздрогнул и машинально отпрыгнул. Из-за дома, размахивая огромной горящей веткой и громко крича, вылетела Нелли Гамильтон. Она бросила факелом, и Эйвери, завопив, рухнул в снег. Сейчас она напоминала бешеную фурию или Валькирию со старинных картинок. Барти, как завороженный, смотрел на ее выпущенный в сторону Эйвери «Экспеллиармус». От этой веселой воительницы исходила такая бешеная энергия, что парень едва успевал отвернуться.
-Avada Kedavra, - глухо прорычал Блэк. Райвенкловец обернулся. «Воительница», захлебнувшись, упала ничком, как тряпичная кукла. Подбежавший Реугул небрежным пинком откинул ее маленькую руку, словно не нужную тряпку. Снейп, тяжело сопя, поднимал на ноги обожженного Эйвери. Рядом вырисовывались фигуры взрослых товарищей – Барти узнал Родольфуса и Раббастана Лестрейнджей.
- Bombarda Maxima! – скомандовал Барти. Регулус и Снейп, сразу сориентировавшись повторили тоже самое. С минуту в морозном воздухе застыла тишине. Затем дом стал раза в два меньше, сложился, как карточный домик.
-Morsmordre! – прошептал Барти. Из палочки выскочило дымное изображение змеи, выползающей из черепа. Черная метка. Парень рассмеялся.
-Бегите! – приказал сухо Раббастан. – К лесу, скорее.
Мальсибер и Эйвери помчались вперед. Следом побежал Реугулс. Впереди мелькнула тонкие фигурки… Кажется, Агнесс Бэддок и Аделины Макс. Что они забыла здесь, дурочки? Барти, чувствуя странный приступ безумия, помчался следом за приятелем. Сейчас ему казалось невозможной, невероятной самом мысль о том, что с врагами можно о чем разговаривать. Их надо убивать. Убивать, жечь, осыпать дротиками и «бомбардами»… «Ступефаем» в конце концом. Только надо, чтобы они не смели умирать легко. Они должны умереть в мучения и только в мучения… Вспомнив, как он лежал на полу под палочкой Блэка, Барти снова выплюнул кислую слюну.
- Скоро… Совсем… - прохрипел он, указав на частокол.
- Скоро… Совсем… - прохрипел он, указав на частокол.
Снейп кивнул. Регулус молча бежал, отчаянно сопя и топая ботниками. Барти хотел было помчать вперед, как вдруг увидел двух бегающих девочек. Не обращая внимание на происходящее, они продолжали играть в снежки, словно это зима по-прежнему дарила им радость. Невдалеке виднелась острая крыша «Сладкого королевства», которую, похрустывая, пожирал огонь. Барти почувствовал, как сердце охватывает что-то вроде гордости: ведь это был выпущенный им огонь.
- Кончаем их, - прошипел на ходе Мальсибер.
Райвенкловец, как по команде, поднял палочку, но тут же обомлел. Перед ним мелькали привычные пепельные косы Пандоры Касл, так контрастировавшие с её фиолетовым пальто и с ореховыми волнами волос Эммы Фиорелли, в которых покачивались неизменные алые банты. Пандора нагнулась, чтобы схватить снежок, чуть подвинув назад. Глядя на такое зрелише, Барти почувствовал, как в животе поднимается какое-то отвратительное звериное чувство.
- Stupe… - прошептал Барти.
- Protego! – выпустила щит Пандора. Белое облако вылетело в сторону мальчишек. – Беги, Эмма! – закричала она. Серое зимнее небо казалось настолько низким, что, казалось, закрывало верхушки видневшихся вдали деревьев Запретного леса.
Регулус и Мальсибер бросились к подругам, но следующим движением палочки райвенкловка подняла снег. Глядя на ее старания Барти почувствовал нараставшую ярость и, вместе с тем, приятное чувство скорого удовольствия. Дичь, кажется, смеет сопротивляться охотнику? Что же, добыча, завоеванная с боем, будет слаще вдвойне.
- Stupefy! – крикнул Барти. – Не убивайте, - кивнул он Мортимеру, который, казалось, уже, готов был разорвать райвенкловку на части. Блэк запустил чем-то в убегавшую Эмму, но, похоже, промахнулся.
Пандора непонимающие посмотрела на однокурсника и стала медленно оседать на снег. Парень схватил ее за белую перчатку и тотчас вскрикнул от удовольствия, ощутив мягкость девической ладони. Пандора не кричали. Барти рассмеялся. Перед глазами стояла увиденная в детстве картинка, как волк подзывает к себе овечку. Тогда в своих тайных снах он мечтал увидеть, как волк вопьет в нее зубы.

Аделина Макс.
Хогвартс встретил гуляющих – а туда, казалось, сегодня отправилось пол-Хогвартса – открыточной красотой островерхих домиков в снегу, разноцветными фонариками на ветках и черно-белыми ромбами вывесок, исписанных причудливыми вензелями. Пахло шоколадом, корицей и ванилью, а также клеем, краской и немного гарью. Аделина вспоминала, как на третьем курсе, когда им только-только разрешили посещать Хогсмид, деревушка показалась ей лучшим местом на земле, воплощением всех сказок. И сейчас место оставалось милым её сердцу, хоть она и замечала в обстановке налет наивности. Она с улыбкой оглянулась на Агнесс, необыкновенно умиротворенную, румяную и оттого похорошевшую.
В паб «Три метлы», разумеется, они не заглянули: там не место приличным девицам – однако успели услышать, как стоявшая на пороге дебелая хозяйка обсуждала с кем-то из соседей дело о взрыве на Кингс-Кросс. Аделина поежилась, с ужасом вспоминая, как в суматохе едва не выпустила из пальцев ладошку Гортензии. Право же, ей было безразлично, кто устроил тогда весь этот ужас, но она не хотела, чтобы такое повторилось.
- Что творит этот Подмор? – удивлялся тучный лавочник. – Ссориться с Краучем, и ради кого? Чем так хорош этот Мальсибер, чтобы не отведать пары Долорино?
- Новая школа, - отвечала ведьма. – Гуманисты. Посмотрим, как-то ему Мальсибер отплатит.
Агнесс смущенно хлопнула ресницами и ускорила шаг. Аделина тихо фыркнула. Мортимер Мальсибер, конечно, скользкий тип, но ему, должно быть, очень трудно сейчас. Впрочем, политикой она никогда не интересовалась: ей не до обстановки в стране, ей просто надо устроить собственную жизнь.
Вот наконец показалось и круглое стеклянное крыльцо «Сладкого королевства». Отворив довольно тяжелую дверь, девочки попали в теплую комнату, пахнущую тягуче-сладко: кажется, все ароматы лакомств перемешались здесь. В кафетерии, как всегда, очередь, но так даже лучше: можно выбрать что-нибудь подешевле.
- Возьмем две чашки кофе, - рассуждала Аделина, пока Агнесс пересчитывала деньги, которые они взяли. – Может, еще мороженое?
- На мороженое нам не хватит, - резонно ответила подруга. – Видишь, оно подорожало на два кната? Лучше возьмем пирожки с изюмом. Тогда ты и кузине сможешь один отнести.
Аделина поморщилась ,но спорить не стала: пирожки с изюмом были ничуть не хуже любого другого лакомства, а Гестер или Стеллы, чтобы прокомментировать «нищенский» заказ, поблизости не наблюдается. Их очередь приближалась, и вот Агнесс уже обратилась было к продавщице, когда с улицы донесся дикий крик. Замерев на секунду, покупатели и персонал бросились к окнам. Агнесс оставалась на месте: она все равно не смогла бы различить ничего, стекла закрывали куда более рослые фигуры – но Аделина бросилась вместе со всеми, перегнулась через какого-то коротышку и успела разглядеть два черных силуэта в плащах и тяжелых масках. В следующее мгновение подруга схватила её за рукав.
- Адель, только не волнуйся… Кажется, кто-то поджег дверь.
Еще ничего не осознав, Аделина почувствовала, что её тошнит от страха. В следующую секунду молоденькая продавщица завизжала, а другая воскликнула:
- Он крышу поджог! Выходите все, живо!
Вся толпа отпрянула от окон, сбив девушек с ног. Они смогли прижаться к стойке. Пятикурсник с Рейвенкло, Эдвин Форгис, рванул дверь на себя, и у всех вырвался новый крик: его объяло пламя. Пытаясь сбить огонь, он упал на пол и стал кататься. Порог полыхал. Многие наколдовывали воду Агуаменти, но пожар лишь усиливался. Пламя ползло по полу, заставляя людей отступать.
К горлу подкатил комок отчаяния. Аделина чувствовала, что они в западне, и паника так давила на сердце, что, казалось, она сейчас и умрет, на месте, не успев ощутить запах дыма. Агнесс тем временем поднялась на ноги и сосредоточенно посмотрела на стекло.
- Редукто Максима!
Синий шар, вылетев из палочки подруги, треснулся об раму. Аделина прикрыла голову руками: на пол с грохотом посыпались осколки стекла и обломки дерева.
- Выходите! – Агнесс обернулась к остальным. – Бегите на улицу, сейчас разгорится сильнее!
Никто не заставил себя ждать. В общей суматохе подруги бросилась к Аделине и рывком подняла с полу, но та взвыла: её длинная коса зацепилась за торчавший из стойки кафетерия гвоздь.
- Диффиндо! – Аделина ощутила, как о шею ударились волосы, и горестно ахнула, обернувшись: её коса осталась висеть на гвозде. Агнесс почти поволокла её за собой, на улицу.
По Хогсмиду в панике метались люди. Кто-то рыдал. Горело еще два дома, бросая на сне красные блики. Дым заволок улицу, трещали балки.
- Надо возвращаться в Хогвартс! – воскликнула Агнесс, нервно вертясь на месте: видимо, её тоже настигла паника. – В какую сторону идти? Адель, в какую сторону?
Но Аделина ничего не могла сказать, только размазывала слезы и думала, как бы не упасть прямо в снег. Подруга потащила её за собой. Несколько раз бегущие люди сбивали девочек с ног. Они вскакивали и снова рвались вперед, увязая в сугробах. Подол шерстяного серого платья Агнесс намок, прилипая к ногам, в некоторых местах сбился, открывая черные толстые чулки. Аделина, плюнув на приличия, подхватила юбку так, что ноги открылись выше колен, и закрепила. Вряд ли на нее кто-то сейчас обратит внимание, а идти так куда легче.
Вот наконец домики Хогсмида позади. Девушки немного сбавили шаг: обе уже очень устали. Они шли и шли вперед, но вместо башен замка на горизонте перед ними встала стена Запретного леса. Очевидно, они заблудились.
У Аделины вырвался стон, она без сил осела в снег.
- Я не могу больше. Я не сделаю ни шагу. Можешь оставить меня здесь.
Агнесс обреченно опустила руки.
- Давай хотя бы дойдем до леса, - проговорила она жалобно. – Там наломаем веток и посидим на них, отдохнем. А потом двинемся дальше. Ну пожалуйста.
Со вздохом Аделина поднялась и отряхнулась.
…Добравшись до леса, они наломали ветвей, наложили согревающие чары и, прислонившись спиной к плотно росшим соснам, обнявшись, долго сидели. Нервы успокаивались. Перед глазами еще стоял Эдвин Форгис, кричащий в обнимающем его огне, но мысли уже не сбивались в серую бесформенную массу, а возникали редко, но ясно.
За соснами перед ними открывалась полянка, но они не рискнули пока выходить на более-менее открытое место. Поглаживая друг друга по рукам, девочки переговаривались между собой.
- Агнесс, неужели это были…
- Да, такие плащи и маски носят Пожиратели смерти.
- Но зачем они напали на Хогсмид? Что им понадобилось?
- Кто знает, - Агнесс нахмурилась. – Я слышала, как Гамльтон упоминала, что следователь Подмор – ну, знаешь, который вдет дело старшего Мальсибера – живет здесь, в Хогсмиде. Может, поэтому…
Аделина прижала палец к её губам: послышался скрип шагов по снегу и голоса. Очень знакомее голоса, как оказалось, когда они приблизились. Девочки живо упали на лапник и решилась лишь слегка выглянуть из-за стволов. На полянку между тем выбежали люди в черных плащах и масках.
Аделина, затаив дыхание, рассматривала их. Один сразу рухнул на снег, над ним склонился другой и разрезал одежду: видимо, человек был ранен. Еще двое встали на краю поляны, там, где кончались деревья, с палочками наизготовку. А пятый…
С него слетел капюшон, открыв светлые волосы, и маску он сбросил; едва он обернулся к ним в профиль, Аделина узнала Барти Крауча-младшего. Она покосилась на Агнесс: та, бледнее снега, смотрела на лежащую у ног Крауча фигуру в фиолетовом пальто. Длинные белокурые косы, конечно, могли принадлежать только Пандоре Касл.
Барти, оттянув ей руки, привязал их за запястья к можжевеловому кусту. Взмах палочкой – и обнаженное тело Касл зарозовело на фоне снега. Крауч завозился со своей одеждой. Аделина снова обернулась к Агнесс. Та беззвучно шевелила посинелыми губами и едва заметно мотала головой. Тонкие пальцы чуть не до крови под ногтями вцепились в бугристую кору.
- Барти, что ты делаешь? – удивленно спрашивала Пандора, покуда он грубо сжимал, тискал, мучил её тело. – Что ты делаешь? Зачем? Ой , не надо, мне же больно… Не надо, Барти…
Он что-то рычал, и Аделине казалось, сейчас он, как хищник, зубами вцепится в плоть жертвы. Агнесс хватала ртом воздух, как умирающая рыба.
…Довольный Барти оправлял одежду. Его раненый товарищ уже сам поднялся со нега, отряхиваясь и ругаясь сквозь зубы. Один из тех, кто стоял на карауле, оглянулся:
- Ну что, наигрался?
Аделина прикусила губу, узнав голос Регулуса Блэка.
- Сейчас, - Крауч нацелил на Пандору палочку, из которой тотчас вырвался красный луч. Окровавленное тело отчаянно забилось, Касл пронзительно закричала.
- С ума сошел, что ли? – огрызнулся помогавший раненому: голос Снейпа не узнать было сложно. – Сейчас сюда придет кто-нибудь! Оставь её, зачем ты вообще её взял?
Барти не обернулся даже – не то, чтобы палочку убрать.
- В самом деле, - подхватил Регулус. – Сюда уже идут, кажется. Надо уходить.
- Сейчас, - Крауч нагнулся над Пандорой. – Обливейт Максима!
- Быстрей, быстрее!
Взявшись за руки, все пятеро аппарировали. Почти тотчас же после их исчезновения на полянку из кустов вывалился с топором наперевес рослый старик с седой бородой. Ахнув, он склонился над Пандорой. Тихо ругаясь, отвязал её, завернул в её мантию, лежавшую рядом, затем в свою грубую куртку. Подняв на руки, потащил через поле прочь.
Распахнув глаза, Аделина снова повернулась к Агнесс. Та сползла на снег почти без чувств, только кусала ладонь. Девушка потрясла подругу, но та лишь приподнялась на локте и посмотрела мутными глазами.
- Мы не должны никому ничего говорить, - зашептала Аделина первое, что пришло в голову. – Иначе они нас уничтожат. Уничтожат, понимаешь?
Агнесс молчала, лихорадочно и сухо дыша.
Между тем близился ранний зимний закат. В темноте им в лесу делать нечего, но и до Хогвартса они, обессиленные, уже не дойдут. Остается попробовать вернуться в Хогсмид: может, Пожиратели уже ушли.
Обхватив Агнесс, Аделина заставила её встать на ноги и потащила за собой. Каждый шаг давался ещё сложнее, чем когда они бежали в лес. Усталые ноги гудели, в желудке с утра было пусто. Знобило, болела голова: сидение на снегу, видимо, не пошло даром. Как же хотелось остановиться, хоть обсушить ботинки и чулки… она еще сделает это, вот только выйдет к людям.
До Хогсмида, однако, они добрались довольно быстро. По улицам шныряли авроры, по-прежнему пахло гарью, на снегу валялись обугленные балки. У стены одного дома рядком лежали люди; пойдя поближе, Аделина различила, содрогнувшись, что то были мертвецы: в их числе она узнала и преподавателя ЗоТИ – профессора Вэнса, и гриффиндорку Нелли Гамильтон. Темные волосы девочки окружали восковое личико, руки были слегка раскинуты – совершено бессильные. А ведь только сегодня она за завтраком о чем-то болтала с Алисой Брокльхерст, а после, идя по коридору, мурлыкала под нос модный мотивчик…«Я могла бы быть на ее месте», - подумала Аделина, и по коже пробежали мурашки.
- Вот вы где, - вздохнули за ними. – Все в порядке?
Им навстречу спешно шел Энтони Гринграсс. Агнесс вяло подняла голову.
- Ей нездоровится, - пояснила Аделина. – Нам бы погреться где-нибудь.

Глава 4.

Летиция Гэмп.

Проводив группу сбежавших из Хогсмида в Больничное крыло, Летиция предложила Мэрион остаться там же, но та лишь помотала головой. По дороге в Большой зал только и думалось, успел ли Саймон оповестить преподавателей и вывалили ли те авроров. "Только бы Регулус отправился с друзьями не в Хогсмид... Только бы он был сейчас в Косом переулке... Да хоть в Лютном, с продажными женщинами - только не в Хогсмиде!" Наконец они добрались - никогда путь в Большой зал не казался таким долгим.
Да, очевидно, Саймон уже успел все рассказать. Вот он сам, сидящий у входа, кивнул кузине и попытался что-то крикнуть сквозь царящий шум, вот Дамблдор поднялся, выжидая удобной минуты, чтобы утихомирить учеников. Макгонагалл за преподавательским столом не было: очевидно, она ушла вызывать помощь. Профессор Спраут, сама бледная как смерть, гладила по руке дрожащего Флитвика. Студенты громко переругивались; кто-то уже вскочил с места, собираясь бежать, другие плакали. Летиция, конечно, кинулась к слизеринскому столу и первым делом отыскала глазами подруг. К её удивлению, Элли и Линн выглядели вполне спокойно, как и Александрина Берк, зато Гортензия Макс рыдала, уронив голову на руки: её кузина как раз ушла в Хогсмид вместе с бедняжкой Агнесс Бэддок. Видно, кто-то успел рассказать маленькой Гортензии, что Агнесс и Аделина оказались в горящем магазине.
- Не глупи, - бросила ей Александрина. - Слуги Темного Лорда не тронут чистокровных девушек.
- Да, - жалобно ответила Гортензия. - Разве огонь разбирает, кто чистокровный, кто нет? Зачем они подожгли "Сладкое королевство", если знали, что там и слизеринцы могут быть?
- Дура! - Александрина в сердцах топнула ножкой. Её брат Адальберт громко хмыкнул, зато Саймон осмелился спорить.
- Мисс Макс права. Наши тоже могут пострадать. Если Темный Лорд поддерживает наши интересы, почему он об этом не подумал?
Гестер Хорнби сидела с не столько испуганным, сколько раздосадованным видом. На слова брата она фыркнула, но тут же заметила кое-что, сильно её взволновавшее.
- А где Энтони? - спросила она громко. - Куда он делся?
- Убежал в Хогсмид, к Пожирателям, только бы не оставаться с тобой, - съязвила Стелла Булстроуд. Гестер вздернула брови, очевидно, не веря. Пришлось подтвердить:
- Энтони в самом деле в Хогсмиде.
Гестер быстро заморгала и вцепилась в край стола: казалось, ей вот-вот станет дурно. Муфалда Трип принялась массировать ей виски. Летиция взглянула на Дамблдора, ожидая, что он велит сделать, но он пока молчал, и она, положив руку на плечо Гортензии, которая все еще горько плакала, вытянулась и громко, но спокойно проговорила:
- Попрошу всех успокоиться.
Понадобилось повторить несколько раз, прежде чем они действительно замолчали. Спешно оглядела другие столы: за каждым недоставало по меньшей мере половины студентов. Мэрион Риверс успела вывести далеко не всех. "У нас нет Регулуса, Альфреда, Мортимера и Северуса... И еще Агнесс, Аделины, Энтони, Эллы Крэбб, Каспера Роули, Гедеона Флинта... А среди рейвенкловцев нет Барти Крауча... И за завтраком его тоже не было". Летиция спешно тряхнула головой, словно разрушая цепочку, в которую начали было складываться мысли. Директор наконец обратился к ним:
- Попрошу студентов сохранять спокойствие. Старосты, отведите остальных в комнаты факультетов и проследите, чтобы никто их не покидал. Ужин будет доставлен в гостиную в обычное время. Деканы известят вас обо всех возможных изменениях.
- Леди и джентльмены, попрошу вас встать парами и следовать за мной, - Летиция поднялась, держа Гортензию Макс за руку. - Мистер Хорнби, мисс Фоули, мисс Мелифлуа, попрошу вас мне помочь.
До самой гостиной ни молчали, только Гортензия так всхлипывала, что приходилось время от времени гладить её по голове и шепотом успокаивать. Про себя Летиция молилась, чтобы не показать, как она напугана - и тем более, не привлечь как-нибудь внимание к тому, что Регулуса нет. И если бы кто-то мог сказать, живы ли остальные... "Если ничего не изменится" - так казал ей вчера Северус. Что должно было измениться? Неужели он знал, что случится в Хогсмиде? Где же он сейчас?
Как только за ними закрылась дверь, Гестер Хорнби уселась в кресло и окинула всех нервным и злым взглядом.
- Только не надо делать вид, что вы не одобряете нападения. Наверняка в Хогсмиде - какие-то грязнокровки, которые давно напрашивались на хороший урок. Стоит пожертвовать некоторыми из наших ради победы дела чистокровных.
- Говорите за себя! - Гортензия вдруг топнула ножкой. - Я вообще незаконная, а чистокровная или нет - не знаю, и я не согласна жертвовать Аделью, чтобы кто-то из грязнокровок погиб!
Летиция слегка прижала девочку к себе. Гестер угрожающе приподнялась.
- Как ты посмела со мной разговаривать в таком тоне? Неужели ты не понимаешь, ничтожная подзаборница....
- У мисс Макс больше здравого смысла, чем у вас, даром, что она младше, - в сущности, Летиции давно пора было вмешаться. - Сегодня Пожиратели смерти показали, насколько на самом деле они блюдут интересы чистокровных. Какой смысл добиваться восстановления прежних прав, если за это надо отдать жизнь своего ребенка? А вам, Гестер, и вовсе совестно. Ваш жених сейчас ,может быть, защищает жителей Хогсмида от Пожирателей, а вы, получается, желаете ему смерти?
На щеках Хорнби выступили розовые пятна.
- В таком случае мне за него стыдно, - прошептала она. - Но как вы думаете, где сейчас ваш драгоценный Регулус?
От сердца отхлынула кровь, ноги подкосились. Пришлось опереться на ближайшую спинку кресла. К счастью, на выручку неожиданно пришла Стелла.
- А с каких это пор о молодом человеке разговаривают с его подстилкой, а не с его невестой?- пробасила она. - И где это Регулус, по-вашему, а?
Гестер лишь хитро блеснула глазами и встала с видом победительницы.
Постепенно слизеринцы разошлись по углам гостиной, кто-то ушел в спальни. Летиция сидела у входа, наблюдая, чтобы пределов факультетских комнат никто не покидал. Она взяла со стола роман, но глаза не воспринимали текст, руки дрожали. Хотелось, чтобы подошли подруги, поговорили с ней, однако Линнет и Электра ушли в спальню и не показывались.
Совершенно очевидно, на что намекала Гестер - и внезапная отлучка компании, уже давно восхищавшейся Темным Лордом, получила понятное объяснение. Но принять, что она опоздала, что Регулус участвует с преступлениях и готовится получить метку, если уже не получил, было до крика больно. Не может быть, чтобы в эти мгновения он жег или убивал - а может, заметал следы.
Хотелось плакать и ломать руки, но было нельзя: старосте недопустимо показывать волнение. Остальные, впрочем, вели себя смирно. Пару раз первоклассники пытались выскользнуть, но легко дали себя остановить. Потом Саймон предложил сменить её.
- Отдохните, кузина , а я покараулю вместо вас.
Улыбнувшись, она слегка растрепала ему волосы.
- Я не устала, Саймон. Можете просто посидеть со мной рядом, если вас не затруднит.
Саймон дотронулся до её руки.
- С ним все будет в порядке, - мальчишка покраснел, но продолжил. -И не верьте Гестер. Она просто обиделась, что вы её осадили, вот и не знала, чем уколоть.
- Спасибо вам, - снова защипало в горле. - Конечно, я ей не верю.
Подошло время ужина. Эльфы принесли им все необходимое, сдвинули стоящие в гостиной столы. Студенты, переглядываясь между собой, уже воздерживались от комментариев, даже Александрина и Гестер помалкивали, даже Гортензия уже подтянулась, хотя тревожно поглядывала на дверь, словно ожидая известий. Конечно, страшно было за всех: и за Энтони, и за Агнесс, и за Аделину, и за Каспера... Ко всем к ним Летиция если не привязалась, то привыкла за годы учебы, и было совершенно недопустимо, чтобы они погибли. Но самое мучительное, что Регулус так и не появился в школе.
В уставшей памяти всплыло пьяное лицо Мэрион Риверс. Она потеряла отца, совсем осиротела... Если Регулус был среди тех, кто напал на Хогсмид - ка потом смотреть ей в глаза?
А если его схватили авроры? Если он уже в камере Азкабана или терпит пытки на допросе? А если он лежит на снегу, мертвый, и мороз сковывает его тело? Летиция прикусывала губы. За весь ужин она не смогла даже выпить чаю: внутри все напряглось и дрожало. Мысли туго, как пряжа вокруг веретена, сворачивались вокруг одного имени.
После ужина заглянул профессор Слизнорт. Наспех спросив, как дела у студентов, шепотом обратился к Летиции:
- Директор велел деканам всю ночь... Хм... Нести караул у факультетских комнат. Но это ужасное происшествие так меня подкосило... Словом, не могли бы вы подежурить вместо меня? Я вполне доверяю вашей бдительности, - он улыбнулся и погрозил пальцем, что выглядело отвратительно неуместно. -Мимо вас муха не пролетит!
Ничего не оставалось, как согласиться. Если Регулус придет ночью, лучше, чтобы встретила его она, а не учитель.
... Выйдя из гостиной, Летиция в раздумье остановилась у темной от сырости стены. Не все слизеринцы за обедом были на месте. Гедеон Флинт, к примеру, долго пропадал на тренировке... Не найдется ли подобных предлогов для Регулуса и остальных? Ведь теперь наверняка будет расследование.
её внимание привлек шорох крадущихся шагов.
- Кто здесь?
- Это мы, Летиция. Ты одна? - тихо прошептали из-за двери. То был голос Северуса.
Конечно, она немедленно открыла, пропуская всех: его, Альфреда, Мортимера... Последним шел Регулус. Она не знала, как удержалась, чтобы при всех не броситься ему на шею. В гостиной, по счастью, уже никого не осталось.
- Господи, где же вы были?
Северус приложил палец к губам, но Регулус, взяв её за руки, взглянул ей в глаза и тихо проронил:
- В Хогсмиде.
В гостиную будто ворвался жестокий сквозняк.
- На чьей стороне? - хотя это уже было понятно.
- Мы нападали.
- Зачем ты ей это говоришь? - прошипел Северус, дергая Регулуса за рукав.
- Я вас не выдам, - она теряла равновесие и задыхалась. Северус только махнул рукой:
- Да при чем тут!.. Ты не понимаешь.
- Что? - от волнения её голос стал громче. Регулус обнял её за плечи.
- Я убил, - сказал он. - Убил Вэнса и Гамильтон.

Аделина Макс.

Остаток дня и ночь пришлось провести в "Трех метлах": там устроили нечто вроде походного госпиталя. Энтони, оставив их, ушел с Джеймсом Поттером, Сириусом Блэком и другими ребятами помогать аврорам патрулировать улицы. Укутанная по уши Лили Эванс поднесла девочкам по стакану горячего чая и куску хлеба. Аделине показалось, что ничего вкуснее этого слегка черствого хлеба она в жизни не пробовала.
" И чем она плоха? - рассуждала Аделина, наблюдая, как Эванс обходит других пострадавших. - Да, глупа, вульгарна, но мне необязательно с ней общаться тесно. Однако она ко мне добра, а чистокровные юноши чуть не спалили нас с Агнесс заживо. Конечно, они про нас просто не подумали, но вряд ли сильно огорчились бы, если бы мы погибли". Иллюзий Адель не строила: фанатикам безразличны человеческие жертвы, в том числе со стороны "своих". "И тем не менее, я должна выйти за одного из них, и лучше всего - за Регулуса Блэка". То, что он фактически стал соучастником изнасилования, нимало её не смущало. "Он и Крауч -аристократы, Касл - простолюдинка. Для аристократов взять простолюдинку силой никогда не было предосудительно. Это не повод мне отказываться от возможности устроить жизнь".
На Агнесс, похоже, сцена в лесу произвела слишком тягостное впечатление. К вечеру у нее начался сильный жар, она без памяти лежала на лавке и время от времени глухо кашляла. Вызванный вместе с аврорами целитель из Мунго определил, что у нее пневмония, однако заверил забежавшего погреться Энтони, что в больнице Агнесс в несколько дней поставят на ноги. "То есть в Хогвартсе, пока будут допросы, она не появится. Тем лучше. Мало ли, что ей придет в голову на почве разочарования. Нельзя, чтобы эта компания даже предположила, будто мы что-то знаем". Пандору Касл к моменту их появления в "Трех метлах" уже принесли туда же, и Аделина испугалась, как бы Агнесс не принялась все рассказывать сразу - так резко подруга отшатнулась от носилок с рейвенкловкой - но Бэддок все же промолчала, а Энтони, видно, решил, что кузине просто дурно.
Целитель вместе с помощницей и наиболее тяжело пострадавшими отправился в Мунго в тот же вечер. К счастью, он забрал и Пандору, и Агнесс. Забравшись в уголок, Аделина завернулась в плащ и крепко уснула: такая уж у нее была натура, она умела заставить себя расслабиться при любых обстоятельствах.
Утром им снова выдали по стакану кипятка и куску хлеба. Едва рассвело, тронулись в путь. Ученики выстроились парами, так же, как и пришли сюда - только возвращались теперь в Хогвартс потрепанные и напуганные, да спереди, позади и по обеим сторонам процессию сопровождали авроры. А позади всех на огромных санях - Аделина ежилась, когда думала об этом - лесничий Хагрид вез погибших. Вместе лежали Нелли Гамильтон и красивая семикурсница Изабель Крейл, противный профессор Вэнс и отец хаффлпаффской старосты аврор Риверс, Эдвин Форгис, до неузнаваемости изуродованный огнем, и семейство следователя Подмора: его дом оказался взорван, погибли почти все, лишь маленький сын чудом уцелел.
Аделина шла рядом с Энтони Гринграссом, за вчерашний день осунувшимся и посмуглевшим. Он, прищурившись, смотрел в даль, на приближавшийся силуэт замка, но чувствовалось, что он думает о санях, которые тащит Хагрид - о том, что лежит под холстиной... Если бы не находчивость Агнесс, и она сам, и Аделина, и много кто еще лежал бы там же - такой же почерневший в огне, как и Эдвин Форгис.
- Ваша кузина прекрасно проявила себя, - тихо проговорила Аделина, коснувшись руки Энтони. - Она спасла мне жизнь.
- У нее хорошие задатки, - улыбнулся Энтони. - Я всегда это знал.
- Надеюсь, она скоро поправится.
- Я тоже.
Они немного помолчали.
- Я рад, что вы подружились. У Агнесс так долго не было подруг...
- Я начала бы с ней общаться гораздо раньше, если бы...
- Если бы не моя невеста, не так ли? - он горько усмехнулся. Аделина потупилась.
- Гестер... своеобразный человек. Но вы должны понять... Если я молчу - это не значит, что я одобряю её поступки.
- Жаль, мне придется долго растить волосы, - Аделина растрепала каштановые пряди -теперь, увы, короткие.
- вам и так идет, - Энтони улыбнулся. "Он довольно хорош, и пожалуй, по характеру мягче Регулуса... Но Гестер! Гестер меня, если что, со свету сживет. Я ведь помню, что она в прошлом году учинила на дне рождения Электры Мелифлуа!" Подарив Энтони приветливый взгляд, Аделина поспешила вперед.
Первыми, кого они увидели, войдя в распахнутые двери, были Мэрион Риверс и Маделайн Вэнс, в обнимку сидевшие на ступеньках. Аделина вспомнила, что их отцы - на санях, под холстиной, и поспешила отвести глаза. "Пожалуй, теперь Слизерин еще пуще возненавидят. Пусть никто, кроме нас с Агнесс, не узнал Пожирателей, но отсутствие мальчиков наверняка заметили, а у нас многие могут сложить два и два. Вопрос лишь в том, будут ли их выгораживать и кто первым поспешит доложить аврорам, кто из студентов в день нападения оказался неизвестно где". Если так, брак с Регулусом, пожалуй, может и не состояться. Хотя... Семья Блэков слишком влиятельная, чтобы их отпрыску предъявили обвинение. Собственного сына Крауч тоже наверняка не тронет. Да и Эйвери вывернется. Вот Мальсиберу и тем более Снейпу придется в случае ареста несладко. Пожалуй, их и сделают главными виновниками.
Ужасно хотелось принять душ и наконец поесть как следует, но пострадавших прежде всего заставили пройти в Больничное крыло и там снова осмотрели. Кое-кто уже поджидал друзей у входа: Аделина заметила, как Гесиона Берк проскользнула к Эмме Фиорелли и прижала ладонь к губам: та, видно ,сказала ей, что случилось с Пандорой. Сочтя благоразумным принять перечное зелье, Аделина едва дождалась окончания его действия и побежала в Большой зал: она успела услышать, что специально для тех, кто явился в Хогвартс утром, директор велел устроить ланч, чего обычно не бывало.
У входа она остановилась: по дороге не подумала как-то, что Пожиратели успеют вернуться за ночь и все будут здесь, среди других студентов, рядом с товарищами своих жертв. Регулус Блэк сидел, поглаживая руку Летиции Гэмп, которая, кажется, провела бессонную ночь; Снейп привычно клевал носом над чашкой кофе, а Эйвери и Мальсибер листали газету и шумно что-то обсуждали. Аделина бросила взгляд на стол Рейвенкло: Крауч, как ни в чем не бывало, что-то лениво обсуждал с Адрианом Мюллером, и обоим, кажется, не было дела, насколько опустело место рядом с ними.
Такого отвращения она не чувствовала даже после самых безобразных выходок Гестер. Кстати, Хорнби вместе с Муфалдой тоже была здесь и бросила на "фрейлину" крайне сердитый взгляд.
- Кто тебе разрешил вчера уходить? - процедила она сквозь зубы.- Неужели ты не можешь выполнять простейшие приказы?
Аделина смутно припомнила, что Гестер,кажется, вчера велела ей оставаться в Хогвартсе, но велела между делом, так что можно было решить, будто отсутствия подруги Хорнби все равно не заметит.
- Прошу прощения, - Аделина слегка склонила голову. - Но со мной все в порядке, так что ты напрасно беспокоилась.
- Да при чем тут ты! - Гестер зло сжала чашку. - Ты вполне могла бы и сгинуть - невелика потеря. Но ты должна была помочь одному человеку, а теперь из-за тебя приходится все менять... - Хорнби машинально покосилась в сторону Мальсибера.
"Так-так. Ты тоже что-то знаешь о нападении. Ну,я не дура, я буду молчать, однако будь ты поумнее, то поняла бы, что теперь ты у меня на крючке, и не ты одна".
- Адель! - взвизгнули с порога. Не успела она обернуться, как ей на шею бросилась запыхавшаяся Гортензия. Кузина кинулась её целовать и всхлипывала, что-то бормоча.
- Вот видите, а вы волновались, мисс Макс, - Аделине показалось, что в глазах Летиции Гэмп блеснули слезы. - Я поздравляю вас. А где мисс Бэддок? Энтони нашел её?
- Нашел. Она сильно простудилась, её забрали в больницу, - пробормотала Аделина из-за черной макушки кузины.
Жалко улыбнувшись, Летиция нервно посмотрела в сторону других столов. Никогда в Большой зал больше не войдут Нелли Гамильтон, Изабель Крейл, Эдвин Форгис - и кто знает, вернется ли Пандора Касл туда, где пришлось пережить такое. Преподаватели за своим столом потеснились, давя место аврорам. Навернео, через час всех уже будут тягать по допросам. Конечно, Пожиратели заранее позаботились об уликах и алиби - но неужели у них хватит сил не выдать себя?
- Энтони, гадкий, как вы посмели нас волновать, - протянула Гестер томно. Энтони Гринграсс возник на пороге Большого зала. Покосившись на стол Рейвенкло, Аделина заметила, что Крауч сильно побледнел.


Барти Крауч

- Барт… Барт… - Он дернул головой. Регулус тряс его. – Барт, надо идти скорее.
- А… сейчас… -подумав с минуту, парень осмотрелся.
Только сейчас он понял, что сидит возле громадной сосны, а рядом слегка хмурясь стоит Регулус Блэк. Он сидел на темно-синем покрывале - похоже, он не забыл наколдовать его на автомате. На какой-то миг ему показалось, что на дворе еще Пасха, и они, первокурсники, готовят одну из своих самых удачных проказ: облить нечистотами Джеймса Поттера. Барти едва не улыбнулся, вспомнив, как Регулс и он сам после долгих попыток сумели изъять заклинанием энный объем нечистот из трубы, а затем ночью материализовали их над кроватью Поттера. Тогда было начало, а где же конец? Перел глазами поплыло яростное лицо Джеймса Поттера, выпускавшего заклинание. Барти снова почувствовал прилив ярости, словно мечтая снова, как в тот памятный майский день, направить на него нечистоты, только теперь уже открыто. Впрочем, это была скорее ярость усталости
- Мы в лесу? – снова переспросил Крауч. Снег посыпался с толстой еловой ветки, закрывая легким дождем их убежище.
- Ага… В Запретном… - подтвердил Блэк. Сейчас он смотрел на друга как на глуповатого младшего брата, которого после успешной игры слегка зашибло.
Вдалеке раздался хруст, и снова застучал дятел, вышибая на дереве дробь. В детстве Барти казалось, что дятел стучит, выбивая какую-то мелодию. Теперь он знал, что дятел не стучит, а просто долбит – так, что дерево словно раскалывается от тяжелых ударов. Непонятно почему, но ему вдруг стало жаль дерево, которому сейчас ужасно больно от неодолимого дятла. Он мог долбить его сколько хотел, а вот дереву ответить было нечем…
- Тут где-то наши подземные ходы… - пробормотал Барти, оглядываясь на заледеневшие дорожки.
- Да, недалеко. Снейп с Морти ушли, - подтвердил Регулус. – Идем.
- Через сломанное зеркало? – переспросил райвенкловец, изо всех сил пытаясь сосредоточиться.
- Да. Эйвери, кстати, ушел через сам лес. Придурок, лишь бы не попался, - покачал головой Регулус.
Барти с удивлением посмотрел на приятеля. Больше всего на свете его сейчас поражало спокойствие Блэка. Он говорил, словно старый офицер, прошедший огни и воды, для которого застрелить врага было легким дело. Сам Барти чувствовал сильный озноб. Перед глазами плыло лицо падающей Нелли Гамильтон. Непонятно почему, но ее испуг, последний испуг, когда зеленый луч ударил ей в спину, стоял у него перед глазами. Зато Регулус казался невероятно спокойным, словно так и должно быть.
- Тогда пошли.
С большой ели слетела снежная волна и осыпала приятелей. Барти прищурился: предвечерний лес с детства казался ему прибежищем чего-то сказочного и таинственного. Хотя сейчас все сказки кончились. На душе поселилось странное опустошение, словно он лишился чего-внутри самого себя. Затем перед глазами поплыли жуткие застывшие глаза Нелли. Она была старше их всего на год. И ее больше нет. Вообще нет. Нигде и никогда.
- Раббастан гений все же, - прищурился Блэк на серое нависшее небо. - Надо уходить сейчас, под шумок. - Час назад ребята в самом деле отдали старшим Пожирателям маски, плащи и фальшивые палочки. Эйвери предлагал посидеть до вечера, но Раббастан велел возвращаться в школу: кто в общей суматохе заподозрит ходящих по школе или Запретному лесу учеников? Мортимер вообще побежал на крики в Хогсмид - якобы прибежал из школы посмотреть, что происходит. "Игрок... Настоящий игрок", - подумал Крауч.
- Слушай, а если они применят сыворотку правды? – тихо спросил Барти. Ветер усилился, закружив в вихре сухой снежный песок с большого сугроба. Его круговые движения отчего-то напомнили Барти мелькание в вальсе бежевого платья Гестер, только теперь кружение казалось холодным и злым.
- Ерунда, - отмахнулся Регулус. – Можно и ее провести. Белла говорила – «побольше наглости». Да и противоядие от нее вроде есть.
- Снейпу работы подбавится, - фыркнул Барти. В ногах образовалась странная тяжесть, словно камни тянули их вниз.
- Главное, пусть Эйвери вылечит, балда. Жаль Эммелину, тварь, не прикончили, - неожиданно переменил тему Блэк. – Одной мразью на свете стало бы меньше.
- Пожалуй,- кивнул Крауч. Они подошли в большой лиственнице, засыпанной сухим снегом. Барти достал палочку и прошептал заклинание. Это их заклинание было ключом, который они с Регулусом обнаружили в самом начале третьего курса. Он начинался за сломанным зеркалом на четвертом этаже и вел к этому старому дереву. Затем Барти придумал, как запечатать его кодовым паролем. Глаза, пустые глаза с предсмертной мукой… Пытаясь отвлечься, мальчик вспомнил счастливое видение – как в тот давний день, когда они с Регом болтали у озера, Гестер шла с альбомом, словно залитая лучами весенней лазури. Знал ли он тогда, что она станет его судьбой? Да, наверное, знал… Наполеон однажды сказал, что видит невидимую для других звезду и повинуется только ей.
- Ну как она... Сладкая? – ухмыльнулся Регулус, когда они нырнули в подземный переход. Плащи и маски забрали Раббастан с друзьями, и ребята могли не волноваться.
- Ага… - механически кивнул Барти. Сейчас ему казалось, что все произошедшее было словно в тумане - как-будто он видел все эти сцены на чужих колдографиях. В теле стояло ощущение чего-то приятно нежно, но не слишком волшебного. Она не кричала и не брыкалась – его добыча оказалась слишком покорной. Но эта ее странная мягкость вызывала сейчас у него омерзение. Пожалуй, лучше бы убили бы ее, чем Нелли. Бесполезная пустая игрушка…
- Теперь у тебя есть опыт для Гести, - подмигнул Регулус.
Крауч не ответил, а посмотрел вокруг себя. Гестер… Она казалось ему слишком нежной, слишком прекрасной принцессой, чтобы позволить с ней себе какую-то грубость. У нее можно только просить разрешения на близость и не более того. Уже сама мысль, что она сидит дома, делая этюд гуашью или маслом, дарила невероятное тепло и нежность. Наверное, это и есть любовь. Он снова вспомнил, как они учил в полутемной библиотеке заклинания изъятия сущности, то есть и канализационной трубы. Это было начало. Но где же конец?
- Идем осторожно… Сначала ты, потом я… - прошептал Регулус.
- Давай. – Барти механически пошел по коридору. Зеркало в позолоченной оправе осталось где-то позади. Вместе с ним осталось позади что-то еще, хотя что именно, он не знал. Перед глазами поплыло желтоватое лицо Снейпа. Снейп… Зачем здесь Снейп?
«Глупо… глупо»… - бормотал Барти, чувствуя озноб. Незаметно для себя он свернул в большой коридор и подошел к лестнице.
- Ой, Барт, ты здесь? – неожиданно к нему подбежал Адриан. – Ты слышал? – Как и всегда он был вежливо непринужден.
- Там… да, говорят, что-то стряслось, - спокойно ответил Барти, хотя лицо его было каменным. Свечи у позолоченных оправ картин загорелись ярче, предвещая скорый вечер.
- Говорят, Пожиратели напали… Чуть ли не жертвы есть… - отчаянно махал руками Адриан.
- Правда или только говорят? – в голос Барти вернулась твердость, и он с огромным облегчением вздохнул. «Одалиска была не такой уж плохой», - неожиданно фыркнул он про себя. Мама была права: эта шлюшка чуть ли не с третьего курса мечтала, чтобы с нее кто-то снял трусики, и не особенно сопротивлялась. "Удивительно, что она вообще их надела", - усмехнулся про себя Барти. Сейчас ему, как никогда, хотелось чего-то веселого.

***

Поднявшись по винтовой лестнице, Барти оказался перед дверью без ручки и замочной скважины: сплошное полотно из старинного дерева и бронзовый молоток в форме орла. Парень мягко постучал дверным молотком, хотя сердце по-прежнему сильно стучало.
- Бреет ли себя цирюльник, если он бреет тех, кто не бреется сам? – раздался ворчливый голос.
- Загадка решения не имеет, - нетерпеливо ответил Барти.
Дверь открылась, и вошел в голубую гостиную. Все эти парадоксы казались неразрешимыми только для тех, кто не знал греческую философию. Если знать хотя бы ее азы, то ничего удивительного в них не было. «Ровена или Серая Дама, верно, любили греков», - подумал про себя Барти и прикусил губу. В минуты опасности всегда думаешь о какой-то глупости.
В гостиной, как ни удивительно, было людно. Его одноклассники сидели все вместе и что-то напряженно обсуждали. Худенькая Лея Мюррей сейчас испуганно смотрела на белую каминную оправу. Филипп Свайгер казался совершенно изможденным – настолько, что в обычные времена его вид наверняка насмешил бы Барти. Маленькая Элоиза Бегроф сидела в отдалении, забравшись с ногами в кресло, и что-то вычерчивала на пергаменте. Даже рыжая веселушка Дина Вайсберг с ужасом смотрела на толстую желтую свечу. Обычно, они вечерами грызли с Леей сахарные перья. Посмотрев, как с нее неровными струями стекает воск, Барти с ужасом вздрогнул: эта жуткая свеча слишком напоминала ему похоронные свечи.
- Барт, как хорошо, что ты пришел! – мягко сказала Брэнда Шарп, поправив длинную русую косу. Дина с легким интересом посмотрела на одноклассницу и почему-то нахмурилась.
Поход мимо приятелей казался Барти вечностью. Сердце сдавило щемящее чувство страха, словно прямо здесь, сейчас, его могут арестовать. С непонятным удивлением он посмотрел сначала на Брэнду, затем на Филиппа и, наконец, вошедшего вслед за ним Адриана. Ему казалось, будто ему прямо сейчас крикнут в лицо, что он убийца. Зажмурив глаза, Барти посмотрел на темно-синее кресло, где обычно сидела Пандора. Теперь ее там не было. Виной этому был он, и только он. Чувствуя, как подкашиваются ноги, он плюхнулся в кресло и посмотрел в окно. За окном было уже совсем темно – долгая зимняя ночь, вступившая в свои права.
- Ты так долго ходил где-то… - пролепетала Брэнда. – Мы…
«Неужели кто-то не считает меня виновным?» - с изумлением подумал Барти, осмотревшись вокруг. Нет, никто не кричал, не называл его убийцей. Все было спокойно. Юноша закрыл глаза. Одна неловкость Эйвери и глупость Снейпа («Дуракам закон не писан», - с яростью подумал) отправят его в Азкабан. Рег наверняка открутится. А он – он, скорее всего, нет…
- Я прибежал сразу, - сказал Барти. – Эдри сказал, что на Хогсмид напали…
- Пожиратели! – воскликнул Филипп. – Пожиратели, которые подожгли…
- Ну, это еще не известно, были ли они Пожирателями, - пожал плечами Барти. – Надо бы выяснить, что там случилось.
- Тебе, как префекту, и карты в руки, - съязвила Дина. –Крауч поморщился. По непонятной причине Вайсберг не переваривала его с первого курса. Только вот за что, Барти не знал.
- Бергхоф, кстати, тоже, - кивнул юноша на свою напарницу. Элоиза испуганно вскрикнула и отбросила пергамент. – Я сейчас схожу за Флитвиком, - пробормотал Крауч, и тотчас почувствовал, как кровь осторожно пошла к лицу. Это был бы отличный шанс отвести от себя подозрения – позвать Флитвика. Если он будет тем, сходил за деканом…
- Он сам сейчас придет сюда, - пискнула третьекурсница Маджента Крэкуолл. – Его уже Фил позвал.
- Ничего я его не завал, - снова замотал руками Филипп. – Он сам сказал, что прибежит. Чего мне пренебрегать?
«О чем они спорят?» - горько подумал Барти. Настоящий преступник, убийца сидел сейчас перед ними. Страх был таким, что на какой-то миг ему захотелось побежать Флитвику и рассказать обо всем произошедшем. Может, если он поплачет, его простят? Или, по крайней мере, просто отчислят из школы? Барти с яростью вдавил ногти в синюю обвивку кресла. Нет, он будет все отрицать, чтобы там не стали плести Эйвери со Снейпом. Ложь и клевета. До конца.
Дверь отворилась ,и в гостиной в самом деле показался профессор Флитвик. Маленький и легкий, он побыстрее осмотрел своих студентов. В руках он, как обычно, держал странное перо павлина. «Зачем оно сейчас нужно – перо павлина?» - подумал Барти. «А ведь павлина-то, наверное, убили… Ради пера», - с затаенным ужасом подумал он.
- Сохраняйте спокойствие… - сказал он. – Как хорошо, что префекты здесь. Мистер Крауч, мисс Бергхоф, собирайте наших.
- Что случилось, сэр? – Крауч вдруг понял, что волнение сейчас ему только на руку и не старался скрыть его. – Ходят разные слухи.
- Да, мистер Крауч…. На Хогсмид напали Пожиратели Смерти, - сказал Флитвик. – Сожжен дом следователя Подмора. Погибли его семья, мистер Вэнс, мистер Риверс… - при этих словах Барти вздрогнул… - мисс Гамильтон… Пострадала мисс Касл. А также погибла мисс Крейл, - Флитвик, кажется, сдержал всхлип.
- Айзек, бедняга! - Дина испуганно прижала ладонь ко рту. "Жалеет соплеменника".
- Виновных поймали? – спросил Крауч, смотря в упор на малыша. Бренда Шарп вытянула вперед тонкие ножки в темных чулках, словно отдавая должное его храбрости. Барти оценивающе посмотрел на ее коленки: женское тело больше не было для него тайной. Надо сказать, что одалиска оказалась даже мягко-мясистой…
- Нет, мистер Крауч, - вдохнул Флитвик. – Пожиратели исчезли. Такого не было со времен Гридевальда…
- Простите, сэр, - подал голос Дирк Крессвелл.- Но разве война с Гриндевальдом шла не на континенте? – Барти показалось, что Лея и Дина с презрением посмотрели на него. Мол, как это тебя в такой момент может интересовать какая-то история? «Глупые куры», - подумал Барти, с яростью рассматривая резной бронзовый подсвечник.
- Да, но на Хогвартс тогда нападали регулярно, - сказал Флитвик. – Мисс Бергхоф, мистер Крауч, идите в коридоры. Вы как префекты, должны быть внизу. Скоро принесут тела.
«Главное, чтобы не в Большой зал», - с ужасом подумал Барти. Он с отвращением представил себе появление там покойников. «Не могут зарыть в Хогсмиде», - зажмурился он.
- Ты и сейчас будешь отрицать, что это Пожиратели? – Адриан подбежал к приятелю, когда Элоиза подошла к выходу.
- Маски и плащи мог надеть кто угодно, - пожал плечами Барти. – Чтобы свалить на Пожирателей, - спокойно сказал он. На сердце радостно закололо: значит, он мог еще говорить спокойно. Неожиданно ему в голову пришла мысль, как опередить возможное расследование. Ему мог помочь только один человек. И этот человек, - парень с нежностью посмотрел на темно-синюю драпировку дивана, с которого слезла Дина, - непременно поможет ему!
- Почему ты их всегда так защищаешь! – закусил с яростью губу подошедший Филипп.
- Знаешь, Фил… - Барти смерил его насмешливым взглядом. – Слишком уж много твердят о Пожирателях, чтобы это правдой. Я сейчас, скорее, поверю тому сумасшедшему, кто скажет, что Пожиратели – это блеф, чем множеству публикаций в прессе. Если об этом так много пишут, значит, это кому-то нужно, правда? – понизил он голос.
Адриан посмотрел на приятеля со смесью восхищения и удивления. Филипп, закусив выпирающую нижнюю губу («заячью губу», - как прозвала его Лея), - пошел вперед. Элоиза остановилась у двери и вопросительно взглянула на приятеля.
- Ты иди вниз, я нагоню, - махнул ей рукой Барти. Быстро достав пергамент и чернила, он стал лихорадочно водить пером:
"Дорогая мамочка! У нас ужасная новость. Какие-то типы напали на Хогсмид и убили нескольких человек, включая следователя Подмора. Погибли девочка из Гриффиндора и семикурсница с нашего факультета. Подробности неизвестны, но Флитвик говорит, что такого не было со времен Гриндевальда.
Я сам болтал с Гестер. Она, представь, как ни в чем не бывало, попросила меня помочь ей по арифмантике. Я согласился – вдруг узнаю что о «нашем деле»? (Ты поняла, о чем я). Она болтала со мной, как ни в чем не бывало. Подозрительно все это.
Говорят, надругались над Касл. Похоже, наши с тобой подозрения оправдались. Что если она была любовницей Подмора? Иначе зачем бы она была им нужна… Вобщем, дело темное. Можешь рассказать об этом странном случае отцу.
Пока. Целую,
Барт".
Быстро осмотревшись, Барти помчался к выходу. Сначала нужно попасть в совятню – благо она недалеко. Тогда отец, со ссылкой на него, расскажет это утреннему выпуску «Пророка». «Мой сын рассказывает, что…» Кто посмеет задать Барти после такого вопросы? А если еще и приплетет Пандору… Отец ведь не переваривал Подмора , и вполне может прилепить ему связь с Касл, известной шлюхой… Барти улыбнулся. Перед глазами поплыли ее сияющие ореховые глаза. Глаза Гестер.

Глава 5.

Летиция Гэмп.
На третий день похоронили погибших. Мэрион Риверс, к счастью, забрала тело отца в родную деревню - ей в глаза смотреть не пришлось. Довольно было и остального.
Погибла красавица Изабель Крейл. Летиция иногда любовалась этой рейвенкловкой, хотя манеры её и оставляли желать лучшего - но на молодого человека погибшей, Айзека Гольдштейна, жаль было смотреть. Он, казалось, слегка помешался от горя, ни с кем не говорил и постоянно плакал. Другой мальчик из Рейвенкло погиб в том самом пожаре, где чуть не сгинули и Агнесс Бэддок с Аделиной Макс - чем надо было соображать, чтобы поджечь крышу магазина, где в выходные целая толпа? О том, что сделали с Пандорой Касл, даже думать не хочется, мерзко. Как и мерзко думать, что люди, которых она знала столько лет, решились на убийство семьи с детьми. Но и это ужасало не так, как смерть Нелли Гамильтон.
На похоронах получилось, что Летиция оказалась рядом с её могилой. Уйти не было возможности, пришлось глядеть на её родителей и слушать их душераздирающие рыдания, видеть даты на камне и понимать, что это - семнадцать, семнадцать лет, всего... И виноват в том, что шебутная девчонка семнадцати лет в могиле, что её родители воют, как два голодных волка - Регулус.
Вечером после нападения, когда он признался в убийствах, Летиция, плохо соображая, только спрашивала: зачем? Зачем?
- Она напала на нас. Альфреда вон обожгла.
- Но ты ведь мог просто обезоружить её, просто обездвижить...
Он пожимал плечами. Летиция задыхалась. Она видела: он не раскаивается - и не могла поверить, что перед ней - прежний мальчик, умный и чистый, а не кто-то чужой, жестокий и холодный, принявший его обличье. Регулус в первое утро оставался с ней, был непривычно ласков и предупредителен, но она не могла заставить себя сказать ему двух слов. Она вообще ни с кем из них заговорить не могла, хотя, глядя, как Северус забивается в угол, сильно прижимаясь к стене, и хотелось порой приободрить его. Но на ум тут же лезли и упреки - а упреки всегда лучше держать при себе.
Регулус ждал от нее одного доброго слова, одного ласкового взгляда, а она с трудом заставляла себя находиться рядом. Горько было до привкуса слез во рту. Она никогда не выдала бы его - невозможно представить, чтобы его привели в зал суда и заковали в цепи, чтобы отправили к дементорам. Но принять то, что сделали он и его товарищи, она также была не в силах.
А после похорон её вызвали на допрос. Пожилой аврор, изуродованный шрамами, задавал вопросы хриплым голосом, пугал беспрерывно вращающимся искусственным глазом, а взглядом другого, живого, темного, жег душу насквозь.
- Где вы были в день нападения?
- После завтрака сидела в гостиной. Потом пошла в библиотеку, там позанималась с Саймоном Хорнби, он мой кузен. Мы вместе отправились на обед, встретили Энтони Гринграсса, и тут появились спасшиеся.
- Кто из слизеринцев отсутствовал в тот день в школе?
Летиция затаила дыхание, прикидывая, какие имена лучше назвать без опасения навредить кому-то. Долго думать не надо, а то Северус рассказывал о какой-то легиллименции - что, если этот аврор ею владеет?
- Агнесс Бэддок и Аделина Макс были в Хогсмиде. Энтони, узнав о нападении, побежал их спасать.
- И все?
Она постаралась не вздрогнуть.
- Да, сэр.
Он развернул лист.
- А Регулус Блэк? Северус Снейп? Мортимер Мальсибер? Альфред Эйвери? Каспер Роули? Бартемиус Крауч? Адриан Мюллер? Гедеон Флинт? Дэвид Литтлтон?
- Дэвида Литтлтона я видела в библиотеке. Гедеон Флинт вроде бы пошел на квиддичное поле, тренироваться. Остальные... Сэр, я не следила за ними нарочно.
Аврор смял листок.
- Ну что ж... Я понимаю, вы мне ничего не скажете. Вы слизеринка, вы не выдадите своих. помните одно: из ваших товарищей чудом никто не погиб. И если бы вы в тот день отправились в Хогсмид, могли бы очутиться на месте если не Пандоры Касл, то Изабель Крейл. А что стало с Эдвином Форгисом, вы, случайно, не видели? Жаль. То же могло стать с вашим кузеном, если бы у двери оказался не Форгис, а он. Ступайте.
Тихо постукивая каблуками, Летиция спустилась вниз. Аврор был странно снисходителен к ней... Неужто его предупредили об отношениях между ней и Регулусом, её дружбе с другими молодыми Пожирателями, и он не стал её допрашивать придирчивее, понимая, что она все равно не выдаст никого из них? Неужели он успел настолько увериться в их вине? Что делать, если кого-то из них арестуют? А если арестуют Регулуса?
В спальне девочек Летиция устало опустилась в кресло, помассировала виски. Закрыла глаза, откинулась на спинку и, кажется, задремала - по крайней мере, не услышала, как к ней подошли. Легкая ладонь погладила по плечу. Подняв веки, Летиция увидела Электру, примостившуюся на ручке кресла. Рядом, прислонившись к спинке стула, сидела Линнет. В последнее время подруги избегали её, и увидев их теперь, Летиция ощутила себя глотнувшей прохладной воды после дня в пустыне.
- Мы принесли тебе чаю, - Элли улыбнулась. - Вкусный, с земляничным джемом. Грюм сильно тебя мучил?
- Не сказала бы, - вздохнула Летиция.
- По-твоему, он догадался? - спросила Линнет. Летиция вскинула брови, но подруга осадила её:
- Не переживай, мы сами давно догадались обо всем. Может, еще раньше тебя. Ты не должна осуждать Регулуса, он выбрал правильный и естественный для него путь.
Летиция снова ощутила дрожь.
- А жертвы? Вам их не жаль?
- Это все случайность, - ответила Линнет резонно. - Их там могло и не оказаться. Во время боя жертвы неизбежны.
- И с Пандорой Касл случайно? - Летиция скривилась, почувствовав отвращение.
- Касл, скорей всего, изнасиловал Снейп, - Линнет пожала плечами. - Он простолюдин, у него грубые инстинкты. Уж если...
- Прекрати, - рассердилась Летиция. - Ты так и не поняла, что он на это способен меньше всего?
Элли вмешалась.
- Успокойся, не о нем речь. Регулус просил передать, что ночью ждет тебя.
- Он нуждается в тебе сейчас, - серьезно поддержала Линнет. - Не бросай его, он встал на трудный путь.
"Он встал на трудный путь... - лицо Регулуса, трагическое лицо мученика, поплыло перед глазами. - Я не удержала, и он все же встал... Но с любого пути можно свернуть. Да, надо прийти, и приходить, сколько понадобится".

Аделина Макс.

Гестер капризно посмотрелась в зеркало в тяжелой позолоченной раме. Обычно в спальнях учеников зеркал вешать не полагалось, но в этой комнате, видимо, когда-то проживала девушка из такой семьи, что невозможно было не сделать исключение. Девица выпустилась, а зеркало осталось, к радости одних студенток и огорчению других: не всем приятно знать, как выглядишь.
Гестер Хорнби, конечно, всегда находила собственное отражение безупречным. Правда, сейчас её настроения это не улучшило.
- Как глупо! Почему я должна изображать, будто скорблю о каких-то грязнокровках и предателях крови? Кем бы ни были напавшие на Хогсмид, они поступили достойно!
- А Грюму на допросе то же самое повторишь? - прошипела Стелла, прихорашивавшаяся в совоем углу. Имельда Пак подобострастно хихикнула.
- Нас, чистокровных девушек, никто не посмеет подвергнуть такому унижению, как допрос, - Гестер вздернула носик. - Пусть возятся с разными Эванс и Браун. Или пытаются восстановить память полоумной Касл. Вы слышали, что с ней случилось? По-моему, это презабавно!
Запрокинув голову, Гестер звонко захохотала.
- А что скажут твои родители, узнав, как ты развратна? - зло спросила Булстроуд. - Воспитанной девице не подобает говорить о таких вещах.
- Они не поверят, что до Касл кто-то не побрезговал дотронуться, - Хорнби поправила прекрасно лежавшие волосы.
"Знала бы ты, кто именно не побрезговал, - подумала Аделина и бросила грустный взгляд на аккуратно застеленную кровать Агнесс. - Неужели Крауч только притворялся влюбленным в Гестер, а на самом деле мечтал о Касл? Хотя... Можно любить одну, а желать - другую. Надеюсь, Агнесс поняла это".
От необходимости общаться с Хорнби Аделина была пока избавлена: Гестер объявила, что безмерно обижена на нее и не примет никаких извинений. Оказалось, на нее рассчитывал Мальсибер, и теперь понадобилось срочно подключать к делу Муфальду, а это уже совсем не то... Гестер побоялась сказать больше, не подозревая, что дала подруге лишнюю карту в руки. Стало быть, она хотела обеспечивать алиби Мортимеру. Накануне Гортензия призналась по секрету, что Гестер посулила подарить ей книжку с красивыми картинками, если малышка скажет, что в воскресение Снейп полдня занимался с ней уроками. Хорнби глубоко презирала полукровку и вряд ли стала бы по своей воле проявлять о нем заботу.
Чтобы избегать нападок, которые были неизбежны, покуда у Гестер плохое настроение, Аделина выскользнула из спальни как можно раньше. Гортензия, уже готовая к выходы, скромно причесанная, как и подобает в таком случае, с черной ленточкой в косе, ждала её в гостиной. Поцеловав кузину, Аделина сжала её маленькую ладонь.
...Зрелище оказалось куда более удручающим, чем она предполагала. Идя в самом хвосте (туда благоразумно пристроились почти все слизеринцы), она, однако, успела услышать, что дочери Подморов, погибшей вместе с ними, было всего восемь лет. Она заметила брата погибшего, который по чистой случайности в тот день задержался в Косом переулке, и поразилась глубоким старческим складкам, прорезавшим лицо этого совсем еще молодого человека. "Его невеста была в доме и погибла вместе с остальными", - вспомнила Аделина и виновато опустила ресницы. В сторону родителей Эдвина Форгиса и Нелли Гамильтон она просто не решилась смотреть. Хватило того, как звонко отдавался в морозном воздухе плач родителей Нелли.
Гортензия незаметно прижалась к ней, и Аделина сглотнула соленый комок. Если бы не хладнокровие Агнесс, самым ужасным было бы даже не то, что сейчас она не видела бы безжалостно-ясного неба и не слыхала бы щебет прыгающей по веткам боярышника синицы. Самое ужасное - она никогда больше не обняла бы родителей, не выпила бы чаю с тетей Сабиной, не поиграла бы с Гортензией и Теодором, не села бы у постели Амелии и не рассказала бы ей, как идут дела в Хогвартсе. И все, кого она любила, сейчас стояли бы у свежей могилы и рыдали, как родители Гамильтон или Форгиса.
Аделина обвела взглядом толпу и поразилась про себя. Все были здесь, все до единого - Регулус Блэк, Барти Крауч, Эйвери, Мальсибер, Снейп. Первые два еще пытались изобразить приличествующе-печальные мины, Альфред скучал, Снейп выглядел равнодушным, а Мортимер въедливо вглядывался в толпу. "Посмотрим теперь, к кому попадет дело твоего отца. А Снейп вряд ли смог бы сохранять безразличный вид, если бы рыжая Эванс оказалась на месте Гамильтон или Касл", - подумала Аделина не без злорадства. Бесстыдство молодых Пожирателей на миг заставило её ощутить приступ ярости, но она тут же рассудила, что они не могли бы не явиться на похороны, не вызвав подозрений. Также она подметила, что Крауч старается держаться поближе к Гестер Хорнби. "Ох, если бы она знала... А вдруг знает? Вдруг они вместе смеются над тем, как он мучил Касл? Нет, до такого даже Гестер не опустится. Ох уж эти мужчины. И все-таки мне необходимо выгодно выйти замуж. Это мой долг и перед семьей, в конце концов. Отец скоро совсем надорвется, пытаясь заработать на хлеб для нас. А на деньги мужа можно будет отправить Амелию в санаторий".
По возвращении в Хогвартс Аделина нашла у себя письмо из дома. К сдержанным вопросам матери о том, не пострадала ли она при нападении на Хогсмид, и пожеланиям поскорее её увидеть прибавились несколько строк, торопливо выведенных отцом. Он высказывал надежду, что с дочерью и племянницей не случилось ничего плохого, просил их быть крайне осторожными и напоминал, что не беречь себя было бы по отношению к нему и матери сущей неблагодарностью. Бережно сложив письмо, Аделина поцеловала лист бумаги, спрятала в любимую книгу и сразу села писать ответ.
...Аделину вызвали на допрос через день после похорон. Она удивлялась, почему её, бывшую в Хогсмиде и видевшую все своими глазами, не допросили раньше. Впрочем, для нее так было даже лучше: она достаточно владела собой, чтобы точно не сказать лишнего.
Шок не изгладил из памяти подробностей: Аделина с полным спокойствием рассказала, как они с Агнесс отправились в "Сладкое королевство", как начался пожар и погиб Эдвин Форгис, как благодаря находчивости подруги им удалось выбраться, как они хотели добежать до Хогвартса, но заблудились и были вынуждены вернуться в Хогсмид. Умолчала она только об эпизоде в лесу, но так как он легко выпадал из общего рассказа, она надеялась, что выглядело это вполне естественно. По крайней мере, допрашивавший её старый аврор не высказал никаких подозрений.
Вернувшись в гостиную, Аделина застала сидящего у камина Энтони Гринграсса. Вид у него был слегка удрученный. Скорее всего, он волновался за кузину. Кроме того, поутру старшекурсники со Слизерина и Рейвенкло были подвергнуты унизительной процедуре: приведя на допрос, их заставили раздеться, чтобы найти какие-то характерные следы. Кроме того, их палочки проверили на предмет выполненных заклинаний. Вряд ли Энтони сейчас хотелось с кем-то разговаривать, и Аделина, достаточно издерганная пакостями, которые ей теперь строила Гестер, пробовала проскользнуть незамеченной, однако Гринграсс жестом пригласил её сесть.
- Нет ли новостей об Агнесс? - неловок начала АДелина разговор.
- В Мунго говорят, что ей лучше, однако пока выписывать её не собираются.
"Да, так выгоднее всем".
Энтони помешал угли.
- Авроры пытаются компенсировать упущение старательностью, - сказал он насмешливо. - Как будто непонятно, что все следы успели уничтожить. Притащили на допрос даже братишку моей невесты, представьте себе!
- Должно быть, его подвел высокий рост, - сдержанно заметила Аделина. - Хотя это нелепо, конечно.
- Именно что! Впрочем, мальчик держался молодцом. У него есть понятие о достоинстве. И одно это должно бы указывать, что он тут не при чем.
Он взглянул на девушку и слегка покраснел, явно проглотив какую-то фразу.
"Вы считаете, мистер Гринграсс, что человек с достоинством не надругался бы над сумасшедшей Касл? Пожалуй. Но при мне вы это сказать стесняетесь". И она добавила вслух сама:
- Действительно. Дочери Подморов было всего восемь лет. А Гамильтон, Крейл... У кого бы на них поднялась рука?
- Я слышал, Гамильтон пыталась их остановить. Но Крейл погибла действительно случайно. Думаю, они просто отвлекали наше внимание, швыряя заклинаниями, в кого попадут.
Аделина слегка подняла брови. Значит, вот как погибла Гамильтон - с оружием в руках... Но неужели было так сложно её обездвижить? И кто из тех пятерых убил её?
- Какое правительство будет поддерживать интересы чистокровных, если мы показываем себя безумными фанатиками? - продолжал разглагольствовать Энтони, глядя на огонь.
- Правительство Темного Лорда, - раздался рядом спокойный голос. Посреди гостиной стоял Регулус Блэк.
- Я не собираюсь с вами спорить, мистер Блэк, когда Хогвартс кишит авроами.
Регулус подвинул к камину кресло, кивнул Аделине и уселся.
- Однако, - протяжно заметил он, - вам, мистер Гринграсс, тоже придется сделать выбор. Хотя не понимаю, какой выбор у вас может быть, если только вам знакомо слово честь.
Светло-зеленые глаза Энтони слабо замерцали.
- О, поверьте, мне-то оно знакомо.
Аделина переводила взгляд с одного на другого. "Мне тоже пришлось бы сделать выбор, не будь Гестер. Энтони её не бросит, наверное, никогда: он даже после мерзкого случая в прошлом году не разорвал помолвки. Значит... Все-таки Регулус Блэк". И Аделина послала Блэку загадочный взгляд, поправив выбившийся локон.


Барти Крауч

Несколько мгновений Барти, как пришибленный, смотрел на происходящее за слизеринским столом. Тонкие ручки Гестер Хорнби обнимали шею Энтони Гринграсса, словно они оба были влюбленной и вполне счастливой парой. Они помирились еще на следующее утро после нападения. Нареченная обнимает будущего жениха и страдает от того, где именно тот был в нынешнее смутное время - что может быть милее и слащавее, омерзительнее, чем эта сцена? На лице Аделины Макс мелькнула странная тень. Несколько мгновений Барти пытался сохранять равнодушнее, и у него, наверное, это получалось. Гестер оторвала ножки от пола и повисла на шее Энтони - точно также, как раньше висела у него.
"Это же спектакль, идиот!" - вдруг закричал в голове яростный голос.
"Спектакль? - рассеянно ответил сам себе Барти, не понимающе рассматривая темно-синий бархат скатерти. - Ну да, спектакль. Сейчас, пожалуй, все спектакль". Кто знает, не был ли Энтони также связан с ними и не создавала ли Гестер мнимой своей любовью какое-нибудь ему алиби... Тусклые лучи зимнего солнца блекло бегали по потолку Большого зала. На войне всегда все до боли мнимое. И, вместе с тем, до боли настоящее...
- Барт, ты видел? Твой отец!
- В "Пророке"? - От размышлений его отвлек Филипп Сваггерт, протянувший газету. Любопытный Бертрам Обри потянулся к ним, невзирая на то, что его откровенно бестактная выходка станет всеобщим достоянием. Барти ничуть не удивился, глядя, как глава Аврората спокойно расхаживает по мраморному фойе под десятки магниевых вспышек. "Точно, как в театре", - усмехнулся про себя Барти, глядя на это зрелище.
- Нападение на Хогсмид и убийство следователя Денниса Подмора и его семьи - чудовищный теракт Пожирателей смерти, - холодно и властно вещал Бартемиус Крауч. - Его трагическая гибель - пример того, что миндальничание с Темными волшебникамт не приводит ни к чему хорошо. Поверьте, мы сделаем все, чтобы найти найти и примерно наказать виновных.
- Рита Скитер, "Ежедневный Пророк", - крикнула молодая женщина в тонких очках, которые непонятно почему сползли на кончик носа. - Мистер Крауч, по имеющейся информации погибла не только семья следователя Подмора, но и...
- Да, профессор Вэнс и мистер Риверс, - спокойно ответил Крауч. - Пожиратели вырезали наиболее непримиримых борцов. - Щеточка его усов сейчас, должно быть, немного напоминала ежа. - Погибли и несколько учеников, которые пытались сопротивляться Пожирателям. Они будут похоронены, как герои, - склонил он голову, точно выражая скорбь.
"Героиня Гамильтон - звучит, - Барти посмотрел на колонну, освещенную вспышкой. - Особенно, если вспомнить, как она закидывала одну голую ногу на другую".
- Действительно ли, что одна из учениц изнасилована? - раздался крик откуда-то из толпы.
Крауч внимательно посмотрел на корреспондентов. С минуту он колебался, словно тщательно обдумывал, что сказать. Однако Барти слишком хорошо знал отца. Судя по чуть склоненной голове, тот уже давно придумал ответ на такой простой вопрос. "Придумал и использует в своих целях", - фыркнул Барти. Впрочем, какая разница?
- Да, мисс Пандора Касл. Довольно странно, что Пожиратели решил над ней надругаться, - признал Крауч. - Впрочем, по имеющимся у меня сведениям, мисс Касл был девушкой сомнительного поведения. Думаю, здесь понадобится расследование, причем весьма тщательное, - завершил он.
Барти постучал костяшками по столу. В десятку. Просто удивительно, насколько точно сработал его план. Отец без сомнения попытается бросить тень на Подмора, обвинив его в связях с Касл. Или, на худой конец, пришить, что кто-то из Пожирателей имел с ней связь и таким образом общался со школой. Да мало ли что может придумать человек с воображением! Иногда прибавил но поставленый слон или пешка решают исход всей шахматной партии. Тем более, что слоник был, чего таить, сладким. Барти до сих с наслаждением вспоминал то чудесное чувство, когда он сжал ее упругие нежные бедра...
- Мистер Крауч, пройдите после завтрака в мой кабинет, - сухо сказала пошедшая Минерва МакГонагалл - декан Гриффиндора и заместитель директора. Барти с некоторой тревогой посмотрел ей вслед, а затем растеряно перевел взгляд на слизеринский стол. Рега уже не было... Гринграсса тоже... Да, еще куда-то подевалась Бэддок - после нападения она таки не появилась в школе, хотя бывшая с ней Аделина Макс вернулась живой и здоровой. Что ж, погибших вчера похоронили, пора приступать к расследованию.
- Барт... - подошедшая Бренда Шарп с тревогой смотрела на однокурсника. - Учеников допрашивают, особенно слизеринцев.
- Давно пора, - фыркнула Лея. Крауч послал ей чуть насмешливый взгляд.
За учительским столом директор Дамблдор стал осторожно собираться, давая понять, что завтрак окончен. Понурый Слагхорн засобирался вслед за ним. МакГонагалл смотрела на них так, словно мастер зелий был главным виновником происшествий. Барти осторожно направился к выходу. Так или иначе, партия с Дамблдором или Грюмом закончится быстро. У него сильная позиция, коль скоро Гестер подтвердила, что они были вместе. Да, такую сильную позицию взломать будет не просто.
Ночью он плохо спал, и под глазами виднелись фиолетовые круги. Видения падающих тел соединились со всплывавшим время от времени непонимающим лицом Риверса. "Меня-то за что?" - словно спрашивал он. Потом это перекрывалось воспоминаниями о том наслаждении, что он пережил при укрощении Пандоры. Затем перед глазами плыло видение дементоров, и отца в судейской мантии... Барти вскочил в пять часов, и, спустившись в гостиную, долго пытался читать книгу.
- Бартемиус Краус? - За маленьким окном была видна квиддичная площадка. Обычно на ней в любую погоду тренировались ученики, но сегодня она казалась зловеще морозной и пустой.
Он не ошибся. За столом МакГонагалл, нетерпеливо теребя гусиным пером, в самом деле сидел Аластор Грюм. Несколько мгновений Барти всматривался в его заросшее лицо, а затем подумал о Гестер. Она прыгнула на шею Гринграсса. Она прыгала на шею также и ему. Почему...
- Да, сэр.
- Вы знаете, зачем я Вас позвал? - холодно сказал Грюм. Барти показалось, что от этого грубого человека исходит всеподавляющая воля.
- Это связано с нападением Пожирателей? - осторожно спросил райвенкловец, рассматривая темно-коричневую мантию Грюма. "Узнает или нет?" - пискнул в сердце холодок страха.
- Во всяком случае не для того, чтобы Вы в моем кабинете думали о своей подруге, - ответил Грюм с легкой долей ехидства.
- Сэр, я был с мисс Хорнби, когда произошло нападение, - охотно ответил Барти. - Она была очень напугана. Вполне естественно, что я подумал о ней.
- Типичное поведение изнеженной слизеринки, - презрительно скривился Грюм. - Довольно странно, что сын Бартемиуса Крауча - ведущего борца с темными силами попал в такой список. Чем вы это объясните, юноша? - колючий взгляд его черных глаз остановился на серебристом-голубом значке ученика.
Барти спокойно, но без нахальства выдержал его взгляд. Ни в коей мере было нельзя выходить из шкуры прилежного студента, истинного сына борца с Темными силами, с которым случилось маленькое недоразумение.
- Спросите об этом профессора Вэнса, сэр, - спокойно ответил Барти. - Я никогда не понимал причину его нелюбви ко мне. Впрочем, - вздохнул он, - профессор Вэнс, к сожалению, мертв.
- Профессор Вэнс оставил пометку, что вы в разговорах защищаете Пожирателей Смерти. Это так? - изучающие осмотрел его Грюм. Барти показалось, что сидящей за столом человек смотрит не на него, а на стоящую сзади гаргулью. "Она у них вместо сыворотки правды, что ли?" - подумал Крауч.
- Сэр, я люблю конкретику. Можно подробнее: кто именно говорит такое и по какому случаю? - Барти постарался бросить на Грюма самый искренний взгляд.
- Некоторые ваши однокурсники, мистер Крауч. - Аврор сделал какую-то пометку в пергаменте. - И я хотел бы получить от вас объяснения.
- Что же, - Барти знал, что на такие вопросы нельзя отвечать мгновенно. Игру нужно вести в двух планах: фактическом и психологическом, причем второй едва ли не важнее первого. Существуют вопросы, на которые нельзя отвечать, как автомат, чтобы сидящий за столом человек не воспринял их как некую легенду, набор заранее выученных ответов. Поэтому сейчас Барти, наморщив лоб, бросил на Грюма искренний взгляд.
- Да, хотелось бы получить объяснения, - прищурился аврор.
- Мы, райвенкловцы, живо интересуется политикой, сэр, - склонил голову Крауч. - Я всегда выступал за презумпцию невиновности. Никто не должен считаться виновным, пока не представлены исчерпывающие доказательства его вины.
- Даже в военное время? - брови Грюма поползли вверх.
- Но ведь пока еще было не военное время. Сэр, - быстро добавил Барти. - Если будет принято Визенгамотом решение о введении состояния войны...
- Вся ясно, - нетерпеливо отмахнулся потемневшей рукой Грюм. - Вэнсу были противны ваши мягкотелость и канцелярщина. Мой вам совет: идите в науку, а не в авроры, - указал он пальцем на дверь. - Свободны! - указал он на дверь.
"Свайгер? Или Дина? - с ненавистью думал Барти, стуча каблуками о гулкие мраморные ступеньки. - Ничего, поплатятся за донос. Как Вэнс", - с ненавистью подумал он.
Фонари еще не горели, но лестница не казалась темной. У входа стоял Регулус, словно о чем-то размышляя. Барти всегда был на целую голову выше миниатюрного друга, и потому, даже спустившись с лестницы, все равно казалось, возвышался над ним. Блэк был погружён в газету, и казалось, обдумывал что-то свое.
- Выскользнул? - прошептал Барти.
- Да, естественно, - отмахнулся Регулус. - Снейп все же молодчина, что сделал зелье для Эйвери.
Невдалеке пылала свеча, затопляя воском бронзовый подсвечник, который, исчезая, тотчас становился свечой.
- Лишь бы не проговорился рыжей грязно... - начал было Барти, но Блэк быстро замахал руками.
- Она его спасла. Понимаешь, спасла. Грюм залез в мысли и не поверил, что человек, любящий грязнокровку, может...
С минуту оба смотрели друг на друга, а затем рассмеялись. Из-за траура громко смеяться было нельзя, но подавить улыбки было правда невозможно.
- Рыжая спасла солдата, - усмехнулся Регулус. - Ведь точно. Во дворе казармы возле фонаря кружатся попарно листья сентября...
- Лили Марлен? - удивился Крауч.
- "Лили Марлен", - ответил спокойно Регулус. - Матушка с отцом обожают эту вещь - говорят, ей бредили во времена их учебе в Хогвартсе. "Лупят ураганным, боже сохрани..."
- "Я отдам Иванам шлем и сапоги, - подхватил Барти. - Ах, как давно у этих стен...
- Тебя я ждал, Лили Марлен... - продолжил Блэк.
- Тебя, Лили Марлен... - вздохнул Барти.
Перед глазами поплыло странное видение: маленькая Александрина Бэрк делает ему жеманный книксен у входа. От этой минуты на душе почему-то стало тепло. Если Гестер не желала его ждать, то какая разница? Значит, она просто недостойна быть Королевой. Найти настоящую было всегда не просто. Барти посмотрел на собиравшейся в свечу воск и вдруг вздохнул полной грудью. Все только начиналось.