Несвидание

Дурацкий лавровый венок норовит завалиться на левый глаз, новая парадная мантия царапает шею неспоротым ярлычком, ботинки жмут. Оливер в этот момент ненавидит всех – министра, уже минут сорок читающего речь, а ведь за ним еще полно выступающих, Поттера, улыбающегося с огромного плаката над трибуной, Рона Уизли, который точно так же, как и сам Вуд мается рядом, толпу народа, что собралась на этот бестолковый праздник…

И вдруг… как удар бладжером в солнечное сплетение, не вздохнуть, не шевельнуться – это лицо в первых рядах! Оливер смаргивает – нет, не показалось – прямо за спиной аврора из оцепления: Маркус. Сколько же они не виделись? Полтора года? Больше? Да, с тех самых пор, как Министерство объявило травлю пособников Темного лорда. Господи, Маркус, тебя же могут схватить! Флинт, словно услышав, качает головой.

Жесткие черные волосы отросли. Оливер прячет руки за спину, до того захотелось зарыться пальцами в эти волнистые пряди. На лбу у Марка ранняя морщинка, в уголках рта тоже залегли горькие складки. Целовать бы их долго, бесконечно, пока не разгладятся. Сердце сжимается, болит, тянет. Оливер выдыхает длинно, чтобы отпустило, и загоняет слезы обратно, прикрывая на мгновение глаза. Но только на мгновение, он не желает пропустить ни секунды из этого неожиданного, нечаянного свидания. Маркус тоже смотрит, не отрываясь, не отводя черных внимательных глаз.

Толпа взрывается криками и аплодисментами. Кто-то толкает Оливера в бок, и он, спохватившись, тоже начинает хлопать. Отвлекся всего на миг, а на месте Флинта уже стоит какая-то женщина, он сам исчез. Надолго? Навсегда? Вуд улыбается через силу. И… наплевать, все равно подумают, что это слезы радости.

без тебя

Это так неуместно! И вообще, и именно сейчас неуместно. Сами посудите, официальный прием, блеск орденов и бриллиантов, звон бокалов с шампанским. Поттер позирует для колдографий. Кингсли с натужной улыбкой беседует с французским Министром Магии. Грейнджер танцует вальс с американским послом. А Вуд борется со стояком.
И все потому, что секретарь французского министра показался ему похожим на одного человека. Человека, которого Вуд не видел уже несколько лет и считал погибшим. А тут вдруг мимолетный жест, взгляд – и словно кипятком окатило. Ну, подумаешь, смуглый, темноволосый, это среди французов не редкость. А разворот плеч, наклон головы – привиделось, бывает. И с неожиданной реакцией тела Вуд как-нибудь справится. Найдет себе парня на ночь, потрахается всласть, и пройдет наваждение. Главное сейчас – перестать прожигать взглядом тому, похожему, мантию между лопаток, и, лучше всего, выйти незаметно в коридор – перевести дух и успокоиться.

В коридоре прохлада и сквозняк от открытых окон. Ковровая дорожка гасит шум шагов. Вуд идет и считает завитушки на бордюре под потолком. Это помогает. На сорок шестой он уже почти невозмутим. На пятьдесят девятой он убеждает себя, что мертвые там, где им положено, а живые должны продолжать жить. На семьдесят второй рот Вуда зажимает чья-то жесткая широкая ладонь, и мелькает перед глазами потолочная лепнина. Его куда-то тащат, он не падает только потому, что незнакомец крепко держит его поперек груди. Они останавливаются в полутемном помещении, хватка исчезает, зато Вуд слышит, как щелкает замок. Странно, но он не боится, хотя в голове полный сумбур.
- Маркус? – наугад зовет он, и горячая рука снова закрывает ему рот.
Блестящие глаза близко-близко, и совсем рядом тяжелое дыхание поднимает грудную клетку так, что Вуд чувствует каждый вдох. Из глаз сами собой начинают катиться слезы, но Вуд их не вытирает, только смаргивает. Несколько долгих секунд, и Маркус – чужое, незнакомое лицо, но глаза, его глаза! – убирает руку.
- Лив! – голос тоже его.
Вуд стоит, не решаясь до него дотронуться. Он еще до конца не уверен в реальности происходящего.
- Это правда ты?
Вместо ответа – поцелуй. Порывистый, неловкий, словно они оба разучились целоваться за эти годы. У Вуда в голове тысяча вопросов, но это потом. Все потом. Не тогда, когда ноги подкашиваются, и кружится голова. Трещит под жадными пальцами шелк парадной мантии.
- Тише, тише… - шепчет Флинт незнакомыми, но уже изученными губами.
- Но как… почему… - бормочет Вуд, вглядываясь в чужое родное лицо.
- Я же в списках заочно приговоренных – если меня узнают, сразу в Азкабан на казнь.
- Я знаю! Как же ты тут? Ведь опасно! – Вуд снова чуть не плачет.
- Я просто больше не мог, - Марк целует его в мокрые глаза. – Больше не мог… без тебя.