Глава 5.

Глава 5.

Я сразу же принимаю решение, как только пробегаю глазами записку. Призвав с помощью «Акцио» туфли и пиджак от костюма, я, захватив ключи, бегу к двери. Едва ли вспомнив о Гарри.

С шумом распахнув входную дверь, я оказываюсь на улице и первое, что вижу - её, сидящую на тротуаре, спрятавшую лицо в коленях . Но стоит двери позади меня захлопнуться, как Гермиона вздрагивает и оборачивается. Побледнев, она слабо улыбается мне и встаёт на ноги.

А чего я ожидала, несясь вниз, как ошпаренный гиппогриф? Что, завидев меня, она начнёт душить меня в объятиях и покрывать лицо поцелуями?

Наверное, нет. Но подобная картинка появилась в моём сознании, побудив примчаться на улицу. Гермиона делает мне навстречу несколько робких шагов, я делаю то же самое.
- Привет, - негромко говорит она, глаза немного затуманены.

- Я получила твою записку, - выпаливаю я.

- Я так и поняла, - бормочет она, убирая с глаз мешающие волосы. Я перехватываю её руку, опускаю вниз и легко сжимаю.

- Хочешь… сходить куда-нибудь, выпить? – у меня вырывается смешок.

Гермиона кивает, улыбается чуть шире и окидывает улицу оценивающим взглядом.

- Куда? Только не здесь… Я имею в виду…

- В волшебный бар? – нахожусь я.

- Не обязательно в волшебный, - отвечает она, стараясь не выдать своё волнение. – Просто туда, где не так много народу, как в Дырявом Котле. Я не против волшебного местечка, тем более не откажусь от огневиски.

- Я тоже, - соглашаюсь я. – Держись крепче.

Она крепко стискивает мою руку, и мы аппарируем.
***

Услышав характерный хлопок, Гарри оторвался от бумаг, лежащих вокруг него на кровати, и подбежал к окну. Он знал, что не успеет увидеть, как Джинни исчезает, но хотел в этом убедиться. Скомкав пергамент, что был у него в руке, Гарри прижал кулаки ко лбу.

Это была она. Снова сбежала. Что-то случилось, и она не хочет с ним поделиться.

Дело в нём? Неужели он и есть причина? Может быть, дело в свадьбе Рона и Гермионы? Возможно, Джинни мечтала о том, как они первыми подойдут к алтарю?

Это то, чего она хочет? Почему она так отдалилась от него, как только друзья объявили о помолвке, и стала груба с Гермионой?

Гарри переплёл пальцы в замок, эти мысли сбивали его с толку.

Она бы ни за что не призналась. Нет, разговоры не для неё. Она отвечает действием на действие.

И Гарри знал, что он должен делать.
***

- Хогсмид? – мягко спрашивает Гермиона около самого моего уха, быстро отпуская руку. Её лицо хмурится, когда она озирается по сторонам. Проливной дождь словно кричит, что мы прибыли в Шотландию.

- Может, пойдём в «Кабанью Голову». Там тихо… Увидишь, Аберфорт привёл всё в порядок, - неуверенно говорю я, предпринимая неудачную попытку спрятаться от холодных капель.

- Хорош-шо. «Кабанья Голова», - кивает Гермиона и направляется в сторону паба, даже не посмотрев на меня и не подождав.

Я думала, что если нам удастся выбраться из Лондона, из «взрослого мира», то мы вернёмся во времена, когда всё было проще. И мы были счастливы. Возможно, только так и можно всё упростить.

Но стоило мне заметить выражение её лица и посмотреть, каким темпом она марширует по улице, и я понимаю, как велико было моё заблуждение.

- Гермиона! Гермиона! – зову, догоняя. – Если что-то не так, то мы может пойти ещё куда-нибудь.

- Не стоит. Уверена, всё будет замечательно, - она морщится, толкая дверь. Раньше стоило открыть её, как в нос бил гнилой запах, вырывался спёртый воздух, и несколько подозрительного вида личностей окидывали тебя оценивающим взглядом.

Но не сейчас. Как только вы переступаете порог, действуют Осушающие Чары, их Аберфорт установил специально для погоды, подобной сегодняшней. Здесь тепло и ярко, тут и там расставлены мягкие удобные стулья, а еда не без помощи магии сама подлетает к посетителям. В дальнем углу потрескивает огонь. Стены украшены картинами с живописнейшими местами современной Великобритании. Разговорившись как-то вечером с Аберфортом, я была удивлена, узнав, что это его работы. Наладив отношения с братом и семьёй, Аберфорт закрыл «Кабанью Голову» на год и отправился в путешествие. А когда вернулся, перепотрошил паб и превратил его в бар, о котором всегда мечтал.

Пейзажи такие же живые, как и волшебные портреты. Постепенно успокаиваешься, глядя на бурлящие потоки, чуть покачивающиеся от ветра леса, и наслаждаешься выпивкой.

Гермиона прямиком направляется в один из многих затемнённых участков, которые всё ещё существовали здесь; Аберфорт знал, что его заведение пользуется популярностью благодаря приватной обстановке.

- Джинерва, - грубо приветствует он меня из-за барной стойки. – Что будешь заказывать?

- Две медовухи и два огневиски, - прошу я, доставая кошелёк.
- За счёт заведения, - отвечает он, ставит на стойку два стакана и заполняет их до краёв спиртным напитком. Откупоривает две бутылки и ставит их бок о бок. – Ты и так поспособствовала моему бизнесу. Многие твои сокурсники теперь большие шишки в Министерстве и предпочитают приходить сюда, нежели в «Три Метлы». Кое-кто из них даже захотел купить мою картину.

- Замечательно. За сколько продаёшь? – Я указываю палочкой на выпивку и левитирую её к нашему столику.

- Не за сколько. Они не продаются. Они только для меня. И всё же приятно получить подобное предложение, - он улыбается в свою длинную бороду.

- Заставь их хотеть большего, - подмигиваю я. – И через несколько дней к тебе будет ломиться все ценители искусства волшебного мира.

- Даже не знаю, - усмехается он, прочищая горло.

Я оборачиваюсь к Гермионе. Она сидит, суетливая, взволнованная, пытается убедиться, что чистота настоящая, а не иллюзорная.

-Лучше возвращайся к своей девушке, - кивает он с пониманием.

Я пришла сюда, после того, как мой брат танцевал с Гермионой. Как только я поняла, что они встречаются, меня можно было обнаружить крадущейся мимо Хогвартской Дракучей Ивы через Визжащую Хижину в Хогсмид. После первого поворота я зашла в первый попавшийся паб.

Для начала Аберфорт позволил мне зайти, отпаивал меня сливочным пивом, а я смотрела в никуда. Он мог начать расспрашивать меня/, но не стал. Я ему очень признательна за это.

После каникул на седьмом году обучения я продолжала заходить в паб. Я начала рассказывать хозяину о том, что со мной происходит, а он радовался моей компании. Он слушал и сочувствовал. Будучи барменом, он привык, что люди плачутся ему в жилетку.

Но он никогда не жаловался, не советовал выкинуть эту чушь из головы или переступить через себя. Он просто позволял приходить и разговаривать. И иногда мы пропускали по стаканчику огневиски.

А потом и он начал рассказывать о себе, часто после закрытия. Рассказывал о своих желаниях. Как он мечтал уехать и в одиночестве созерцать безмятежную красоту.

Я сказала ему, что единственное чего хочу я, так это уехать туда, где миллионы лиц, где я смогу спрятаться в толпе.

Аберфорт засмеялся, взял меня за руку и ласково сказал: «Юность проносится в безличии. А зрелость в уединении».

Правдиво.

- Давай. Ты же не хочешь заставлять её ждать, - подталкивает он меня.

Напитки покачиваются передо мной, я делаю глубокий вздох, готовясь ко всему что угодно. Бутылки и стаканы, позвякивая, опускаются на стол, и Гермиона выходит из задумчивого состояния.

- Спасибо, - благодарит она, торопливо поднимает стакан и выпивает его содержимое.

Очевидно, Гермиона не потеряла склонность к выпивке. Или Гермионе она сейчас просто необходима.

- Ну. Как тебе?

Я несу первое, что приходит в голову. Глупая, глупая Джинни.

Она закашлялась после выпитого и теперь смотрит на меня чуть красными глазами.

- Обжигающе.

Я начинаю хихикать, она тоже смеётся. Потом подталкивает мою порцию, а сама делает большой глоток медовухи.

Подношу рюмку к губам, делаю глоточек, наслаждаясь вкусом, и тут Гермиона неожиданно выпаливает:

- Я не могу перестать думать о том, как ты меня поцеловала.

Это признание, естественно, застаёт меня врасплох, и я давлюсь напитком. Довольно сильно. Гермиона вскакивает и стучит по моей спине, пока я откашливаюсь и отплёвываюсь.

- Извини, - бормочет она, встряхивая головой, отчего мои глаза ещё больше слезятся.

- Не стоит, - выдавливаю, хрипя и прикрывая рот ладонью.

Она медленно отходит к своей части стола и садится на место. Я ещё чувствую её ладонь на своей спине, а глаза ещё на мокром месте.

- Я хочу, - начинает она тихо и делает глоток, – сожалеть о случившемся. Но у меня не получается. От этого я чувствую себя ещё хуже.

- Сожалеть о том, что я подавилась или о…

Говорю на свой страх и риск, голос уже нормальный.

- Сожалеть о тебе. И мне, - вновь тихо и мягко бормочет она. – Сожалеть о твоём поцелуе на улице. И о моём поцелуе у тебя дома. Я хочу раскаяться.

- Но ты не можешь?

ПожалуйстаПожалуйстаПожалуйста.

Она качает головой и вздыхает. Откидывается на спинку стула и рассматривает пейзаж тихой долины над нашим столом. Моё сердце бьётся чаще, и я наклоняюсь вперёд. Упала бы со стула, выпей я больше.

- Я не знаю, что мне дальше делать. Я не знаю, что со мной происходит. И я не знаю, как это прекратить, - она утихает, всё ещё не смотря на меня. Её взгляд тускнеет, он невероятно грустный. – Я не знаю, что сказать тебе…

Я знаю, что сказать тебе. Я хочу сказать, что касания твоих губ пробудили во мне Хогвартские чувства. Вновь твои губы на моих, ощущение твоей кожи под пальцами. Воспоминание о сонном дыхание и подтрунивание над моей пьяной безрассудностью.

Я уже не могу ничего вернуть. Рона. Танца. Помолвки. Я хочу обернуть время назад. Но я не могу.

Я бы хотела рассказать о своих чувствах. Но я не могу. Потому что я сама их не понимаю.

Нет. Всё это ложь. Я не могу… не хочу позволять себе эти растущие чувства, чем бы они ни были. И чем сильнее я пытаюсь зарубить это восстание на корню, тем более растерзанной и низвергнутой в ад чувствую себя. Чем сильнее я сопротивляюсь, тем больше они растут.

Всё было много проще, когда я была младше. Я могла чувствовать то, что чувствую, без ощущения вины, потому что никто не узнал бы об этом. У меня был секрет, мечты, которые частично исполнялись каждую субботу в Выручай-Комнате. Головокружительные острые ощущения, наслаждение, захватывающее дух… Всё началось, как детская игра. Я не собиралась позволить всему зайти так далеко. Это было моим тайным преступным наслаждением.

Утром я проснулась. Накануне мы вновь устроили посиделки. Я в точности помню, что говорила тебе, как раз в тот момент как ты заснула. Заснула. Моим спасительным кругом стало, что ты ничего не услышала, и всё было как бы понарошку.

Но это не так. Вышло очень правдиво и честно. Я позволила себе переступить так много границ, а контроль незаметно выскользнул из моих рук.

Ты так и не услышала. И никогда больше не услышишь тех слов. Так было легче затянуть жгут над кровоточащей раной и порвать все отношения.

Сработало. С Роном и мной. Я снова могла существовать. Но стоило тебе поцеловать меня, как кровь неистово хлынула снова, будто никогда и не останавливалась.

Я хочу поговорить с тобой. Я хочу поцеловать тебя. Я хочу обнять тебя, как десятки раз в Хогвартсе, когда ты засыпала. Я обнимала тебя, как возлюбленную, переплетала наши ноги и, замерев, слушала твоё сердцебиение, как самую прекрасную музыку в мире.

Я хочу. Не думаю, что смогу, но…

- Джинни, - начинает она, словно очнувшись ото сна. Шумно втягивает воздух и смотрит только на меня.

- Джинни!

Другой голос. Мне всё равно. Я только придвигаюсь ближе к Гермионе, надеясь, что она продолжит. Но она оглядывается вокруг, ужаснувшись, что нас кто-то узнал.

- Джинни! – вновь зовёт голос. Женский. Знакомый.

Я оборачиваюсь и вижу Кэти Белл и Алисию Спиннет, идущую за ней. Она взмахивает рукой и ослепительно улыбается, держа бутылки холодного пива.

- Так и думала, что это ты, - ухмыляется девушка, пододвигая стулья для себя и Алисии. – Вы приехали на матч Гриффиндор – Равенкло?

Ну конечно. Я забыла. Конец мая.

- Как жизнь, Гермиона Грейнджер? – спрашивает она, как только узнаёт мою спутницу. – Я слышала, ты и Рон созрели.

Гермиона только кивает и слабо улыбается.

- Тогда когда день свадьбы? – уточняет Кэти и двигает стул ближе к Гермионе.

Гермиона смотрит на меня, уязвимая и терзаемая чувством вины. А потом быстро отворачивается. На её лице уже сияет фальшивая улыбка, и девушка начинает обсуждать с Кэти предстоящее бракосочетание.

Я откидываюсь назад и не замечаю Алисию до тех пор, пока она не оказывается совсем близко.

- Ты в порядке?

Я резко выпрямляюсь на стуле, пролив медовуху и стукнувшись головой о лоб старшей собеседницы.

- Конечно, я в порядке. Почему ты спрашиваешь?

Она наклоняет голову и смотрит сочувственно. Словами не описать, как неуютно я себя чувствую под этим взглядом.

- Я думаю, это очевидно, не так ли? – спрашивает она лукаво, не сводя взгляд с Гермионы.

- Я не знаю о чём…

- Хватит ломать эту комедию, Джинни. Тебя видно насквозь, лучше, чем тебе кажется, - шепчет она, наклонившись ко мне ближе.

До нас доносится щебетание Кэти Белл о свадьбе и об идеальном женихе с невестой. Во мне вспыхивает раздражение ко всему происходящему. Лишь на секунду.

- Ну, итак, - Алисия ликующе возвращает моё внимание себе, - как я и сказала, ты ни черта не преуспела в скрывании своих эмоций.
- Итак, как я и сказала, - заносчиво начинаю я, - я не знаю о чём…

- О Гермионе Грейнджер, - выдыхает она. Так тихо, что наши соседки ничего не слышат.

Я открываю и закрываю рот, пытаясь придумать что-нибудь веское и готовая отрицать всё, на что бы она ни намекала.

- Я знаю, что ты чувствуешь, - шепчет Алисия. – Я знаю, ты была влюблена в неё ещё со школы.

- Влюблена… Я… Со школы… Я не знаю о чём…

- Да ладно тебе, Джинни, - усмехается она. – Я тебя не так хорошо знаю, но даже я догадалась. Хотя возможно это потому, что я почти всегда безошибочно определяю таких же лесбиянок как я.

- Ты? – слабым голосом переспрашиваю я.

Но она лишь добродушно пожимает плечами и берёт в руки выпивку.

- Нелегко в Хогвартсе чувствовать то, что ты чувствуешь, если видишь этого человека каждый божий день. Ещё сложнее, если вы одного пола. Ты просто не знаешь, сколько «друзей Дороти»* в нашей школе.

- Не знаю, - соглашаюсь я, всё ещё немного шокированная.

- И несмотря ни на что это сложно, да? Для тебя, в смысле, когда женщина, которую ты хочешь, выходит замуж за твоего брата, - отвечает она как можно непринуждённее, пытаясь вызвать у меня улыбку.

- Наверное, - тихо смеюсь. После стольких лет всех чувств и желаний, я ни с кем об этом не разговаривала. Да ещё и в такой благосклонной атмосфере. Причудливо и тревожно, но в тоже время так расслабляюще правильно.

- Так ты и Кэти?.. – начинаю я, и вопрос повисает в воздухе.

- А нет, - смеётся Алисия, замахав рукой. – Кэти натуралка. Она сейчас встречается с Оливером Вудом. Мы с ним вместе играем за Падлмор. Так мы с Кэти снова стали хорошими подругами. Она знает обо мне и не против. Какое-то время я встречалась с сестрой Оливера, и мы ходили на двойные свидания. Кэти их любила.

- Так она не против всего этого? – взмахиваю рукой, будто под круговым движением подразумеваю «предпочтение девочек».

- Нет, конечно, - фривольно отвечает Алисия. – В основном окружающие лояльны. Но есть и полные мудаки. Но это не те люди, из-за которых надо быть несчастным. Они не причина, чтобы не быть тем, кто ты есть.

- Наверное, - мямлю я, яростно прикусывая губу.

- Слышала, ты живёшь с Гарри, - её тон становится холоднее.

- Да, - вздрагиваю при мысли о Гарри. На какой-то момент сейчас, слушая о жизни Алисии и том, что её принимают такой, какая она есть, я допустила мысль, что так могло бы быть и со мной. Но сейчас я вспоминаю о непомерной разнице. Я бы предала и ранила самых важных людей в своей жизни.

Ну где же мои Гриффиндорские качества, когда я так обижаю Гарри? Где же храбрость, которая поможет остановить этот фарс, эту ложь, в которые превращается моя жизнь?

- Он хороший человек, - выдавливает она, терзаемая порицанием и сочувствием.

- Лучший, - делаю небольшой глоток, не спуская взгляда с Гермионы, поглощённой беседой с Кэти.

- Я и не собиралась возражать. Я знаю, как всё может быть запутанно. Но ты тоже хорошая, Джинни. Ты должна помнить об этом, - ласково говорит Алисия, пожимая мою ладошку, лежащую на коленях. Я смотрю ей в глаза и с благодарностью киваю.

- Спасибо.

Я поднимаю взгляд на Гермиону и понимаю, что она наблюдает за мной какое-то время. Её взгляд устремлён на наши с Алисией руки, и она такая сердитая, кажется, вот-вот проклянёт.

Я быстро отдёргиваю ладонь и знаю, она видит, что я смотрю на неё.

- Извини, Кэти, я на минутку, - зло шипит она, отталкивается от стола, вставая, и быстро покидает паб.

- Догоняй, - подстёгивает Алисия, толкая в сторону двери.

- Точно. Извините. Вернусь, - выдавливаю, вскакивая со стула и выбегаю вслед за шатенкой, промчавшейся мимо окна несколько мгновений назад.

- Гермиона! – выкрикиваю, стоит только оказаться на улице вновь под проливным дождём. Она расплывается неясным силуэтом, убегая и растворяясь в сумеречных улицах.

И всё-таки я более спортивная, чем она, поэтому мне не должно составить большого труда догнать её. Побежав с максимально быстрой скоростью , я следую за ней по улочкам, сворачивая за тёмные углы. Не думаю, что она знает, куда направляется. А мне плевать, главное не упустить её.

Неожиданно через стену дождя показалась Визжащая Хижина, окружённая зелёным лугом и тонкими возвышающимися деревьями. Я за пределами Хогсмида.

И я не вижу Гермиону. Я потеряла её. Она не может быть в Хижине, я бы увидела.

Оглядываясь по сторонам, тяжело дыша и пытаясь убрать мокрые волосы с глаз, не могу поверить, что потеряла её. Она же должна быть здесь.

Как только моё дыхание успокаивается и бег сердца замедляется, я слышу приглушённый звук неподалёку, будто кто-то ловит воздух ртом.

Я не я, если это не отчаяние, заставляющее Гермиону Грейнджер глотать рыдания.

Тихо, насколько возможно, я двигаюсь к месту, откуда исходит шум. Он становится громче и всё больше наполняется болью с каждым моим шагом, пока я не подошла к поваленному дереву, за которым она прячется.

- Гермиона? - осторожно позвала я. Рыдания моментально стихли. – Гермиона…

Перед тем, как я успеваю объясниться или сказать что-нибудь, она встаёт на ноги и вновь пытается сбежать прочь.

Но мои рефлексы слишком быстры, я притягиваю её к себе за талию и прилагаю все силы, чтобы не дать ей вырваться.

Она выворачивается из моей хватки и до того, как я могу что-то предпринять, бьёт. От сильного удара по щеке разливается саднящее и пульсирующее ощущение. Моё удивление даёт ей шанс ускользнуть.

Она снова пробует освободиться, но я ещё стремительнее обхватываю её за талию, прижимая к себе. Она впивается ногтями в мои руки, но я держу так же крепко и прячу лицо в её волосах.

- Гермиона, пожалуйста, - мой голос похож на карканье, а хватка усиливается, на случай если будет вырываться. И только теперь я осознаю, что она заходится дикими рыданиями, повторяя вновь и вновь моё имя, как если бы оно было Непростительным Заклинанием.

- Джинни, дай мне уйти сейчас же! – кричит она. И её крик оглушающий и страшный. Несколько птиц встрепенулись и улетели с ближайших деревьев. Раздаётся сердитый раскат грома, небеса решили поддержать ливень. Мы промокли до нитки, и от этого ещё тяжелее держаться.
Я тихонько нашептываю её имя в мокрые волосы, стараясь успокоить своим голосом. Я прошу и умоляю её успокоиться, поговорить со мной. Пожалуйста, поговори со мной, Гермиона.

- Я ненавижу тебя! – зло выплёвывает она. – Ненавижу за чувства, которые ты вызываешь!

- А я тебя не ненавижу, Гермиона, - отвечаю мягко. – Никогда не буду.

- Я ненавижу всё это! – гневается она, всё ещё вырываясь, но уже слишком слабая от слёз. – Ненавижу тебя и такую жизнь! За что мне это?

Я продолжаю шептать её имя, со всей нежностью смыкая руки у неё за спиной, предотвращая новую драку. Её тело, полностью обмякшее в моих объятиях, иногда вздрагивает в приступах истерики.

- Джинни, почему ты заставляешь меня всё это переживать? Почему я всё это чувствую? Почему я не могу остановиться? Почему это не прекращается? – вопрошает она, заливаясь слезами. Она прижимается к моей груди, как ребёнок. С нас капает вода, вокруг слякоть, ноги подкашиваются и руки всё ещё на её талии. Гермиона льнёт ко мне и кладёт голову мне на плечо.

- Пожалуйста, прекрати всё это, - отчаянно просит она. Слёзы и дождь перемешались на её лице. – Я не могу и дальше это чувствовать. Прекрати.

- Я не могу, - проглатываю комок в горле. – Больше не могу.

- Всё должно быть по-другому, - она икает, немного отстраняясь, её тело будто сломлено.

- Никто ничего не должен, - изрекаю я.

- Это не так, - с горячностью отвечает она. – Я не должна любить тебя.

Дыхание становится рваным, сердце пропускает несколько ударов, тело будто деревенеет. Боюсь, вздохну - и всё окажется ненастоящим. Боюсь, шевельнусь – и она сбежит. Боюсь, заговорю – и всё окажется ложью.
Гермиона немного поворачивается в моих объятиях, становясь лицом к лицу. Ловит мой шокированный взгляд. Обхватывает мою голову руками и притягивает губы к губам. Целует жадно.

Когда мы опускаемся в грязную слякоть, она перемещается к моему уху и отчаянно шепчет:

- Пожалуйста, останови мою любовь к тебе.
_____________________________
* «друзья Дороти» - люди нетрадиционной ориентации. Когда не было гей-баров, и открыто говорить о своей ориентации было попросту небезопасно, эти слова являлись паролем.