Капли дождя

Я не живу, я просто существую в перечеркнутом мире…



Вечер, почти ночь. Я стою у окна и смотрю вдаль. Мне не хочется спать. Я беру куртку и выхожу на улицу, притворив за собой дверь. Тишина. Необычайная тишина вокруг, что несвойственно для этого, пусть и немноголюдного, района. Словно природа вдруг решила погрустить вместе со мной.
Я иду по теплой дороге, еще не успевшей остыть после жаркого дня. Приятная прохлада, и ни единого дуновения ветерка. Я иду, особо не думая куда; у моего пути нет определенной конечной остановки. Лишь бы идти вот так, по абсолютно пустой дороге, в полнейшей тишине, когда слышен даже звук собственных шагов. Я не хочу домой – там меня никто не ждет; никто не беспокоится, где я сейчас; никто не будет меня искать. Я один. Давно уже один. Это и отягощает и облегчает одновременно. Хотя тяжести в моей душе больше.
Вот уже ночь спустилась на город, и только слабый свет фонарей освещает мне путь. Но мне все равно. Тьма давно поглотила меня, тьма в моей душе, свет исчез из нее... когда исчезло все остальное...
Почему мне так тяжело? Почему? Я знаю ответ. Трудно жить с чувством вины, особенно если это чувство постоянно нарастает. Невыносимо осознавать, что ты мог помочь и не сделал этого. Не успел. Я до сих пор виню себя в том, что случилось, хотя и понимаю, что не я устроил все это тогда. Тогда...
Этот взрыв, унесший множество жизней... Почему я не погиб вместе со всеми? Почему я остался жить, а она ушла?
...Война с Вол-де-Мортом должна была завершиться, все это осознавали. Все были готовы сражаться. Пусть насмерть, но сражаться. Да, последняя битва была жестокой, и желание «умереть во имя добра» сбылось у многих, как это ужасно ни звучит... Но сколько было радости, когда Поттер победил самого могущественного темного мага столетия, казавшегося непобедимым. Да, простые человеческие чувства сильнее, чем самые мощные заклинания. Я так долго этого не понимал... А когда осознал, было поздно...
Самый страшный враг повержен. Все, конец войне, казавшейся вечной. Но не согласились проиграть его верные приспешники. Пусть хозяина нет, но месть еще живет внутри них. Финалом битвы стало не ликование от победы, а сильнейший взрыв и десятки унесенных жизней...
За несколько секунд до взрыва я видел ее в другом конце зала, она была среди своих друзей, о чем-то с ними говорила. Я не особо их любил и потому не подошел тогда. Как же я об этом сожалею теперь... Она обернулась, и ее глаза встретились с моими. Улыбка озарила ее уставшее лицо, и я впервые почувствовал себя по-настоящему счастливым. Но это длилось лишь мгновение...
Внезапный мощный взрыв... Никто не успел понять, как это случилось. Я бросился к ней, но ударной волной меня отнесло в сторону. Дальше я ничего не помню – кажется, я потерял сознание.
Очнулся я уже в коридоре – видимо, меня так далеко отбросило во время взрыва. Едва поднявшись, я тут же бросился в зал. Я боялся увидеть самое страшное, хотя и понимал, что это неизбежно. Да, я увидел смерть. Смерть, настигнувшую многих. Но не меня.
...Она лежала в дальнем конце зала, запрокинув голову, по щеке из уголка рта стекала струйка крови. Я не смог видеть ее, еще недавно весело болтавшую с друзьями, и вот теперь распростертую на полу, неподвижную, неживую... Сердце сжалось и готово было разорваться на куски. Я упал рядом с ней на колени и долго так стоял, не шелохнувшись, не сходя с места. Я хотел подойти тогда, за несколько секунд до взрыва... Но не подошел. Я спасся за счет этого, остался жив, отделавшись лишь царапинами, а она погибла.
Я долго не мог очнуться. Не мог осознать, что все кончено, что ее больше нет рядом. Нет и не будет. Никто не улыбнется мне теперь лучезарной улыбкой, никто не подойдет и не скажет что-нибудь веселое, от чего сразу станет легко на душе... Больше некому быть моим единственным лучшим другом. Хотя она была для меня больше, чем просто друг.
Я постоянно обвинял себя в ее смерти, хотя и понимал, что виноват тот, кто устроил этот взрыв. Этот мерзавец, чудом избежавший поимки. Ведь после битвы почти всех Пожирателей схватили. А он остался. И отомстил. До сих пор не выяснилось, кто именно это сделал. Скорее всего, он и сам не выжил во время взрыва. Но тем лучше ему. Я все равно нашел бы его и отомстил уже за нее. Я готов был убить, лишь бы наказать того, кто стал виновником ее смерти...

***
С тех пор я перестал жить. Я просто существовал. Существовал, но не жил. Говорят, боль от потерь утихает со временем. Но я не верю. Прошло уже почти три года, а я до сих пор не живу, мое сердце изранено, и душа укрыта во тьме. Я закрыл себя от всего мира. Мне больше не для кого жить.
Я бросил дом, этот холодный, неприятный мне Малфой-мэнор. Там не осталось ни капли того, что бы держало меня. Люциуса поймали сразу же после той финальной битвы, он уже не сопротивлялся и покорно передал себя в руки правосудия (как странно было, отец, видеть тебя таким смирившимся). О матери я ничего не знаю. Она покинула страну за несколько месяцев до окончания войны. Нарцисса не любила войну и не поддерживала Вол-де-Морта, но боялась оставить меня, поэтому не уехала раньше. Единственная, кто меня любил и понимал в этом чужом холодном доме. Я не слышал о ней ничего со времени ее отъезда, лишь однажды она написала мне, что у нее все хорошо. Но домой она так и не вернулась. Я молюсь за то, чтобы она была жива.
Но с тех пор я один. Один, без поддержки и дружеских улыбок. Я купил небольшой домик в магловском районе и теперь живу там. Странно, раньше я ненавидел маглов, а сейчас это чувство исчезло. Зато она хорошо к ним относилась, хоть и была чистокровной. Она была особенной. Другой, не похожей на своих однокурсников. Может быть, этим она и привлекла меня. Потому что мы были похожи – я тоже был другим среди своих «друзей», пусть внешне и казался равнодушно-презрительным. Никто не знал, какой я внутри, я никому не показывал свою «вторую сущность». Меня запомнили высокомерным, «избранным», может быть, даже бессердечным. Они наверняка не думали, что я совсем иной, что я способен любить…

***
Я покончил с прошлым, мерзким, неправильным прошлым. Я стал другим, я полностью раскрыл эту «вторую сущность», только никто, кроме меня, об этом не знает. У меня нет друзей, с которыми можно поделиться. А те, которые были в школе (да и были ли они настоящими друзьями?), остались далеко в прошлом. Единственная вещь, напоминающая мне о том времени, - ее фотография и тонкая серебряная цепочка, совсем простая. Я подобрал ее после этого ужасного взрыва, она лежала рядом с ней… Я не смог выбросить эту вещь, как бы ни хотел распрощаться с прошлым и навсегда его забыть. Я не позволю себе забыть ее.
Маленькое фото стоит у меня на столе, и каждый вечер я смотрю на него, представляя, что она жива. Это тяжело, но это и облегчает душу.
…Она была такой…другой. Иной, необычной. Носила странную одежду, порой чудно себя вела. Да и имя у нее было необычное – Луна, Луночка… А мои «друзья» звали ее полоумной, ненормальной. «Смотрите, полоумная», - насмешливо кричала Пэнси Паркинсон, завидев Луну, и ее подружки начинали дружно хихикать. Она, верно, думала, что я поддержу ее в этих насмешках, она пыталась таким образом привлечь мое внимание. Но я ненавидел все это, какое-то странное чувство поднималось во мне, когда «друзья» так говорили о Луне. Я хотел ответить им, сказать, чтобы они замолчали и никогда не смели над ней насмехаться… Но я молчал. Какой же я был дурак! Зависел от общественного мнения, боясь потерять авторитет… Как же все это глупо! Но я не понимал этого тогда…
Она дружила с компанией Поттера, и поэтому я не мог просто так подойти к ней и заговорить. Постоянно ждал момента, когда она останется одна, и все равно не подходил. Случайно столкнувшись с ней в коридоре в присутствии «друзей», говорил ей что-нибудь противное, и опять-таки, чтобы «держать лицо», чтобы друзья не догадались о моем настоящем к ней отношении…
…Дружба наша началась как-то внезапно, никто из нас этого и не ожидал. Однажды вечером я вышел прогуляться, надоело сидеть в подземельях и слушать глупые шуточки однокурсников. Не знаю почему, но я поднялся на башню Астрономии, самую высокую в Хогвартсе. Может быть, потому что я редко здесь бывал, и захотелось ощутить что-то новое. Здесь было как-то необычайно тихо, вся суетливая шумная жизнь школы осталась внизу, и лишь легкое дуновение ветерка нарушало этот покой. Я просто стоял и смотрел вдаль, в бархатно-черное небо, а на нем, прямо над моей головой, сияли бесконечные, бесчисленные звезды…
Это было непередаваемое ощущение – просто вот так стоять и осознавать эту красоту, какую-то нереальную, фантастическую. И я подумал тогда, как же я глуп и невнимателен был раньше, что не замечал всего этого. Я словно открыл для себя новый мир.
…Я не заметил, как она пришла. А она просто остановилась чуть позади меня, и, тоже посмотрев на небо, сказала:
- Красиво, правда? – в какой-то странной манере, будто бы точно ни к кому не обращаясь. А я… Не знаю, что на меня нашло, но я не стал ее прогонять, говорить гадости или насмехаться над ней, как это было раньше, в присутствии друзей. Я просто как-то растерянно произнес:
- Да, верно…
Она посмотрела на меня совершенно по-доброму, и, хотя в темноте было плохо видно, я заметил, как она улыбнулась. И отчего-то на душе стало легко и спокойно. Мы просто стояли молча и любовались этим нереальным небом…
Потом я думал: видно, это был знак нашей встречи, встречи двух людей, столь разных, но столь похожих…
Когда я собрался уходить, она обернулась мне вслед и помахала рукой. Это было странно для меня: почему девчонка с другого факультета, с которой я так презрительно обращался, вдруг так добра и приветлива ко мне?
Уже потом я понял, что она просто не могла быть другой. Она ко всем так относилась. Она не отвечала злом на зло, пакостью на пакость, как многие другие. Она во всем старалась видеть хорошее. Может, поэтому ее и считали чудной, полоумной. Но мне это почему-то нравилось.
Не скажу, что мы стали чаще общаться после этого случая, нет. Я не мог при всех подойти и заговорить с ней, а она это понимала и тоже не стремилась встречаться со мной в коридорах. Но по вечерам я выходил на улицу, поднимался на башню Астрономии или же просто гулял, в надежде «случайно» столкнуться с ней. Впрочем, скоро мои старания увенчались успехом.
Она снова пришла на башню. Я знал, что она придет, и поэтому не удивился. А она, увидев меня, улыбнулась как старому знакомому и встала рядом. Признаться, я был немного удивлен таким ее поведением и даже сначала не знал, что сказать. Она вдруг заговорила первая:
- Я часто тебя здесь вижу. Ты сюда приходишь по вечерам и долго здесь стоишь, - и она посмотрела на меня своими большими серыми глазами.
- Ну…да, - растерянно ответил я. Она что, следила за мной? Или же просто тоже гуляла поблизости?
А она подошла к самому краю и раскинула руки навстречу ветру, развевавшему ее длинные светлые волосы.
Мы молча стояли рядом, а потом она произнесла, как-то нараспев:
- А почему люди не летают? Я бы хотела полететь, - и она сделала вид, что хочет спрыгнуть с башни.
- С ума сошла! – я схватил ее за руку, а она посмотрела на меня и рассмеялась.

Да, она была не такой, как все. Порой казалось, что она витает где-то в своих мечтах, рассказывая о совершенно немыслимых вещах. Но во всех этих «странностях» не было лжи, не было притворства, которое я привык видеть; она всегда была искренней и открытой. И она одна увидела во мне ту «вторую сущность», которую я так старательно прятал от окружающих.
Как-то я спросил у нее, почему она со мной общается, ведь я «противный слизеринец», один из компании, которая постоянно над ней насмехается. Но она ответила:
- Ты не из них… Я наблюдала за тобой, ты как будто не хочешь общаться с ними, ты выделяешься среди них, хотя и пытаешься скрыть это. Когда ты первый раз пришел сюда, я подумала, что внутри ты другой человек, что ты не холодный и равнодушный, каким хочешь казаться.
Она была проницательной, мне иногда казалось, что она видит меня насквозь, хотя это, наверное, оттого, что с ней я вел себя по-другому, ей я мог открыться.

Так, незаметно для себя, мы стали каждый день приходить на башню. Я рассказывал ей о своих мыслях и переживаниях, а она помогала мне, если у меня были проблемы. Иногда мы гуляли по берегу озера или даже забирались в Запретный лес. Нам не нужно было много слов, чтобы понимать друг друга.
Она сказала, что я стал для нее настоящим другом. Я тоже понимал, что она – единственный человек, кому я могу довериться, рассказать о своих чувствах и переживаниях, кто не посмеется надо мной, а всегда поймет и поддержит. Но со временем я вдруг стал осознавать, что для меня она больше, чем просто друг. Сначала я не хотел верить этому чувству, сомневался, но в конце концов понял, что да – я люблю ее, она не просто друг, она гораздо больше для меня значит. И если с ней что-то случится, я этого не переживу. Она же воспринимала меня лишь как друга – по крайней мере, она не показывала своих чувств. Но мне было неважно, останется ли любовь безответной – главное, я смог наконец раскрыться, стать самим собой, я нашел человека, который меня понимал и который помог мне во всем этом – Луну.
Мы продолжали встречаться тайно, никто не знал о нашей дружбе. И я решил, что когда-нибудь, очень скоро, я всем расскажу об этом, я покажу «истинное лицо», и мне неважно будет, что скажут эти мнимые друзья…
Но этого не случилось. Все испортила война. Она уничтожила все, что я ценил: мир, счастье, дружбу… И самое главное – она отняла у меня Луну… Я не успел сказать ей, что чувствую, я так и не признался, что люблю ее. Я даже не был рядом, когда все случилось. Я лишь успел крикнуть: «Луна, нет!» прежде чем меня отбросило, и все погрузилось во тьму. А когда я очнулся, уже было поздно. Мир, который я любил, был уничтожен, свет в моей жизни погас вместе с Луной…

***
И вот теперь я здесь, как уже говорил, не живу – просто существую. Я просто продолжаю жизнедеятельность, но нормальной, настоящей жизни у меня нет. Я каждый вечер выхожу на улицу и иду по затихшему городу. Как бы в память о наших прогулках. Воспоминания камнем давят на сердце, но все равно становится легче.
…Передо мной вырастает какое-то высокое здание, и я, сам не зная почему, поднимаюсь и выхожу на крышу. Отсюда виден почти весь город, люди спят там, внизу, а я здесь, наверху, изливаю душу небу…
Я поднимаю голову и смотрю ввысь, и там, в бесконечных глубинах неба, сияют миллионы звезд, таких далеких и таких манящих…Зачем вы появились, звезды, зачем вы еще больше раните мое сердце?
Я закрываю глаза, стараясь подавить в себе предательские слезы… Слишком живучи во мне те воспоминания.
По щеке катится что-то мокрое. Нет, это не слезы. Это дождь. Капли дождя. Я поднимаю руки, и они беззвучно падают мне в ладони. Дождь. Она любила дождь. Однажды, когда мы гуляли по лесу, дождь застал нас врасплох. Я хотел побежать к замку, чтобы укрыться там, но Луна остановила меня и тихо произнесла:
- Я люблю дождь… - а потом сняла туфли и пошла босяком по мокрой траве, подставляя лицо каплям. Когда я спросил, почему она так сделала, она посмотрела на меня и ответила:
- Так я чувствую природу, землю, дождь. Знаешь, так приятно идти по мокрой траве, ощущая капли дождя под ногами. Дождь смывает всю грязь, все плохое. И с людьми так же…
Дождь смывает маски, смывает неискренность, ложь. Он облегчит мою душу.
Я стою здесь, на крыше, набирая капли в ладони, чтобы потом ими умыться. Не знаю, легче ли мне стало или тяжелее. Я ни о чем не думаю, я освободил свои мысли. Я просто смотрю в небо.
И внезапно вспоминаются ее слова: «Почему люди не летают?» Ты хотела полететь, Луна, но ведь ты летала в своих мечтах. И я тоже улечу. Улечу ввысь, в это бесконечное небо, покину этот город…
Я подхожу к краю и заглядываю вниз. Тебя нет рядом, Луна, чтобы остановить меня, помочь мне, спасти… Ты бы не хотела меня оставить, ты бы не позволила. Зато я позволил тебе уйти. И я тоже хочу уйти.
Ты любила дождь… Пусть капли дождя смоют меня, смоют все воспоминания обо мне, пусть я сольюсь с этим дождем в бесконечном полете… Я не умру, но мне не страшно это сделать… Человек, который любит, пусть даже расколотым сердцем, способен полететь.
Прости меня, Луна, что я не успел тогда. Я позволил тебе уйти, отпустил.. Прости меня и знай: я люблю тебя. И всегда буду любить. И даже если я исчезну, это бесконечное звездное небо, знак нашей встречи, навечно сохранит мою любовь. Это небо и капли дождя…