Глава I

Гермиона Грэйнджер послала Хагриду вслед прощальный раздраженный взгляд и начала нервно покусывать нижнюю губу. Полугигант выходил из Большого зала, оживленно беседуя о чем-то с достающим ему до плеча профессором Люпином. Оттолкнув в сторону тарелку с нетронутой едой, девушка быстро допила тыквенный сок и покинула стол Гриффиндора. Отправилась в совятню и отослала стандартное письмо своим родителям. Как всегда, написала, что в учебе все прекрасно, жизнь хороша и жить хорошо… Нет, на самом деле отнюдь не все было замечательно. С учебой действительно проблем почти не было. За исключением Ухода за магическими животными. Нет, Гермиона по-прежнему приносила в гриффиндорскую копилку баллы. Тем более что Хагрид, не имея педагогического образования, и не применял ни разу жестоких санкций к проштрафившимся ученикам. Максимум, что он мог – отправить кормить соплохвостов или чистить стойла гиппогрифов. Полная халява для золотой троицы, которую Хагрид нежно любил в платоническом смысле. И до недавнего времени Гермиону такая ситуация вполне устраивала. Но в четырнадцать лет она, как и все подростки-девочки, умудрилась влюбиться. Никакого счастья любовь не принесла. И так было сложно воспринимать все предметы, посещая в два раза больше уроков, чем положено… Гермиона была благодарна хроновороту только за одно – пользуясь им, она ощущала себя старше своего реального возраста. Чудное приспособление действительно добавляло ей по несколько часов каждый день. Девушка бы отказалась от необдуманно взятой нагрузки, но не могла себя пересилить – разве прилично лучшей ученице признаваться в своих ошибках или слабостях?! А теперь постоянно отвлекали мысли о мощной мускулистой фигуре Хагрида, да еще и Рон приставал с дурацкими вопросами…
- Откуда это ты здесь появилась, если у тебя сейчас Древние руны?
Разве Гермиона виновата, что не может сказать правду, а врать не желает?
Она пыталась узнать у рун, что у нее будет с Хагридом. В результате окончательно убедилась, что руны сильны в ритуалах, но никак не в гадании.
Пожалуй, Гермиона влюбилась в Хагрида после того случая с гиппогрифом. Он так забавно пнул Малфоя! Слизеринский придурок чуть не плакал и грозил всем, что его отец приедет и разберется. А Хагрид так растерялся – первый урок, и такая неприятная история! Гермионе стало его жаль. Незачем было нервничать, Малфой просто притворялся, что сознание от боли потерял. Тряпка, а не парень. Хамло слизеринское, сноб поганый. Гадить умеет только исподтишка. На уроках к преподавателям подлизывается. Гермиону это все безумно раздражает. Только она знает все, потому что прочитала все учебники. И мозги у нее в голове есть, в отличие от некоторых. Снейп Малфою за чепуху баллы начисляет, а с Грэйнджер за малейшие неточности в ответе снимает… Каждый раз, когда Снейп ведет урок, ведь он теперь и профессора Люпина замещает в полнолуния – каждый раз Гермиона торжественно обещает себе не лезть со своими знаниями. Не выпендриваться. Но каждый раз благополучно об этом забывает. И злится на Снейпа. Хотя и от этого есть средство – нужно просто отнестись к нему с юмором. А быть смешным и страшным одновременно Снейп никак не может.
А может быть, влюбленность появилась раньше. Гермиона не знает. Она почти не вспоминала о Хагриде летом. А когда ученики приехали в Хогвартс, у Гермионы было на редкость дурное настроение. Она никогда не любила дождь. А в тот день он лил с неба в огромных количествах – ледяной, противный, сразу намочивший волосы и мантию. Вообще, в начале осени было очень холодно. Народ толкался на платформе, все шумели и нервировали Гермиону. По идее, настроение испортилось еще раньше. Когда в купе пришел дементор. Редкостная гадость. И тут, стоя под дождем, троица услышала знакомый голос Хагрида "Первогодки, сюда!". Гермиона тогда обрадовано обернулась и увидела огромный силуэт Хагрида. "Вот человек, с которым хорошо и не страшно", - подумала она. Вокруг лесничего толкались малявки, перепуганные и взбудораженные. Им нужно было плыть на лодках через озеро, а все остальные рассаживались по повозкам.
- Эй, вы трое, как делишки? – крикнул Хагрид так, что его слышали все вокруг, а не только адресаты.
Гермиона начала подпрыгивать и махать ему руками, показывая, что они услышали и очень рады. Мальчики делали то же самое. Подойти к Хагриду было никак нельзя из-за толпы. И, когда трио уселось в повозку и поехало по размытой, ухабистой дороге, Гермиона почти не думала о Хагриде. Ее больше волновал на тот момент Гарри – у него было такое лицо… как будто он сейчас опять упадет в обморок.
Потом вся школа узнала из речи Дамблдора, что Хагрид будет преподавать Уход за животными. Гермиона очень обрадовалась. Хотя в первый момент испытала нечто сродни шоку. Школьники хлопали, Гермиона тоже, а Хагрид сидел весьма смущенный и смотрел куда-то вниз. Трио тогда от всей души пожелало счастья Хагриду. В конце аплодисментов новый учитель так расчувствовался, что стал вытирать глаза скатертью. Гермиону этот жест безумно умилил. Профессор Мак-Гонагалл не дала как следует поздравить Хагрида с новым назначением, но Гермиона прекрасно понимала, что даже их неловкие краткие фразы наполнили сердце лесничего счастьем.
В первый день Хогвартса Гермиона кошмарно устала и почти сразу же уснула, не обращая внимание на болтовню соседок.

Однажды, а точнее, вечером после первого занятия по Уходу, Гермиона приходит к Хагриду в компании Рона и Гарри. Боже, у него страшно удрученный вид! Мало того, он очень много выпил. На грубом деревянном столе стоит блестящая кружка размером с ведро, вся комната пропахла запахом спирта. Хагрид странно посмотрел на гостей.
- Подозреваю, что я установил рекорд, — уныло сказал он, когда узнал их. — Не думаю, что в школе когда-нибудь был учитель, проработавший всего один день.
- Хагрид, тебя же не уволили! — выдохнула девушка.
- Пока нет, — горько произнес Хагрид, сделав большой глоток того, что было в кружке. — Но это только вопрос времени, конечно, после того, как Малфой…
- Как он? — спросил Рон, когда они присели. — Рана не серьезная?
- Мадам Помфрей сделала все, что было в ее силах, — уныло сообщил Хагрид, — но он говорит, что рука все еще болит… весь в бинтах… стонет…
- Он притворяется, — сказал Гарри. — Мадам Помфрей может вылечить все что угодно. Она заново вырастила половину моих костей в прошлом году. Поверь, Малфой просто старается извлечь выгоду из своего положения.
- Ясный пень, попечителям уже доложили, — грустно вздохнул Хагрид. — Сказали, я взял слишком круто. Надо было оставить гиппогрифов на потом… а начать с флобберов или кого-нибудь в этом роде… А так хотелось, чтоб всем понравилось. Эх, сам виноват…
- Хагрид, это Малфой виноват, — громко сказала Гермиона.
- Мы свидетели, — подтвердил Гарри. — Ты же сказал, что гиппогрифы нападают, если их оскорбить. А Малфой не слушал. Скажи Дамблдору, что произошло на самом деле.
- Да, Хагрид, не беспокойся, мы поддержим тебя, — отозвался Рон.
По лицу гиганта потекли крупные слезы, растворяясь в густой черной бороде. Сердце девушки сжалось от невыносимо болезненного сочувствия, но тут Хагрид крепко обнял Гарри и Рона. Гермиона не успела ни о чем подумать, лишь ощутила жгучую обиду. Ей тоже хотелось бы, чтобы ее обняли в знак благодарности и привязанности. Девушка резко вскочила, схватила со стола кружку.
- Думаю, что ты достаточно выпил, Хагрид, — нарочито менторским тоном сказала Гермиона. Так всегда говорила ее мама, когда папа начинал болтать без умолку, перескакивая с одной темы на другую без всяких логических связей. Девушка вышла наружу, чтобы вылить ее содержимое в темную траву около дома. На улице уже настали густые прохладные сумерки.
- Может она и права, — заметил Хагрид, отпуская Гарри и Рона, которые отшатнулись, потирая ребра. Хагрид с усилием оторвался от стула и пошел вслед за Гермионой на улицу.
- Что он сделал? — обеспокоенно спросил Гарри, когда девушка вошла с пустой кружкой.
- Опустил голову в бочку с водой, - Гермиона постаралась не выдать своих странных эмоций. Она позволила себе немного полюбоваться мощной фигурой Хагрида. Что-то похожее на гордость согрело душу девушки – такой большой и сильный, а послушался меня! "Это материнский инстинкт", - подумала Гермиона, пряча посудину в шкаф. Хагрид вернулся, с его волос и бороды текла вода. Он вытер глаза.
- Так-то, кажись, лучше, — приговаривал он, по-собачьи встряхивая головой и обрызгивая всех вокруг. — Спасибочки, что пришли, я вот… — тут Хагрид замер, уставившись на Гарри, как будто только что заметил его.
- НЕТ, ТЫ СООБРАЖАЕШЬ, ЧТО ТВОРИШЬ? — внезапно заорал он так, что дети подпрыгнули. — ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ ГУЛЯТЬ В ТЕМНОТЕ, ГАРРИ! А, ВЫ, ДВОЕ ХОРОШИ! ЧТО ВЫ ЕМУ ПОЗВОЛЯЕТЕ!?
Хагрид шагнул к Гарри, схватил его за руку и подтолкнул к двери.
- Пошли! — сердито сказал Хагрид. — Я отведу вас обратно в школу, и держитесь, если я вас опять поймаю здесь затемно. Я не шучу!
Гермиона смущенно хлопала глазами и думала, как объяснить Хагриду, что ей, и Гарри, и Рону – гораздо важнее его спокойствие и счастье, чем собственная безопасность.

Потом трио подслушало в Хогсмиде разговор преподавателей. Гермиона была ошарашена открывшимися фактами. Но еще больше ее взволновало желание Гарри немедленно все выяснить.
- Гарри, пожалуйста, — умоляла она, и ее глаза сверкали от слез, — пожалуйста, будь благоразумным. Твои родители не хотели, чтобы ты погиб, правда? Они ни за что не позволили бы тебе отправиться на поиски Блэка!
- Я никогда не узнаю, чего бы они не позволили, потому что я никогда не знал их. И виноват в этом Блэк, — отрезал Гарри.
Наступило молчание. Гермиона подыскивала аргументы, чтобы отговорить друга от глупостей. Косолап блаженно потянулся, выпустив когти. Девушка машинально потянулась к нему, подхватила на руки и стала гладить мягкую рыжую шерсть. Кот громко заурчал, но вскоре высвободился и продолжил потягивание. Карман Рона задрожал мелкой дрожью.
- Кстати, — сказал Рон, очевидно, пытаясь сменить тему, — у нас же каникулы! Скоро Рождество! Давайте... давайте навестим Хагрида. Мы уже давным-давно у него не были!
- Нет! — поспешно возразила Гермиона. — Гарри нельзя покидать замок, Рон...
Она хотела предложить вариант, что сама туда сходит и все аккуратно выяснит. Но Гарри не дал ей этого сделать.
- Нет, давайте сходим, — сказал он, поднимаясь с дивана, — я спрошу у него, почему, рассказывая о моих родителях, он никогда не упоминал Блэка!
Рону совсем не хотелось продолжать дискуссию о Сириусе Блэке.
- Мы можем поиграть в шахматы, — поспешно предложил он, — или в Гоблинские камни. Перси оставил набор...
- Нет, давайте пойдем к Хагриду, — решительно сказал Гарри.
Они взяли плащи и через портретный ход выбрались в пустой коридор. Никто не остановил их, и скоро они уже были на улице. Им пришлось протаптывать дорожку через заснеженный луг, и их носки моментально промокли, а полы плащей обледенели. Запретный лес был словно заколдован — деревья сверкали серебром, а хижина Хагрида напоминала пряник в сахарной глазури.
Рон постучал, но никто не отозвался.
- Не мог же он уйти, правда? — сказала Гермиона, дрожа от холода и охвативших ее чувств – возбуждения, смущения и стыда.
Рон приложил ухо к двери.
- Там какой-то странный шум. Послушайте — может, это Клык?
Гарри и Гермиона прислушались. Из хижины доносились тихие прерывистые всхлипы.
- Может, лучше кого-нибудь позвать? — занервничал Рон.
- Хагрид! — закричал Гарри, колотя в дверь, — Хагрид, ты здесь?
Раздались тяжелые шаги, и дверь со скрипом открылась. Перед ними стоял Хагрид с опухшими красными глазами. Сердце Гермионы заколотилось. Как сумасшедшее.
- Ты уже знаешь? — всхлипнул Хагрид и бросился Гарри на шею.
Поскольку Хагрид был по меньшей мере в два раза больше обычного человека, то Гарри пришлось тяжеловато. Его выручили Рон и Гермиона — подхватив Хагрида под руки, они буквально внесли его обратно в хижину и усадили в кресло. Хагрид склонился над столом, безудержно всхлипывая; слезы ползли по его лицу и стекали на бороду.
- Что случилось, Хагрид? — в ужасе спросила девушка.
Она заметила на столе вскрытое письмо, похожее на официальное.
- Что это, Хагрид? – спросил Гарри.
Хагрида, зарыдав еще громче, подтолкнул письмо мальчику. Тот взял его и прочел вслух:

Уважаемый мистер Хагрид,
Расследуя случай нападения гиппогрифа на ученика на Вашем занятии, мы учли заверения профессора Дамблдора в том, что Вы не несете ответственности за этот прискорбный инцидент.

- Но это же здорово, Хагрид! — сказал Рон, хлопая Хагрида по плечу. Но Хагрид только всхлипнул и махнул рукой, прося Гарри читать дальше.

Однако мы хотели бы выразить свою озабоченность относительно упомянутого гиппогрифа. Мы приняли решение поддержать официальную жалобу мистера Люциуса Малфоя, и поэтому дело будет передано Комитету по устранению опасных существ. Слушание дела будет проводиться двадцатого апреля, и мы просим Вас вместе с Вашим гиппогрифом присутствовать в указанный день в здании Комитета в Лондоне. До этого времени гиппогриф должен содержаться на привязи и быть изолирован от других животных.
С уважением,…

Далее следовал список школьных попечителей.
- О, — вздохнул Рон. — Но ведь ты говорил, что Конклюв — хороший гиппогриф, Хагрид. Могу поспорить, он выберется из этой истории...
- Да ты ж не знаешь какие бумагомараки сидят в ентом комитете! — выдавил Хагрид, вытирая глаза рукавом. — Они ж так и норовят изничтожить самую душевную животинку!
Внезапно раздавшийся из угла хижины звук заставил Гарри, Рона и Гермиону поспешно обернуться. Конклюв лежал в углу, смачно уплетая что-то сочащееся кровью.
- Ну не мог я бросить его на улице! — всхлипнул Хагрид. — Одного-одинешенького! В Рождество!
Гермиона смотрела на лесничего широко распахнутыми глазами. "Я должна помочь. Он станет лучше ко мне относиться, и может быть… ой-ой! Да и Конклюва жалко… Вообще, этого следовало ожидать".
- Нужно подготовить хорошую защиту, Хагрид, — сказала девушка, будто в порыве эмоций положив ладонь на мощную лапу Хагрида. — Я уверена, тебе удастся доказать, что Конклюв не опасен.
- Это ничего не изменит! — всхлипнул Хагрид. — Эти нелюди из комитета по устранению, они пляшут под дудку Люциуса Малфоя! Боятся его! А если я проиграю это дело, Конклюва...
Хагрид чиркнул пальцем поперек горла, затем громко взвыл и, пошатнувшись, спрятал лицо в ладонях. Гермиону затрясло. Конечно, Драко Малфой – просто наглый врун. Он столько ходил с этой повязкой, столько ныл… А ведь сам во всем виноват! Еще и папашу своего сюда приплел. Были бы у Гермионы влиятельные в магическом мире родители, она бы ему показала! Хотя… Гермиона своих родителей любит и променивать на всяких там, пусть и попечителей Хогвартса, не собирается. А если человек, не разобравшись в ситуации, вступается за сына – наверное, он не слишком хороший человек. Плохо так поступать, слепо доверившись отцовскому чувству.
- Может быть, Дамблдор тебе поможет, Хагрид? — спросил Гарри.
- Он уже и так сделал для меня больше чем достаточно, — тяжело вздохнул Хагрид. — На него вон сколько всего свалилось — приходится не подпускать дементоров близко к замку, и Сириус Блэк бродит поблизости...
Гермиона испуганно взглянула на Гарри, ожидая, что он станет выговаривать Хагриду за то, что тот не рассказал ему правду о Блэке. Но Гарри не мог сделать этого сейчас, когда Хагрид был таким несчастным и испуганным.
- Послушай, Хагрид, — сказал он, — ты не должен сдаваться. Гермиона права, тебе просто нужна хорошая защита. Ты можешь вызвать нас как свидетелей...
- Кажется, я читала о случаях, когда гиппогрифов оправдывали, — задумчиво сказала Гермиона. — Я разыщу их для тебя, Хагрид, и мы решим, что делать.
В ответ Хагрид зарыдал еще громче.
Жалко гиппогрифа. Хагрида еще жальче, он ко всем тварям как к родным относится. К Гермионе бы так относился… Эх… Нет, никак нельзя допустить смерти бедненького зверя. А может быть, если Конклюв умрет, Гермиона сможет активнее общаться с возлюбленным? Утешать, поддерживать…

В конце концов, после бесконечных обещаний помочь гиппогрифу всхлипывания прекратились, Хагрид высморкался в носовой платок размером со скатерть, взял со стола кружку, над которой поднимался пар, и вздохнул:
- Ваша правда. Нельзя расклеиваться. Надо собрать себя в кулак..
Волкодав Клык робко вылез из-под стола и положил голову Хагриду на колени. Гермиона не смогла сдержать свою ревность – со всей силы сжала кулачок, чувствуя, как ногти врезаются в кожу.
- В последнее время я сам не свой, — сказал Хагрид, одной рукой гладя Клыка, а другой вытирая лицо. — И за Конклюва боюсь, и переживаю за уроки — они ж никому не нравятся...
- Нам они нравятся! — не задумываясь, солгала Гермиона.
- Ага, они замечательные! — подхватил Рон, — Э... как поживают флобберы?
- Они сдохли, — уныло сказал Хагрид. — Переели салата.
- О, нет! — воскликнул Рон, пытаясь скрыть ликование.
А от дементоров у меня просто мороз по коже, — добавил Хагрид, вздрогнув. — Мне приходится проходить мимо них всякий раз, когда я хочу пропустить стаканчик в «Трех метлах». Как будто я снова попал в Азкабан...
Он замолчал, заставив себя глотнуть чаю. Гермиона затаила дыхание. Хагрид никогда не рассказывал о своем коротком пребывании в Азкабане. После паузы девушка робко поинтересовалась:
- Там, наверное, страшно, Хагрид?
- Вы не можете себе этого даже представить, — тихо ответил Хагрид. — Ничего подобного со мной не бывало. Я думал, у меня поедет крыша. Мне все время вспоминались самые страшные вещи... День, когда меня выгнали из Хогвартса... День, когда умер мой папа... День, когда мне пришлось отпустить Норберта...
Его глаза наполнились слезами. Гермиона смотрела на него, не отрываясь, и ей безумно хотелось его обнять и утешить.
- Очень скоро забываешь, кто ты такой. И не видишь никакого смысла в жизни. Мне хотелось умереть — тихо-тихо, во сне. Когда меня отпустили, я словно заново родился, весь мир такой разноцветный — душа пела! Думаю, дементоры не шибко радовались моему освобождению.
- Но ведь ты был невиновен! — воскликнула Гермиона.
Хагрид хмыкнул.
- А им-то что? Им без разницы. Пока у них есть пара сотен узников, и они могут высасывать из них счастье, им совершенно наплевать, виноватый ты или нет.
Визит к Хагриду, хоть и был совсем не радостным, все же сделал то, на что рассчитывала изначально Гермиона в отношении Гарри. Правда, мальчик не забыл о Блэке, но теперь его занимала еще одна мысль — как помочь Хагриду выиграть дело против Комитета по устранению опасных существ. На следующий день он, Рон и Гермиона принесли из библиотеки кипу книг, которые могли помочь в подготовке защиты Конклюва. Они втроем сидели перед потрескивающим камином, медленно переворачивали пыльные страницы и изредка перебрасывались фразами, когда им попадалось что-нибудь интересное.

Гермиона напряженно размышляет. Она сидит на кровати. Одеяло откинуто в порыве эмоций. Девушка вспоминает в подробностях сегодняшний визит к Хагриду и пробует анализировать ситуацию. Но это получается плохо – мешает щенячий восторг по отношению к главному герою событий. Хагрид… к нему можно относиться не так, как принято детям относиться ко взрослым. С ним можно запросто пить чай, обсуждать почти запретные темы. Хагрид такой огромный, такой сильный… Несмотря на его простоватость и "плебейские замашки", как выражается Малфой, Гермиона очень уважает Хагрида. Испытывает в его присутствии какой-то благоговейный трепет. Старается не мямлить и быть уверенной в себе, похоже, это вполне удается. Если Хагрид узнает о ее чувствах, решит… Точно решит, что она маленькая дурочка. Гермиона пытается вести себя так, как от нее все ждут. От этого быстро устаешь, но зато привычно и безопасно никогда не снимать созданный чужими мнениями образ. Тебя уважают и считают лучшей. Образ становится образцом.
Хагрид очень скрытный. Ну, для всех он такой глупый и безобидный, душа нараспашку. Но Гермиона уверена, что он скрывает в глубине себя нечто удивительное.
Он редко прикасается к Гермионе. Может дружески похлопать ее по плечу, но не больше. От такого похлопывания подкашиваются ноги, но девушка не смеет показать хотя бы взглядом, что ее это нервирует. Гермионе порой хочется, чтобы Хагрид к ней прикасался. И она к нему тоже. Зачем – девушка сама не знает. Хочется, и все. Если рассуждать здраво, то Гермионе нужно не так и много.
"Он надеется на нас. На меня! Гарри и Рон – хорошие, но глупые. Они не смогут придумать, как спасти гиппогрифа… Думай, милая, думай. Это твой шанс. Лотерейный билетик. Достался бесплатно". Ничего не приходит в голову. Кроме запоздалых угрызений совести, за которые даже немножко стыдно. "Ну, сдох бы Конклюв, я бы Хагрида утешала. А теперь мы вроде пообещали, что сделаем все возможное. Но не могла же я сказать – давайте пустим дело на самотек?! Теперь вот никаких вариантов придумать не могу. Не в том я состоянии". Но Гермиона быстро прогоняет подобные мысли. Ради того, чтобы Хагрид глянул на нее с благодарностью, она согласна совершить нереальное. Все-таки он невозможно красивый. Плевать, что никто этого не понимает. Хоть конкуренция не грозит. Хагрид – красив до нереальности. Точка. Такой близкий и одновременно такой далекий. Не видит он в малявке Гермионе симпатичную славную девушку. На которой через три года можно будет жениться.

Гермиона смотрит в окно, как будто происходящее на уроке ее совсем не касается. Она боится. Боится, что не сможет помочь. Боится, что Хагрид поблагодарит, напоит чаем с каменными ирисками и благополучно забудет о Гермионе. Может, он еще будет недоволен, что гиппогрифа спасли. Так, а это уже бред. За спасение невинной твари извиняться не придется, это точно. Было бы Хагриду плевать, он бы так не убивался. Хотя стоит ли так огорчаться, если серьезно? Бывают ситуации и похлеще, вот Гарри вообще убить хотят ни за что…

День спасения гиппогрифа Гермиона почти не помнит. Да, кстати, на нем действительно классно летать. Гарри был прав. Хорошо сделали, что спасли Сириуса и Конклюва. Хотя страшно было… Только в плане отношений с Хагридом – все это было зря. Конечно, он был счастлив. Конечно, он был благодарен. Но Гермиона так и осталась для него малявкой. На праздничном обедоужине в честь нового учебного года она пожирала Хагрида взглядом. Сердце привычно подпрыгнуло, когда он посмотрел в их сторону. Все были озабочены жутковатым видом нового преподавателя – Хмури. Но ее новый преподаватель практически не заинтересовал, хотя его внешность действительно была выдающейся. Но потом Гермиона отвлеклась на Дамблдора, рассказывавшего о Трехмаговом турнире. Она пришла в ужас, узнав об опасностях, ожидающих выбранных учеников.
Когда кубок выбрал Гарри Поттера, да еще и против его желания, Гермиона бросила все силы на то, чтобы поддержать его и помочь ему по мере возможности. Мальчики, как обычно, искали подвохи и ловушки – узнав, что Каркаров был Пожирателем смерти, они постоянно это обсуждали и даже отправили сову Сириусу. Гарри без проблем прошел первое задание и готовился ко второму. Но готовился он только для вида, и это чрезвычайно раздражало Гермиону. Но и это быстро прошло, когда Гермиона узнала от Фреда и Джорджа о возмутительной эксплуатации домашних эльфов.
А Хагрид, казалось, забыл о Гермионе. Его больше интересовал Турнир, а именно – Гарри. Сначала она старалась понять и не осуждать, не злиться. Гермиона сама волновалась за Гарри. Кроме того, она знала, насколько сильно Хагрид любит драконов. Но была и еще одна вещь среди новинок, принесенных этим Турниром. Гарри еще до первого задания просветил Гермиону, что Хагрид ухаживает за француженкой. Он все равно выбрал эту корову мадам Максим. С ее акцентом и дурацким кокетством. Жаль. Но Гермиона Грэйнджер не могла позволить себе плакать в подушку от бессильной ревности. За ней начал ухаживать Виктор Крам, за которым бегала половина школы. Девушки мечтали хотя бы поговорить с ним минутку, а заучка Грэйнджер слушала его часами. Все к лучшему. Хмм… порой девушка ловит себя на очень интересных мыслях по отношению к Виктору. Даже стыдно становится. Но… есть в нем что-то опасное, чужеродное. Гермиона не может ему доверять. Как доверять человеку, если не знаешь толком, чего от него ожидать? Смотрит на девушку так внимательно, что ее передергивает иногда. Руки трястись начинают, двух слов не связать. Ужас.
Хотя Виктор и не красавец, по сравнению с Хагридом, он очень обаятелен. Для нее одной, для Гермионы. С другими – замкнутый и нелюдимый. Гермиона смотрит ему в глаза. Игра в гляделки. Как в детстве. Виктор сдается первым.

Хагрид специально для лошадей мадам Максим делал пойло из солодового виски; паров, поднимавшиеся из кормушки в углу их загона, было достаточно для того, чтобы закружить головы всему классу на занятиях по Уходу за Волшебными Животными. Это было совсем некстати, так как они всё ещё обхаживали ужасных Мантикрабов, а для этого требовалась вся возможная сноровка.
- «Не уверен я, впали они в спячку, али нет, — поведал Хагрид продрогшему классу на продуваемой ветром тыквенной грядке. — Хотя, мы просто попробуем и поглядим, и если они пошли баиньки… мы просто устроим их в эти коробочки…
К настоящему времени осталось всего десять Мантикрабов: определённо, их желание изничтожить друг друга не привело ещё к полному истреблению. Каждый из них приближался к двухметровой длине. Класс деморализованно взирал на чудовищные ящики, которые приволок Хагрид, все устланные подушками и мягкими одеялами.
- Мы их просто заведём сюда, — вещал Хагрид, — и закроем крышечки, а дальше посмотрим, что будет.
Но Мантикрабы, как оказалось, не пожелали впасть в спячку, и не встретили с должным пониманием чьё-то намерение запихать их в обитые подушками ящики и заколотить их гвоздями. И скоро Хагрид орал: «Без паники, только без паники!», а Мантикрабы буйствовали на участке, покрытом теперь дымящимися обломками ящиков. Большая часть класса — с Малфоем, Крэббом и Гойлом во главе — удрали в хижину Хагрида через заднюю дверь и забаррикадировались там; Гарри, Рон и Гермиона остались среди тех, кто оставался снаружи и пытался помочь Хагриду. Вместе им удалось изолировать и связать, хотя и ценой многочисленных ожогов и царапин, девять Мантикрабов, так что, наконец, на поле оставался лишь один.
- Не пугайте его, эй! — закричал Хагрид, видя, как Рон и Гарри выстреливают из своих палочек снопы огненных искр в Мантикраба, который угрожающе приближался к ним, выгнув подрагивающее жало над спиной. — Лучше попытайтесь закинуть веревку вокруг жала, чтобы он не повредил никому из остальных!
- Да уж, не хотелось бы! — сердито выкрикнул Рон, отступая вместе с Гарри к стене хижины, всё ещё отбиваясь от Мантикраба искрами. Гермиона наблюдала исподтишка за Хагридом. "Я все равно его люблю", - думала она, сдерживая слезы горечи и обиды. Девушку исцарапали до крови, но Хагрид даже не заметил этого.
Хагрид бросился вперёд и приземлился сверху на Мантикраба, загнавшего в угол Гарри и Рона, и придавил его к земле; язык пламени вырвался с конца его брюшка, испепелив росшие поблизости тыквы.
Тут Гермиона заметила наглую репортершу из Пророка.
- Вы кто? — спросил Хагрид у Риты, забрасывая верёвочную петлю вокруг жала Мантикраба и затягивая её.
- Рита Москита, репортер Ежедневного Оракула, — отвечала Рита, скалясь. Её золотые зубы блеснули.
- А я думал, Дамблдор сказал, что вас не пускают больше в школу, — заметил Хагрид, слегка хмурясь, слез со слегка помятого Мантикраба и начал тянуть его к остальным.
Рита сделала вид, что не слышала.
- Как называются эти восхитительные создания? — поинтересовалась она, улыбаясь ещё шире.
- Огнеплюи-Мантикрабы, — буркнул Хагрид.
- Правда? — просияла Рита, изображая живейший интерес. — Я никогда о них не слышала раньше… откуда они родом?
Гермиона заметила, как волна румянца пробивается сквозь густую чёрную Хагридову бороду, и ей стало очень нехорошо. Откуда Хагрид взял Мантикрабов? Девушка быстро сказала:
- Они очень интересные, не правда ли? Правда, Гарри?
- Что? А, да… ох… очень интересные, — отвечал Гарри, которому она наступила на ногу.
- А-а-а, и ты здесь, Гарри! — воскликнула Рита Москита, оборачиваясь. — Итак, тебе нравится Уход за Волшебными Животными, да? Один из твоих любимых уроков?
- Да, — выдавил Гарри. Хагрид улыбнулся ему.
- Мило, — сказала Рита. — Очень мило. Долго преподаёте? — она вернулась к Хагриду.
- Только второй год, — сказал Хагрид.
- Мило… Я думаю, не согласились ли бы вы дать мне интервью, а? Поделиться толикой вашего опыта по уходу за волшебными животными? Оракул даёт зоологическую колонку каждую среду, как вы, я уверена, знаете. Мы могли бы осветить этих... э-э-э... Оплюев-Мультискрабов.
- Огнеплюев-Мантикрабов, — с готовностью поправил её Хагрид. — Э-э-э… ну да, почему бы нет?
Трио понимало, что от Риты одни неприятности, но преподавателя уже понесло. Детям оставалось лишь молча стоять и смотреть, как Хагрид и Рита Москита договариваются о встрече в «Трёх Мётлах» на неделе. Затем наверху в замке прозвенел звонок, извещающий о конце урока.
- Ну, до свидания, Гарри! — весело выкрикнула Рита Москита, когда они направились к главному зданию. — Тогда до вечера пятницы, Хагрид!
- Она перевернёт с ног на голову всё, что он скажет, — сказал Гарри тихо.
- Это как минимум, если он не ввёз этих Мантикрабов незаконно, или ещё чего, — в отчаянии добавила Гермиона. Она искренне беспокоилась за простодушного и доверчивого Хагрида, которого ее угораздило полюбить.
- Хагрид поимел уже кучу неприятностей, и Дамблдор всё равно его не выгнал, — заметил Рон. — Худшее, что может случиться, это Хагриду придётся избавиться от своих Мантикрабов. Простите… я сказал худшее? Я имел в виду лучшее!
Гарри и Гермиона засмеялись и отправились вслед за Роном в Большой зал. Девушка почти сразу же переключилась на беспокойство о домашних эльфах и своем благородном деле их спасения. Она чувствовала себя виноватой, поедая обед, сделанный ими.

Во втором задании Турнира Крам спас Гермиону – так она узнала, что он ее любит по-настоящему. Нельзя сказать, что ее это сильно взволновало. Крам все равно оставался для нее чужим. Гораздо больше ее интересовали дела Гарри, которого оскорбляла Рита Москита, нервировали грядущее третье задание и занятия по заклинаниям с Гермионой и Роном.

- Интересно, как студенты из Дурмштранга доберутся обратно, — сказал Рон. — Как ты думаешь, они могут управлять кораблем без Каркарова?
- Каркаров не управлял, — послышался раздраженный голос. — Он сидел в своей каюте, а всю работу делали мы.
Крам пришёл попрощаться с Гермионой. Последний день в Хогвартсе, школьники собрались с вещами в ожидании повозок, которые отвезут их к поезду.
- Мы можем поговорить? — спросил Виктор.
- О... да... конечно, — сказала она, слегка волнуясь, и последовала за Крамом через толпу.
- Поторопись! — крикнул Рон ей вслед. — Повозки будут здесь с минуты на минуту!
- Как ты себя чувствуешь, Эрмионина? Ты что-то побледнела… - голос у Виктора низкий, и девушка слышит в нем искреннее участие.
- Нет… Все в порядке, Виктор…
"Неужели я не могу спокойно с ним попрощаться? И нормальным голосом разговаривать? А то просто умирающий лебедь какой-то… Радоваться надо – у меня праздник. Я теперь свободна от Виктора ".
Виктор одет в черное, Гермиона – в красное. Со стороны они смотрятся красиво. На них многие уставились – кто с завистью, кто с ревностью, кто с вялым интересом…
- Я пойду, Виктор. Ты будешь мне писать?
"Ничего он не напишет!"
Они вернулись очень быстро. Рон глядел на Гермиону во все глаза, но ее лицо ничего не выражало. Ей хотелось сказать ему гадость, но жаль было бы испортить расставание такими глупостями. Пусть смотрит.
- Мне нравился Диггори, — внезапно сказал Крам Гарри. — Он всегда был приветлив со мной. Всегда. Несмотря на то, что я из Дурмштранга — и с Каркаровым, — добавил он, мрачнея.
- Вы нашли ему заместителя? — спросил Гарри.
Крам пожал плечами. Он сжал руку Гарри и после — Рону. На лице Рона отражалась болезненная внутренняя борьба. Крам уже уходил, когда Рон сказал:
- Можно мне твой автограф?
Гермиона отвернулась, улыбаясь, глядя на приближающиеся с грохотом самоходные повозки, в то время как Крам, не без удивления, но с благодарностью, подписал Рону листок пергамента. Наконец, Виктор ушел.
В поезде Гермиона активно болтала с Гарри и Роном. Она незаметно для себя стала вести себя более женственно. Даже поцеловала Гарри в щеку. Сама себе удивилась, но Гарри это вроде как понравилось. Девушка решила забыть и о Хагриде, и о Краме. "Стыдно любить человека, который к тебе равнодушен. Стыдно обманывать человека, к которому ничего не чувствуешь. Я нехорошая, но теперь, когда я это понимаю, я смогу исправиться. Я не хочу больше любить".