2. Пятнадцать лет спустя...

Маленькая, затерянная в лесистых горах албанская деревенька — именно в это забытое богом место привели Лорда Волдеморта змеиные легенды, которые, подобно людской молве, расползлись за многие мили отсюда. Отправляясь в эту страну, он, по правде говоря, очень смутно представлял себе, как будет искать диадему Ровены Рэйвенкло: Серая Дама, с неохотой делясь воспоминаниями о своих предсмертных злоключениях, ограничилась указанием на север Албании. И как ни пытался тогда еще совсем юный Темный Лорд выведать подробности, большего ему добиться не удалось.

Какая жалость, что к призраку не применить Круциатус или легилименцию, — так он подумал тогда, много лет назад, во время разговора с дочерью Основательницы, изображая притворное сочувствие и скорбно хмуря брови.

Путешествие в Албанию грозило стать бессмысленным — мало ли куда подевалась диадема Ровены за девять веков, да и странно было бы ожидать, что дерево, в дупле которого Елена спрятала реликвию, могло пережить такой долгий срок. Однако Волдеморт был не только талантливым магом и легилиментом, но и змееустом — и только дурак на его месте не догадался бы правильно использовать драгоценный дар в диких горных лесах, кишащих рептилиями всех мастей.

Змеи видят все, что происходит в их владениях. Какой-нибудь грибник, прогуливаясь по лесным зарослям, чаще не заметит неприметного ужика, затаившегося под корягой, но ни одно человеческое движение не укроется от внимательного взгляда неподвижных золотистых глаз. Столетия назад Елена Рэйвенкло спрятала мощный магический артефакт в дупле старого бука, оставив о себе память не только в магической истории, но и в местных змеиных сказаниях, что передавались из одного ползучего поколения в другое. Время шло, один сезон сменялся другим, лесной ковер обновлялся, сгнивал и снова обновлялся, дерево умерло, а на его месте выросло другое… Но диадема, не тронутая временем, лежала на том же месте. Лежала — пока в один прекрасный день ее, как нашептала одна дряхлая змея, не подобрала молодая девушка из местной деревни.

Той самой, в которую прямо сейчас вступил Лорд Волдеморт.

На горы уже опустились синие вечерние сумерки, в окнах каменных домов, некоторые из которых напоминали старинные крепости, мерцали теплые огоньки света. Откуда-то доносилось едва слышное блеяние — местные жители разводили овец, о чем красноречиво свидетельствовал навоз на хорошо утоптанной дороге.

— Там… — прошептал молодой ужик, что вел за собой Темного Лорда.

Волдеморт плотнее закутался в длинную темную мантию и неторопливо последовал за своим проводником. Из дверей одного из домов выскочил мальчишка: завидев незнакомца, он застыл на месте и вытаращил большие темные глаза. Очевидно, путники из далеких стран забредали сюда редко, и уж совершенно точно этот юнец ни разу не видел британских волшебников, да что там — вряд ли он вообще знал, кто это такие и где находится Британия.

— Так в Албании называют вампиров или ведьм

Штрига

, штрига! — всхлипнул мальчик вдруг и в ужасе бросился обратно в дом.

— Мелкий простец принял меня за вампира… — насмешливо прошипел на парселтанге Волдеморт, обращаясь то ли к змее, ползущей в пыли перед ним, то ли к самому себе.

Кула — высокий дом-крепость — к которой привел Волдеморта ужик, выделялась на фоне остальных жилищ в селении: судя по всему, здесь жила зажиточная по местным меркам семья. Цветущий весенний сад, белым облаком раскинувшийся за изгородью, источал нежный аромат — Темный Лорд невольно замер, чтобы вдохнуть полной грудью прозрачный вечерний воздух, насыщенный цветочной сладостью. Затем он огляделся, бросил взгляд себе под ноги — его холоднокровного проводника и след простыл — после чего протянул руку к двери и постучал.

Дверь ему открыла старуха — сухая, морщинистая, но с живым взглядом глубоко посаженных глаз. На ней было длинное платье — что-то традиционное — да платок, под которым прятались белоснежные волосы, редкими прядями пробивавшиеся из-под ткани на лбу и у висков.

— Кто там, мать? — раздался из глубины дома чей-то хриплый голос, слишком высокий для мужчины и слишком низкий для женщины.

— Не пустите ли усталого путника на ночлег? — откинув капюшон, скрывавший до сей минуты его лицо, спросил Волдеморт на ломаном албанском.

— Гость, Безим, — обернувшись к невидимому собеседнику, каркнула надтреснуто старуха.

— Пускай гостя, накормим, напоим.

— Проходи, добро пожаловать, "Господин" в переводе с албанского

зоти

, — пожилая женщина растянула тонкие губы в улыбке, блеснув на удивление крепкими белыми зубами.

Усаживаясь за стол, Волдеморт подумал о том, что быстрее и проще всего было бы прикончить их всех разом, обыскать дом, забрать диадему и покинуть деревню, не забыв подтереть память местным жителям. Но притягательность простых человеческих радостей в виде травяного чая, свежей кукурузной лепешки, куска козьего сыра и похлебки из риса и мяса перевесила чашу весов. Вежливо поблагодарив за теплый прием и угощение, Волдеморт принялся за ужин, изредка кидая взгляды на хозяина дома — тот сидел у очага, попыхивая трубкой.

— Если тебе еще чего надо, ты говори, не стесняйся, — приговаривала старуха, хлопоча вокруг неожиданного гостя.

Волдеморт, надкусив лепешку, отрицательно мотнул головой.

— Оставь, мать, пусть поест спокойно. Не видишь, человек отказывается? — мужчина встал со своего места и пересел за стол. — Лучше налей мне мали.

— Так головой мотает, не видишь ты, что ли, — всплеснула руками старуха. — Я сейчас еще Традиционные колбасы у тюркских, балканских и ближневосточных народов

суджук

принесу…

Темный Лорд остановил ее жестом.

— У нас мотание головой из стороны в сторону, — пояснил он, тщательно подбирая слова, — означает «нет».

— Вот оно что, — старуха хмыкнула. — Чудные иноземные обычаи… Ну что ж, хорошо, ты ешь тогда, а тебе, — она обернулась к хозяину, — я сейчас налью Албанский горный чай

мали

, да погорячее, как ты любишь.

С прыткостью, удивительной для ее почтенного возраста, женщина засуетилась, обхаживая сына и всячески стараясь ему угодить. Мужчина принимал ее старания как должное, с его лица не сходила лукавая, но добродушная ухмылка.

— Откуда будешь, добрый гость? — спросил он, когда старуха наконец оставила их одних.

— Я англичанин, — коротко ответил Волдеморт, отставив в сторону еду: первый голод был утолен, разум прояснился, и теперь он мог присмотреться к человеку, оказавшему ему гостеприимство.

Это был мужчина лет тридцати, — едва ли больше — который выглядел довольно типично для горца: черные коротко стриженые волосы, густые брови, придававшие лицу грозный вид, стоило им сойтись на переносице, темные глаза. На нем была рубаха, свободные штаны, подпоясанные цветастым кушаком, да просторный жилет, держался он просто и без затей. И все бы ничего, но что-то было в его внешности такое, что Волдеморту вдруг до нервной дрожи захотелось пробраться в его сознание и перекопать, точно тот огород.

И диадема. Она была здесь, Волдеморт знал это. Мало того, что на дом ему указала змея, он и сам, словно хищный зверь, нутром чуял присутствие древней магической реликвии.

— И как звать тебя, англичанин? — белозубо улыбнулся мужчина — нет, Безим, старуха, кажется, называла его Безимом.

— Том Риддл, — с трудом сдержавшись от гримасы, ответил Волдеморт.

— А я Безим, — кивнул хозяин дома. — Я глава этой семьи. Вот уж шестнадцатая весна идет с тех пор, как этот дом признал во мне хозяина. Нравится тебе угощение наше? У нас лучший сыр в деревне. И мясо лучшее. У нас все здесь лучшее, уж я постарался.

— Охотно верю, — одними губами улыбнулся Темный Лорд и сделал глоток травяного чая — мали, как они его называли. — Угощение прекрасно, в жизни не ел ничего вкуснее.

Он хорошо умел врать, но сейчас и сам был готов поверить в то, что его собственные слова — сущая правда. Простая деревенская пища радовала вкусом и оставляла после себя приятную сытость, и с каким бы презрением ни относился Волдеморт ко всем тем слабостям, каковые христиане относят к греху чревоугодия, этим вечером ему хотелось быть к себе снисходительнее.

— И что же англичанин ищет в наших краях? — закурив трубку, поинтересовался Безим, разглядывая сумрачного гостя.

— Вещь, которую давным-давно одна знатная английская дама утратила в здешних лесах, — Волдеморт прищурился и с удовольствием отметил, как расширились на миг зрачки глаз Безима. По его лицу, освещенному пламенем огня, что весело трещал в очаге, пробежала тень.

— И как продвигаются твои поиски, зоти Риддл? — голос хозяина, впрочем, не дрогнул, но Волдеморту хватило и самой малости, чтобы удостовериться: диадема здесь, и ее обладатель сидит в этом доме, в этой комнате, за этим столом.

— Пока без особого успеха, — пожал плечами Волдеморт и усмехнулся, — и не думаю, что смогу достичь его раньше, чем встанет солнце.

Безим рассмеялся неожиданно мелодичным смехом, и в этот момент Темный Лорд понял, что его так смущало в облике этого человека. Безим, несомненно, выглядел как мужчина, но было в нем нечто и от женщины: гладкая кожа щек и подбородка, которой, кажется, никогда не касалось лезвие бритвы, мягкие контуры губ и шеи, слишком высокий голос.

— Оставайся здесь, мы найдем тебе место для сна, — отсмеявшись, Безим глотнул чая и встал из-за стола. — А завтра вернешься к своим поискам.

— Несомненно, — Волдеморт тут же последовал его примеру и, поскольку терпение его иссякло, не стал тянуть, а сразу вытащил палочку и наставил ее на хозяина дома. — Легилименс!

Стоя под сенью лесной чащи, Беса вертела в дрожащих руках самую красивую драгоценность, которая когда-либо попадалась ей на глаза, — чудесную диадему из серебра, украшенную орлом и синим-синим сапфиром. «Это знак», — твердил ей внутренний голос. Орел — символ Албании-Шкиперии… Серебро своим сиянием напоминало о снежных шапках родных гор… А яркий прозрачный камень манил, точно кристально-чистый водоем в жаркий летний день… И вся эта красота — в ее, Бесы, руках.

Стоило ей дотронуться до диадемы, стоило надеть ее на голову, как решение родилось само собой. Беса не умрет, нет. Она даст эту ненавистную клятву, сохранит целомудрие и силой ума и характера подарит своей семье — матери, сестре, младшему брату — благополучие и процветание, какие им и не снились. И отец будет гордиться Бесой на том свете.

Яркая картинка — заплаканная девушка с диадемой Ровены Рэйвенкло в густых черных волосах, стоящая среди деревьев — исчезла в вихре воспоминаний.

— Клянусь, клянусь, клянусь!

Длинные косы, обрезанные острым лезвием, упали на землю, но Беса знала — это не свидетельство ее позора, это свидетельство ее силы. Теперь она будет мужчиной.

Вокруг собрались деревенские, чтобы увидеть и засвидетельствовать, как умирает девушка и рождается юноша. Беса была не первой клятвенной девой в их деревне с тех пор, как началась война и мужчины стали гибнуть один за другим, но только по ней так убивались и стенали женщины, только ею так восхищались юные девушки и девочки, и только по ней — или, вернее, по Илиру, лишившемуся невесты, — так скорбели юноши. И дядя, родной дядя Бесы был недоволен, и она знала почему. Теперь она станет главой семейства, а ему ничего, ничегошеньки не достанется.

Беса победоносно улыбнулась, когда ее нарекли Безимом, но едва не заплакала, когда перед ее мысленным взором возникло лицо Илира. Но ей больше нельзя было плакать.

Диадема, где же диадема, Беса?

Кровать. Безим хранил диадему в сундуке под кроватью. Много лет подряд, каждый день рано утром он проверял замки на двери своей комнаты, убеждался, что занавеси на окне задернуты плотно — и доставал свое сокровище, чтобы водрузить его на голову и ощутить прилив сил и сверхчеловеческой мудрости. Ему не по зубам было постичь полноту могущества загадочной диадемы, но всегда после прикосновения к ней Безим принимал самые правильные решения — решения, которые приносили его семье удачу и достаток.

Так однажды, посовещавшись мысленно со старинным украшением, Безим смог безошибочно определить, за кого лучше выдать младшую сестрицу — и, надо сказать, брак ее удался на славу.

А другой раз, несколькими годами позже, так же удачно Безиму удалось женить младшего брата — невеста оказалась не только с хорошим приданым, но и сама по себе хозяйственная, покладистая и плодовитая.

Да и стал бы Безим без диадемы колхозным председателем, когда пришли коммунисты и стали отбирать их землю? Местные жители уважали Безима за мудрое руководство и никого другого не хотели видеть на этой должности — только с ним их деревня могла процветать при новом режиме.

Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы пересчитать, сколько раз в делах помогла Безиму диадема! Вот только от одного не спасала — всякий раз, как Безим видел Илира, в глубине его души просыпалась растерянная и несчастная, оставленная всеми, залитая слезами юная Беса, мечтавшая о счастливом брачном ложе и пылких радостях любви.

Сам Илир женился — и Безим нисколько его за это не осуждал, — вот только рано овдовел, оставшись один в доме, полном женщин: с матерью, сестрой и красавицей-дочкой, в которой души не чаял. Было ей уже четырнадцать лет — и чуть что случится с Илиром, проситься ей под крыло к его братьям, или же… или, подобно Бесе, становиться клятвенной девой.

Волдеморт убрал палочку, постоял в лёгкой задумчивости и, заметив, что Безим глядит на него с болезненным удивлением, поспешил подправить его память. Темные глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами — да разве могли такие быть у мужчины?! — заволокло туманом, взгляд на мгновение расфокусировался, но уже очень скоро Безим пришел в себя.

— Зоти Риддл, мать постелит тебе здесь на ночь, — благодушно улыбнулся он.

— Премного благодарен, — Волдеморт опустился на лавку, провожая взглядом уходящего из комнаты Безима.

Ночь обещала быть короткой.