Конец исповеди

Я снова посмотрел на нее.
Министр Магии, Гермиона Грейнджер что-то обсуждала с министрами других стран через камин.
Она думает что, я – холодный камень.
Но я сохранил любовь к ней, единственное, что держит меня в этом мире. Хотя, не единственное, - я не догадываюсь, как умереть. На меня не действуют запрещенные проклятия, доказано. Я резал себе вены, не помогло. Я пытался повеситься, не получилось. Я спрыгнул с многоэтажки но лишь ушибся.
Она думает, что я убийца.
Ну, да она права, я убийца. Дамблдор, Макгонагал, Все Уизли, Люпин, Тонкс, Снейп, Грюм, Все Малфои, Вол-Де-Морт, и еще сотни людей, имена которых никогда не знал.
Она все еще боится меня.
Ну и пусть, страх, хорошее чувство. По крайней мере она бы не предала меня, как и все остальные, если бы боялась.
А что мне делать. Пусть я герой, герой – к которому бояться подходить люди, с которым никто не хочет иметь ничего общего. Ну и пусть, если у тебя никого нет, значит, тебе никто не захочет сделать больно.
Только она сводит меня с ума.
Два месяца назад я прижал ее в собственной квартире, к стене и поцеловал. Теперь она боится меня еще больше. Нет, больше боятся меня не возможно.
- Мистер Поттер… Мистер Поттер! - пыталась докричаться Гермиона. Мистер Поттер, как холодно, как равнодушно.
- Да, Мисс Грейнджер?! - зло ответил я, поражаясь собственному тону.
- Встреча окончена, можете быть свободны. - Опять холод сквозит, даже мурашки по телу.
Я встаю, накидываю черный плащ и ухожу, домой к бутылке Огневиски, не прощаясь, по-английски.
Захожу в «Дырявый котел», бросаю Джеймсу три галеона, Том ушел на пенсию, и продал это заведение.
- Как всегда. – он молча протягивает мне бутылку, в бумажном пакете. Но глаза натыкаются на парня, примерно того же возраста что и я, правда, он бледен. В его лице так и просвечивается что-то знакомое, словно человек которого я когда-то убил. Но нет, этот не был мертв, я действительно его не убивал.
- Гарри! – говорит мне, он немного пьян, но все же на его лице сверкает широкая улыбка, которая совсем не подходит к бледному лицу.
- Невил!? – удивленно говорю я. И мое самочувствие меняется, - нет того недосыпания и усталости, гнева, и безразлично, как будто мне снова 15, и я встретил Невилла Долгопупса, старого школьного знакомого,
- Гарри Поттер, черт возьми, сколько лет, мать твою! – я замечаю, что он больше пьян, чем мне показалось.
- Да, Невил, прошло кучу времени. Что пьешь? - Невил протягивает мне свою рюмку.
- Мне то же, что и ему. - Говорю Джеймсу.
Бармен протягивает мне вонючий огневиски, и я выпиваю его одним залпом, показывая, что мне нужно еще.
- Что празднуешь, Невил? – спрашиваю я.
- Я… - кажется, его глаза влажнеют. – Не... не праздную… - тихо говорит мне, и начинает рыдать, зарываясь в мою мантию.
- Постой, постой. – Я пытаюсь отстранить его, но мне самому тяжело это сделать. Я как дементор. Я так долго был без чувств, что любые чувства кажутся мне наркотиком, дурманящим разум. И я легко обнимаю его. – Так что случилось?
- Ба… Моя бабушка умерла…
Теперь все ясно. Я выпиваю еще, и еще, пока окружающее не начинает сливаться в одну непонятную кляксу, Невилл, что-то говорит мне заплетающимся языком, но я ничего не понимаю, ничего не хочу понимать.
Одна мысль приходит мне в голову – Гермиона.
Я выбегаю из бара, снова не прощаясь, и апарирую к дому Гермионы. Я сношу дверь подъезда, поднимаясь, все выше, я срываю с петель дверь квартиры. Нет никаких защитных заклинаний, конечно, кто подумает врываться в квартиру министра, тем более что с помощью меня практически не осталось темных волшебников?
Она стоит в одной ночнушке, направив палочку на меня. Но как только появляюсь я, она равнодушно опускает ее, и из глаз Гермионы исчезает страх. Она холодно бросает – Поставишь новую дверь. И уходит в свою спальню.
Как ее равнодушие бесит, заставляя все страсти и любовь гореть к ней, ярким пламенем, взрывать мои чувства и самоконтроль.
Я бросаюсь за ней, хватаю за руку. Она оборачивается. – Чего ты хочешь?
- Я люблю тебя. – Говорю, и, хватая на руки, заношу в спальню ложа на постель.
- Мисте… Гарри, что ты делаешь… нет, нет, нет… - мне плевать на ее слова! Я ломаю и отшвыриваю ее палочку, разрываю ее одежды, оставляя голой. Она пытается меня оттолкнуть.
Но мне все равно, я срываю с себя одежды. Я устал быть холодным, безликим. Я устал быть одиноким, я устал спать один, я устал думать, я устал жить. Мне все равно.
Я сажусь рядом с ней, она все еще хочет меня остановить, но понимает, что ей этого не сделать.
Я целую, все тело. Снизу вверх и сверху вниз. Она уже не может меня отталкивать, лишь судорожно вздыхает, когда я касаюсь ее, когда провожу языком, когда запускаю пальцы. Теперь она тянет меня, зовет к себе. Умоляя меня.
А я не могу остановиться, все больше наслаждаясь запахом пота, и воздуха что витает здесь. Я не могу никак насытиться ее вздохами и вскриками. И поддавшись мольбам, я бросаюсь на нее. Я человек без любви, без семьи, без друзей, и у меня никогда этого не было. Все иллюзия, песок сквозь пальцы.
Но это настоящее. Я не могу сдержаться, ускоряя свои движения, я не могу оторваться от ее тела, перестать желать ее, быть в ней все глубже и глубже, сливаться в одно целое, кричать «Я люблю тебя», чувствовать боль под ее руками, чувствовать как разгоряченная кровь кружит по твоим венам.
Ощущать. Любить. Быть одним целым.
- Я… - она плакала,- я люблю тебя.
Мне трудно поверить в это.
- Почему предала?!
Она плачет. Ее слезы капают на простыни. Не любил слезы. Никогда не любил. Но я не могу смотреть, как Гермиона плачет.
Я целую в губы, и мне кажется, радость снова вернулась ко мне.
Теперь я могу умереть. Теперь я человек.