Глава I

- Где я? Что происходит?!
Первые вопросы, возникшие в сознание, воспаленными еще не отпускавшим ужасом. Светлые стены, беспокойный, не слишком шумный гул голосов, шагов, стонов, звонов склянок.
- Вы в больнице, мистер Вуд.
Я глубоко вздохнул. Ко мне подошел один из целителей. В палате, помимо меня, было еще человек десять. Все ясно: кажется, меня зацепило на битве. Но почему я не в Хогвартсе?
- Сражение… – собственный голос сейчас показался неожиданно чужим и хриплым. – Что произошло?
Во взгляде молодого человека отразилась растерянность. Пару секунд он просто смотрел на меня.
- Все закончилось. Темный Лорд повержен.
Я глубоко вздохнул, сдерживая счастливый смех. Повержен! Значит, не напрасны были жертвы, не напрасно погибло столько людей! Теперь наступит долгожданный мир, теперь все со временем встанет на свои места!
- Что со мной? Почему я тут?
- Вы не помните? – целитель присел на край кровати, внимательно глядя на меня. Что-то в его взгляде заставило меня поежится. Я с удивлением понял, что не помню, что было до того, как я отправился в Хогвартс, не помню, что было после этого…
- Нет… - рассеяно ответил я. Да в чем дело?! – Мне нужно уйти отсюда! Я чувствую себя нормально.
- Идемте за мной. – целитель на мгновение закрыл глаза, стараясь после не смотреть мне в глаза. Недовольно поморщившись, я встал на ноги.
Больница была переполнена людьми. Раненым не хватало места, даже в коридорах стояли кровати, на которых без сознания или в полубреду лежали пострадавшие. Возле них суетились целители, стараясь облегчить их страдания. Сердце болезненно замирало, глядя на них. С трудом верилось, что все позади. Но…почему я ничего не помню?! Может, оно и к лучшему, но что-то не давало мне покоя. Какая-то необоснованная тревога сидела далеко в душе, что-то терзало…
Мы спустились на нижний этаж. Внутри все оборвалось. Морг.
Целитель уверенно вел меня среди столов, на которых, накрытые тканью, лежали мертвые. Господи, сколько же их тут было! Неужели этот человек, идущий чуть впереди меня, может спокойно на них смотреть?! Как это возможно?
Молодой человек остановился у одного из множества рядов.
- Что мы здесь делаем? – нервно спросил я.
Взмахом палочки целитель снял ткань с четырех трупов, покоящихся на столах.
То, что я увидел, заставило меня упасть на колени и глухо взвыть.

- Я должен идти! – негромко сказал я, стараясь не смотреть в глаза Кэтрис.
- Я знаю… - так же тихо ответила мне девушка, грустно усмехнувшись. – Я все равно не отговорю тебя. Не смогу. Ты всегда был и будешь слишком упрямым.
Я не раздумывал ни секунды, когда услышал о нападении Пожирателей на Хогвартс. Патронус, с призывом на битву, буквально вытащил меня из сна. Я наслышан о том, что творилось в Хогвартсе в последний год, и давно ожидал чего-то подобного: бунта, мятежа. Но я и представить себе не мог, что это выльется в такую кровопролитную битву.
- Я вернусь. – я крепко прижал к себе Кэтрис, чувствуя, как ее сердце рвется из груди от страха. – Клянусь тебе, все будет хорошо!
- Мне страшно. – едва слышно прошептала девушка. В уголках ее глаз были слезы, лицо было мертвенно-белым.
- Прошу, успокойся, хотя бы немного. Тебе нельзя так нервничать.
- Просто взять и успокоится? – шепотом произнесла Кэтрис. По ее щеке сбежала крупная слезинка. - Ты правда думаешь, что это возможно?
- Думай не обо мне, а о нашем ребенке. – я взял ее лицо в свои ладони. - Я вернусь, ты меня слышишь?
Долгий, мучительный поцелуй. Как последний. Как прощальный.
- Аппарируй в дом моих родителей, расскажи им обо всем. Как только битва закончится, я при первой возможности сообщу вам о том, что со мной все в порядке. – опустившись на одно колено, я едва заметно, осторожно прижался к ее уже чуть округлившемуся животу, проводя по нему ладонью.
Крепко взявшись за руки, я и Кэтрис вышли на улицу. Она в последний раз заглянула в мои глаза.
- Учти, Вуд. У меня кроме тебя никого нет, так что, посмей только погибнуть на этой чертовой битве. – на ее губах была неровная, болезненная полуулыбка. Я напоследок крепко сжал руку Кэтис. Я вернусь. Я не могу ее бросить. Их бросить.

Не передать словами тот ужас, который приносит война. Свистящие в миллиметрах заклятия, падающие на пол замертво люди, страх и отчаяние, какофония смерти, сумбур эмоций и чувств в голове, кровь, всюду кровь…Мрак сознания, погруженного в защиту своей и чужой жизни, погасающие искры надежды при виде очередного мертвого, бессильно покидающего битву, чувство никчемности, когда ты понимаешь, что не в силах остановить беду…
Тот час, когда мы относили тела раненых и погибших, был ничуть не менее ужасен, чем сама битва. Один из этих моментов прочно остался в моем сознании.
Разгребая очередной завал, я увидел белую кисть. За минуту расчистив себе путь, я увидел девушку. Еще совсем юная, она казалась неестественно хрупкой на фоне огромных глыб стен. Сначала я подумал, что она мертва, но приглядевшись, я понял, что ее спина едва заметно шевелится, камни под девушкой были залиты кровью. Я бережно перевернул ее, и увидел, что ее тело, от груди и до живота, было разодрано. Работа оборотня. Но она будет, будет жить! Девушка с трудом подняла на меня измученные, затуманенные болью и страхом глаза.
- За что?.. – едва слышно прошептала она.
- Держись! – я поднял ее на руки, как можно быстрее неся ее в Большой Зал. Там целители, они помогут!
- Только держись! Не сдавайся! – ее кровь заливала меня, взгляд медленно угасал, руки, до этого еще несильно сжимавшие мои плечи, уже висели безвольными плетями.
Я не успел. Не смог помочь ей. В какой-то миг из ее горла вышел страшный хрип, изо рта полилась кровь. По телу прошла страшная, предсмертная судорога. Я никогда не смогу забыть взгляд ее голубых глаз, вмиг остекленевших, ставших вдруг невидящими.
- Нет…- не выпуская тело из рук, я медленно опустился на пол. Она умерла на моих руках! Я должен был ей помочь, но я не справился! И…я должен был просто встать, стиснув зубы, отнести ее в Большой Зал, к другим погибшим, и отправится на поиски других раненых и мертвых.
Это было тяжело… Если б я только знал, что ждет меня впереди…

Рассвет. Тяжелый, разлитый на небосклоне красками выцветшей, размытой со слезами крови. Нелегкий, но приносящий столько надежды. Вместе с рассветом пришло понимание самого факта победы, а следом за ним и понимания немалой цены, которую пришлось заплатить за эту самую победу.
Когда моя помощь больше не требовалась, я аппарировал из Хогвартса в окрестность родительского дома. От чего-то шаги давались невыносимо тяжело, но это всего-лишь последствия битвы, успокаивал себя я. Стоило мне подойти к дому родителей, как надежда рухнула.
Авроры и целители окружали двухэтажное серовато-синее здание. Они суетились, исчезали в хлопке аппариции, тут же на смену им приходили другие, громко шумя, о чем-то споря и разговаривая. Я не понимал, что происходит, но в глубине души поселилось чувство беды. Неотвратимой, свершившейся, страшной беды.
- Что произошло? – громко спросил одного из авроров.
- Еще одно нападение Пожирателей. Темный Лорд пал, разве вы не слышали? – мужчина даже не посмотрел в мою сторону - Теперь самые верные его приспешники мстят – нападают на семьи волшебников большими толпами. Яне беспокойтесь, мы делаем все, что бы…
Несколько секунд я стоял, не в силах осознать услышанное. «Еще одно нападение Пожирателей» - все, что смогло зацепить мое измученное сознание. Недослушав, я резко рванул вперед, к дому. Меня пытались остановить, но потом, от чего-то, уходили с моего пути. Мне потребовалось около минуты на то, что бы пробиться к дому.
Глухой толчок под сердце. Внутри резко холодеет, как от стального клинка. Боль. Невыносимая, тяжелая до такой степени, что нет ни сил, ни желания дышать. Странное оцепенение сковало тело и душу, словно разделив их друг от друга. В голове проносились неясные образы прошлого, полугаллюцинации, мелькающие перед глазами, в которых мир утратил ясность и краски. Окружающие сначала потеряли четкость, смешиваясь в непонятное видение, а затем постепенно потеряли цвета, становясь черно-серой массой.


Провал. Я не помню, что было дальше, не знаю, как я очутился в больнице, так и не смог вспомнить. Все, что я осознавал и видел сейчас – мертвые тела родителей и моей невесты.


Наверное, тогда и началось мое сумасшествие. Через несколько дней, выписавшись из больницы, я просто не знал, что мне делать. Я пытался забыться в тренировках, в собственных мыслях, даже в алкоголе: ничего не помогало.
Я был виновен в их смерти. Если бы я вернулся сразу, я бы смог помочь им защититься! Я – единственный виновник их смерти. Я должен был предотвратить, но не смог.
Все могло быть иначе. Если бы не их гибель, что было бы сейчас?..
Пятое мая. День, который должен был соединить мою жизнь и Кэтрис навсегда. День нашей свадьбы. Наверное, он был одним из самых тяжелых, тянущихся бесконечно долго, рвущих истерзанную душу на клочки, заставляя содрогаться сердце об утерянном, счастливом будущем. Все двадцать четыре часа были наполнены мечущейся мыслью. Каждый час уходил на думу о том, что было бы, если бы…если бы не смерть.
Утро. Волнующее, наполненное радостью предвкушением. Пусть и одинокое: жениху нельзя видеть невесту в день свадьбы до церемонии. Бесконечное, милое сердцу беспокойство, стремление прожить это утро как можно скорее, отдаленная тоска, желание увидеть ту, которой навсегда отдано твое сердце.
День. Солнце светило бы как никогда тепло и ясно. Куча гостей, свадебный шатер, песни птиц, разносящих весть о двух любящих сердцах, готовых соединиться навсегда. Удивительно долгие секунды дороги от начала дорожки и до самого алтаря, когда ты видишь, как осторожно, чуть нерешительно к тебе приближается она…Такая прекрасная, в свадебном платье. Ты можешь смотреть на нее вечно, и в то же время желаешь, что бы это удивительное видение, завораживающее настолько, что просто не может быть ощутимо прикосновением, оказалось рядом с тобой. Тот волнующий миг, когда ты, едва слыша слова священника, говоришь «да!», глядя в ее сияющие глаза. Первый поцелуй с того момента, когда ты сожжешь уверенно назвать ее исключительно «своею». Тогда ты понимаешь, какое счастье ты держишь в своих руках, понимаешь, как важно не разбить его, не выпустить из рук, сберечь, сохранить.
Вечер. Шум, застолье, поздравления. Вы быстро устаете от этой мишуры, и сбегаете подальше ото всех, что бы вдвоем побродить по старому, пустому парку, скорее всего молча, боясь разрушить то волшебное очарование, которое крепко держит вас обоих. И все же медленно разговор завязывается, вы говорите о том, о чем никогда не говорили, крепко держась за руки. С радостью понимаете, что эта сказка никуда не сбежит. Что теперь вы вместе.
Ночь. Жаркая, наполненная признаниями, клятвами. Сплетение тел и чувств, душ и сердец. Никогда до этого вы не чувствуйте друг друга так остро, как в эту ночь. Сейчас нет ничего более важного, кроме вас двоих. Ночь, пусть и не первая, последнее, что до конца скрепило вас навсегда. Ночь, которая окончится только с восходом солнца, принося новый день в вашу жизнь,


Похороны. Я почти не видел остальных людей, пришедших сюда. Солнце светило как обычно ярко, птицы не прекращали своих трелей. Но все, что я осознавал, это тусклый полумрак и пустой, неясный звук, с грохотом ударяющийся о стены сознания.
Четыре обитых красной тканью гроба, выставленных вряд. Венки из пестрых цветов, священник с Библией в руках, плачущие люди. Я просто окаменел, удивляясь своему равнодушию. Я просто стоял, без чувств и эмоций, почти не слыша слова священника. В какой-то миг все показалось неестественным, выдуманным, нереальным. Небо стало невозможно поблекшим, лица погибших – скверно исполненной маской, звуки – фальшивыми, а собственно тело – чужим. Словно механически оно совершает шаги, подходя к мертвым отцу, матери, и Кэтрис для последнего прощания. И тут мой рассудок помутнел.
Колени безвольно подогнулись, из горла вырвался болезненный крик. Нет, не крик, стон души, рвущейся ввысь, как можно дальше от мучений, от боли, от пустой жизни! Кто-то пытался меня вразумить, поставить на ноги. Глупцы, они не понимают, что это невозможно! Лезвие реальности вонзилось в сердце, стирая в прах последнюю надежду. Лишь сейчас я понял, что это все, конец, что все произошло на самом деле, что это не сон, от которого можно проснуться, что не болезненная, затянувшаяся галлюцинация. Осколки разбитой жизни до конца вонзили свои лезвия в душу, облитую кровью. Просто больше не будет счастья. Не будет света, не будет ничего…
- Оливер! – донесся до меня едва слышный голос друга, пытающегося высвободить меня из плена собственного сознания.
- Оливер! – раздался еще один голос, но много более четкий и ясный. Голос отца. Я завертел головой, пытаясь понять откуда он исходит, но не видел ничего, кроме мрака вокруг себя.
- Лив! – голос матери. Я протянул руку вперед, стараясь найти их, но ничего не выходило, отчаяние сдавило сознание.
- Любимый… - едва слышный, нежный шепот Кэтрис. Я вскочил на ноги, пошатываясь во тьме, бросаясь из стороны сторону, не в силах выдавить из себя ни звука.
- Папа… - детский, никогда не слышанный, но такой родной голос. Меня сотрясала крупная судорога, что-то, или кто-то, пытались остановить меня, желая преградить путь к близким, сдерживая, не давая уйти.
- Пустите! – с трудом выкрикнул я, не переставая метаться в поисках родителей, Кэтрис, и сына, пока острая слабость не загнала мое сознание в окончательный мрак.


Они говорят, что я сумасшедший. Это не так. Они держат меня в клинике лишь потому, что я слышу их голоса. Потому, что я несколько раз видел их отдаленные силуэты; потому, что пытался проследовать за ними. Они говорят, что родители и Кэтрис мертвы, говорят о какой-то войне, о каком-то Темном Лорде. Это они сумасшедшие, а не я.
- Оливер?
Снова пришли. А эти двое еще когда-то называли себя моими друзьями! Предатели, они снова будут пытаться убедить меня в том, чего нет, и не было! Я не хочу их слушать, хочу послать их как можно дальше. Но мне, в то же время нет до них никакого дела.
Проходят, осторожно глядя, садятся на край кровати. Я не смотрю в их сторону, мне это не нужно. Я жду, когда же придет Кэтрис, когда придут отец и мать в очередной раз. Но они почти всегда только говорят со мной – эти чертовы целители не пускают их!
- Оливер, как ты?
- До вашего прихода было гораздо лучше. – голос звучит сипло: я не так часто разговариваю в последние два года.
- Оливер… - в голосе одного из «друзей» мольбы. – Оливер, очнись!
- Очнутся от чего? – равнодушно поинтересовался я, глядя на больничную стену, давно ставшую чуть ли не единственным, потому привычным пейзажем.
- От этого бреда! Оливер, они мертвы, вспомни! Вспомни битву, похороны…Вспомни жизнь!
В который раз от этих слов где-то глубоко вспыхивает что-то, смутно напоминающее искру воспоминания. Битва? Кровь…Похороны? Боль…Жизнь? Пустота… Но тут…на какое-то мучительное мгновение, быстрое, как мысль, является понимание. Понимание того, что друзья правы. Того, что было сражение, были смерти, потеря, невосполнимая утрата…Осознание мысли, что нужно выбираться. Но это длилось лишь миг: просвет разума был прерван чарующим голосом.
- Любимый, не верь им. Я рядом. Я близко.
Я улыбаюсь.
- Слышали? Я верю ей, а не вам.