Глава I

Я сжигаю листы бумаги, исписанные мелким почерком. С каким-то затаенным восторгом наблюдаю за тем, как пламя свечи, стоящей передо мной, пожирает буквы, заставляет строчки сжиматься от страха. На полу уже образовалась кучка пепла, а я все жгу и жгу. Мне хорошо. Словно выходит вся боль, накопленная за многие годы, пропитанные ложью. И почему я так долго боялся избавиться от воспоминаний о тебе? Неужели я думал, что листы бумаги со словами, написанными твоей рукой, могут заменить мне тебя? Какая глупость!
Резко встаю с колен, стряхивая с себя сгоревшую плоть бумаги. Довольно! Я слишком долго хранил тебе верность. Я больше не могу! Я просто не могу! Я чувствую, как колени подгибаются под тяжестью моего ослабевшего тела. Я вижу, как приближается пол, но не делаю ничего, чтобы защитить себя от боли падения. Навряд ли это будет больнее того, что происходит в моей душе. Я чувствую себя как тот лист бумаги, что я сжег пару минут назад. Боль. Бесконечная боль, которая вновь вернулась ко мне. Боль, пустота и холод. Я обхватываю колени руками и сжимаюсь в дрожащий комочек.
Как же холодно! Я сам не знаю, что привело меня в комнату, единственным украшением которой является крошечное окно почти у самого потолка. Закрываю глаза, и на обратной стороне век вспыхивает твой профиль… Господи! Как я устал от этого! Я вижу тебя каждый раз, когда смежаю веки, я не могу уснуть уже почти две с половиной недели. Просто иногда накатывает темная волна, заставляющая мое сознание дать мне немного отдохнуть. Во время этих провалов мне тепло и уютно, я смеюсь, держа тебя за руку, и отвожу прядь твоих волос от лица. Иногда я слышу какие-то голоса, они зовут меня, но я точно знаю, что не должен попасться на глаза их обладателям. Тогда меня заберут из твоего дома, а это единственное, что мне осталось на память о тебе.
Прости меня, я порядком испортил все мебель и стены. Я разнес к чертям твою проклятую лабораторию в надежде, что ты вернешься и, цедя сквозь зубы оскорбления в мой адрес, скрестишь руки на груди. А я смогу подойти к тебе и вжаться в твое тело, крепко обхватить его руками и, захлебываясь воздухом, рыдать. Тогда ты смягчишься, я знаю, ты точно поймешь, что я сделал все это, чтобы вернуть тебя. И твое лицо озарит скупая улыбка, которая легким намеком проскользнет по твоим губам. А я не выдержу и начну осыпать беспорядочными поцелуями твои щеки, глаза, горбинку тонкого носа, и, наконец, мягкие губы, которые – я уверен – откроются мне навстречу.
Ты любил меня целовать. Я это точно помню. Я помню прикосновения твоего влажного искусного языка, словно в каком-то подобии танца страстно исследующего мой рот. Я помню острые зубы, которыми ты любил впиваться в мою нижнюю губу, чуть оттягивая ее, до появления первых капелек крови. А потом ты нежно облизывал ранки, зарывшись своими тонкими пальцами в мои волосы.
Ты любил меня. Я точно знаю, любил. Но, наверное, я сделал что-то не так, потому что ты покинул меня. В один день ты просто исчез. Я искал тебя. Долго. Я тщательно исследовал лес, в котором ты так любил гулять, отдыхая от меня. Да, видимо я слишком надоедал тебе своей любовью, но я просто не мог иначе, а ты… ты… ты оставил меня. Ты даже не сказал мне о том, что уходишь. Ты просто исчез. И забрал с собой мою душу. Как бы глупо это не звучало, но все именно так. Я не могу объяснить отсутствие жизни в моем теле ничем иным.
Ты был тем, кто заставил меня жить тогда, когда мне хотелось умереть.
Ты стал тем, кто заставил меня умереть тогда, когда я только начал жить.
В этом весь ты. Тебе наплевать на то, что я просто не могу жить без тебя.
Единственным спасением были чудесные сны, в которых ты все еще любил меня. Ты звал меня с собой, но я не понимал, куда я должен идти. Пробуждение наваливалось на меня осознанием всей глупости моих грез. Я тихо выл. Я бил стену кулаками до тех пор, пока костяшки не превращались в сплошное кровавое месиво.
Я не должен был выжить. Я не должен был спасти тебя. Ты не должен был пробудить во мне жажду жизни. Но ты это сделал. Назло всем. Мне, в первую очередь.
Я чувствую осторожное прикосновенье теплой руки, она приподнимает мою голову. Пальцы второй прижимают к моим приоткрытым губам стеклянный фиал. Я с улыбкой позволяю влить в себя что-то. Дыханье резко прерывается, чтобы через пару мгновение вернуться вновь. Мысли в голове смешались в какую-то жуткую круговерть. Тело постепенно немеет, одолеваемое приступами удушья. Последнее, о чем я успеваю подумать перед смертью: «Спасибо, Северус! Ты дал мне свободу!»