 (по фразе)
Задание:
Все можно пережить в этой жизни, пока есть для чего жить, кого любить, о ком заботиться и кому верить.
Работа № 1
Показати текст спойлеру Серое, нависшее над Годриковой лощину небо придавало домам бледно-серый, какой-то грязный и неестественный оттенок. Снег шел с самого утра, не прекращаясь ни на минуту, и теперь на каждом крыльце, на тусклых желтоватых фонарях, похожих издали на глаза сов, лежали высокие белые шапки. Даже широкая улица, убегающая вдаль, была белой, без единого следа. Город, казалось, спал, убаюканный воем ветра в печных трубах, только в одном небольшом кафе все еще топились камины и пахло свежим глинтвейном и сажей, как пахнет, наверное, всегда в любом английском городишке это время. Но уют, созданный кем-то, быстро уносился вдаль первой метелью, которая все хлопала ставнями по переулкам.
Холод пробирал до костей, и немногие, вообще никто не отважился выйти на улицу, предоставив погоде самой управлять городской жизнью. И она управляла, все засыпая и засыпая лощину легким пухом, словно белой сахарной пудрой - свежий яблочный пирог на Рождество...
По застывшей навек мостовой шли двое, закутавшись в шарфы и отчаянно сопротивляясь бешеным порывам ветра, как идут люди, твердо видящие перед собой цель и не собирающиеся отступать. Шли молча, стараясь сохранить то тепло, что осталось еще в их ладонях: невысокий юноша в круглых очках и девушка с каштановыми вьющимися волосами. Пятый дом, третий; ветер, подвывая бродячей собакой, уже замел их следы позади, снова выбелив дорогу, а они все двигались, пока впереди не показались чугунные кованые ворота местного кладбища. Створки заскрипели и открылись, повинуясь легкому прикосновению руки - кладбищенский сторож, когда-то ухаживавший за царством смерти, теперь сам отправился в лучшие миры, а другим, наверное, просто не было дела до этого неприглядного мертвого уголка.
Среди могильных плит и крестов ветер, на удивление, был слабее и как-то мягче, словно и он не хотел тревожить вечный сон кладбища. Только оледеневшие ветви старой ивы, раскачиваясь, отзвякивали странную мелодию на одном из надгробий: то ли старинный вальс, игравшийся еще при королеве Виктории, то ли похоронный марш; а, может, просто хотели сказать что-то и все никак не могли подобрать слова.
После нескольких минут пути пара остановилась, и молодой человек, присев у могилы, смел с серой мраморной плиты нетаявший снег, открывая взору простую, выцветшую за долгие годы надпись:
Лили и Джеймс Поттер.
Верим, любим, надеемся.
Юноша тихо вздохнул и несколько виновато взглянул на спутницу.
- Извини, я не мог не прийти сюда.
Та ободряюще улыбнулась и только крепче стиснула его руку, но в этом жесте было гораздо больше настоящих чувств, чем во всех ненужных словах.
- Жаль, что Рон не вернулся...
Девушка строго посмотрела куда-то в свинцовую даль.
- Он... так решил, Гарри. И мы не должны были удерживать его.
Они снова помолчали, прислушиваясь к мелодиям метели, ветра, старой ивы, всего города, слившихся в одну - печальную, грустную, но грусть в ней была надрывная, захлестывающая полностью. Так воет пес на могиле хозяина, там поет феникс перед тем, как сгореть в пламени.
Наконец юноша снова поднял голову.
- Нам, наверное, пора, Гермиона... Гермиона?
Девушка не отвечала, вспоминая что-то, и Гарри поневоле начал вглядываться в знакомое лицо: сосредоточенные, какое-то одухотворенные, но в то же врнмя мягкие черты, карие глаза, будто светящиеся ровным неугасимым пламенем жизни, крепко сжатые губы, сбившийся на бок локон - в этот момент она была красива своей, особой красотой, увидеть которую мог далеко не каждый.
Но вот она очулась, привычным жестом заправила волосы - Гарри даже не удивился, просто смущенно отвел взгляд.
- Конечно, идем, нам многое надо сделать.
- Надо?
Впервые за много месяцев юноша почувствовал неуверенность. Слишком много свалилось на них сразу - смерти знакомых и близких, бегство, плутание по лесу, предательство друга, слишком много им пришлось уже пройти. И кто знает, что будет там, за вьюгой, наступит ли снова весна, или на всю жизнь городом и сердцем завладеет осенне-зимний холод...
Гермиона обернулась, удивленно вскинув брови. Карие глаза встретились с зелеными.
- Да, надо. Что бы ни случилось, мы должны идти вперед. - и добавила. - Я не помню, кто это сказал, но, наверное, он был великим человеком. Он сказал, все можно пережить в этой жизни, пока есть для чего жить, кого любить, о ком заботиться и кому верить. А у нас все это есть, правда?
Гарри кивнул, но сказать вслух не решился, боясь, что просто не сможет сложить чувства воедино.
А сквозь серые тучи на сверкающий алмазной пылью снег падал ослепительно белый солнечный луч...
Работа № 2
Показати текст спойлеру - Все можно пережить в этой жизни, пока есть для чего жить, кого любить, о ком заботиться и кому верить!
Так немного надо выкрикнуть в колдокамеру. Но Гермионе эти пафосные слова кажутся верхом актерского мастерства.
Усталые волшебники за стеклом потирают виски, запрокидывают голову и пьют воду. А она стоит в свете софитов, одинокая и растерянная. Гермиона не знает, как это нужно сказать, чтобы вдохновить сопротивление Лорду. Что она может сказать этим самоотверженным людям, погибающим в борьбе за свободу волшебников, раз сама она не была ни в одной горячей точке?
Гермиону не отослали в бои, как Рона. Гермионе сказали, что она нужна для агитроликов. Но самая блестящая ведьма Хогвартса совсем не умеет сниматься, теряясь при виде камер.
Вот и сейчас маги из съемочной группы недовольны ее запинающейся речью, виноватым видом и трясущимися руками. А мисс Грейнджер не может успокоиться. Слова стучат в голове, как колеса Хогвартс-Экспресса, а перед глазами только два лица. Рон и Гарри. За последнего она особенно тревожится, ведь он пропал! Пропал сразу же, как они бежали из Годриковой Лощины. Гермиона ничего не успела сделать. Оставалось только вернуться в Лондон и признаться в том, что она потеряла Гарри. Там и Рон объявился.
А мистера Поттера разыскивают сразу две стороны. За его голову назначена награда.
Гермиона просит пять минут и уходит в уголок. Кажется, она знает, что ей нужно.
Там девушка принимает такой отрешенный вид, что начальник уже начинает тревожиться, но она возвращается к камере. Еще более серьезная, чем прежде.
Теперь слова вылетают легко, голос не срывается, и лицо так печально, мужественно и прекрасно, что все замирают, а Гермиона вдруг поднимает вынутую из кармана палочку и запускает к крыше светящийся огонек. В съемочной рубке выдыхают:
- Так прощались с Дамблдором. Весь Хогвартс.
Устремив глаза к огоньку, люди не сразу замечают, что у Гермионы подкашиваются ноги, и она падает на колени. К ней бросаются люди, начинают брать кровь и проверять ее волшебством.
Гермиона выдыхает:
- Ну вот, только начинается все самое интересное...
Волшебники возбужденно кричат, уже получив результаты:
- Это то же, что было у мистера Уизли тогда. Яд змеи, гигантской змеи Темного Лорда! Только...он изменился. Мы спасли тогда Артура, потому что яд оказался видимым и быстродействующим, а здесь...он постепенно истощал организм.
- Мы что-то можем сделать?
- Боюсь, что...
Конец ведьма уже не расслышала, соображалось плохо, грудь Гермионы сдавило плотным кольцом, к горлу подкатила преграда, и вдохнуть воздух было просто невозможно, перед глазами поплыли мерзкие красочные круги.
Бесчувственное тело рухнуло прямо на руки подбежавшему проведать Грейнджер Краму, тоже участнику сопротивления.
В безжизненных глазах отражался закатывающийся огонек.
Правила:
К голосованию допускаются только зарегистрированные участники форума.
Запрещено во время голосования пытаться определить или предположить авторство работ.
Голосовать можно только за одну работу, нельзя голосовать "за всех" или "против всех". Комментарий обязателен к каждой работе.
|
