В. В. Маяковский, Великий поэт всех времен и народов!

Не согласна. Блок писал великолепнейшие стихи.

О нет, таким образом можно умело поставить себя на более высокий уровень, сказав твоими словами, мол я же его выделил, а не себя...

Говорят, что все гении странные, но разве это может быть оправданием?

Я смотрю, тема Маяк-Блок зацепила))) Вот ещё: рассказ Маяковского, как он к Блоку за автографом для Лили Брик ходил. в двух пересказах.

Чуковский:

Показати текст спойлеру

8 декабря 1920. Маяковский забавно рассказывал, как он был когда-то давно у Блока. Лиля была именинница, приготовила блины — велела не запаздывать. ... Она же велела ему достать у Блока его книги — с автографом.

— Я пошел. Сижу. Блок говорит, говорит. Я смотрю на часы и рассчитываю: десять минут на разговор, десять минут на просьбу о книгах и автографах и минуты три на изготовление автографа. Все шло хорошо — Блок сам предложил свои книги и сказал, что хочет сделать надпись. Сел за стол, взял перо — сидит пять минут, десять, пятнадцать. Я в ужасе — хочу крикнуть: скорее! — он сидит и думает. Я говорю вежливо: вы не старайтесь, напишите первое, что придет в голову, — он сидит с пером в руке и думает. Пропали блины! Я мечусь по комнате, как бешеный. Боюсь посмотреть на часы. Наконец Блок кончил. Я захлопнул книгу — немного размазал, благодарю, бегу, читаю: Вл. Маяковскому, о котором в последнее время я так много думал.

Катаев:

Показати текст спойлеру

– Давайте. Расскажите что-нибудь раскованно о Блоке. Ведь вы с ним встречались?

– Хотите: о моей одной исторической встрече с Александром Блоком? Еще до революции. В Петрограде. У Лилички именины. Не знаю, что подарить. Спрашиваю у нее прямо: что подарить? А у самого в кармане… сами понимаете. Нищий! Дрожу: а вдруг захочет торт – вообразите себе! – от Гурмэ или орхидеи от – можете себе представить! – Эйлера. Жуть! Но она потребовала книгу стихов Блока с автографом.

– Но как же я это сделаю, если я с Блоком, в сущности, даже не знаком. Тем более – футурист, а он символист. Еще с лестницы, чего доброго, спустит. – Это ваше дело. – Положение пиковое, но если Лиличка велела… О чем тут может быть речь?… Сшатался с лестницы. Слышал, живет на Офицерской. Мчусь на Офицерскую. Пятый этаж. Взбежал. Весь в пене. Задыхаюсь. Дверь. Здесь. Стучусь. Открывают. – Не могу ли видеть поэта Александра Блока? – Как доложить? – Так прямо и режу: – Доложите, что футурист Маяковский. – А сам думаю про себя: нахал, мальчишка, апаш, щен, оборванец. Никому не известен, кроме друзей и знакомых, а он – Блок! Нет, вы только вообразите себе, напрягите всю свою фантазию: Александр Блок. Великий поэт. Сам! Кумир. По вечерам над ресторанами. Я послал тебе черную розу в бокале золотого, как небо, аи. Жду. Сейчас спустят с лестницы. Ну что ж… Не так уж высоко. Всего пять этажей. Пустяки. Но все-таки… Однако нет, не спустили. Услышав мой голос, выходит в переднюю. Лично. Собственноручно. Впервые вижу вблизи. Любопытно все-таки: живой гений. При Желании могу даже потрогать. Александр Блок. Величественно и благосклонно. С оттенком мировой скорби: – Вы Маяковский? – Я Маяковский! – Рад, что оказали мне честь. – И этак многозначительно: – Знал, что вы придете. Чувствовал. Давно жду встречи с вами, – и вводит в свой кабинет. Ну конечно, кабинет не то что ваш, с юбилейной чернильницей от полтавского земства! Сами понимаете: книги, корректуры. Письмо трагической актрисы. «Розы поставьте на стол, и приходилось их ставить на стол». – Садитесь. – Сажусь. Не знаю, куда спрятать ботинки. Один из них с латкой. Неловко. Сижу, как на еже. Несколько раз порываюсь что-нибудь насчет книги стихов с автографом. Но он не дает сказать ни одного слова. Сам! Подавляет величием. И что самое ужасное: чувствую, что придает моему визиту всемирно-литературное значение. Высший исторический смысл. Свиданье монархов. Встреча символизма и футуризма. – Мы, говорит, уходим, а вы, говорит, приходите. Мы прошлое, вы будущее. Футуризм идет на смену символизму. Вы наша смерть. Приемлю в вашем лице грядущее Мира. И, конечно, русской литературы, хотя вы и бросаете Пушкина с парохода современности. (Дался им всем этот несчастный пароход современности. Даже мама говорила: «Зачем тебе это, Володечка?» Знал бы, не подписывал бы). И вообще, говорит, Маринетти. У вас, Маяковский, «особенная стать». С радостью и печалью приемлю ваш приход ко мне. Это было предопределено. В один роковой миг будущее всегда появляется на пороге прошлого. Я прошлое. Вы будущее. Вы – возмездие. У нас с вами будет длинная беседа. – И так далее, по принципу: «…громя футуризм, символизмом шпынял, заключив реализмом».

(А дома Лиличка с нетерпением ждет автографа! Представляете мое состояние? Без этого автографа мне хоть совсем не возвращаться. Сказала – не пустит. И не пустит. Положение безвыходное.) А он все свое: мировая музыка, судьба мира, судьба России… – Вы согласны? – спрашивает. – Не так ли? А если не согласны, то давайте спорить. В споре рождается истина. Хоть мы идем и разными путями, но я глубокий поклонник вашего таланта. Даже если хотите – ученик. Ваш и Хлебникова. Хлебников гений. Вы до известной степени тоже. – Ну, тут он для красного словца немножко загнул, потому что, как впоследствии выяснилось, один из вариантов его стихотворения «День приходил, как всегда: в сумасшествии тихом» содержит такие строчки:

«Хлебников и Маяковский набавили цену на книги, так что приказчик у Вольфа не мог их продать без улыбки».

– Вот как уел! Эта строфа, – заметил Маяковский, – тогда почему-то в печать не попала. А жаль! Все-таки реклама. Хотя и была воткнута ироническая шпилька в футуристические зады. Но не в этом дело. Дело в том, что время неумолимо шло, а собственноручной подписи Блока все нет и нет! Терпел час, терпел два, наконец не выдержал. Озверел. Лопнул. Прерываю Блока на самом интересном месте: – Извините, Александр Александрович. Договорим как-нибудь после. А сейчас не подарите ли экземплярчик ваших стихов с собственноручной надписью? Мечта моей жизни!

Отрешенно улыбается. Но вижу – феерически польщен. Даже не скрывает. – У меня ни одного экземпляра. Все разобрали. Но для вас… – Только подождите, не пишите Маяковскому. Пишите Лиле Юрьевне Брик. – Вот как? – спросил с неприятным удивлением. – Впрочем, говорит, извольте. Мне безразлично… – И с выражением высокомерия расчеркнулся на книжке. А мне того только и надо. – Виноват. – Куда же вы? – Тороплюсь. До свиданья. – И кубарем вниз по лестнице. По улице. Одна нога здесь, другая на Невском. Так что брюки трещали в ходу. Вверх по лестнице. В дверях – Лиличка. – Ну что? – Достал! – Рассиялась. Впустила.

Зачесть "День проходил как всегда...

Это как? Приведенная цитата, на мой взгляд, что-то вроде эксцентричного пересказа известного афоризма про курицу и орла. Во всяком случае, похоже: орлам случается и ниже кур спускаться, но курам никогда до облаков не подняться. Тем более значение поэтов определяется не по общему уровню стихов, а по вершинам))
Впрочем, не уверен, что можно серьёзно относиться к заявлениям писателей кон.XIX-нач.XX-вв друг о друге. Чего только они ни говорили, а больше, кажется, шутки. Один Лев Толстой никогда не шутил.

Не сказал бы что он гений... %) но что-то есть в его стихах.

Ну тут спорить совершенно бессмысленно. Тебе может нравиться Блок, мне он в сравнении с Маяковским ну совсем никак. Мне стихи Блока отдают девчачьей лирикой, а в Маяковском - надрыв и надлом, хоть да, позером он был еще каким. Тут это сугубо индивидуально и спорить можно долго и бесконечно. И наверное потому, что каждый раз читая Лиличку мне хочеться плакать навзрыд, и это при том, что я вообще человек-сухарь, да при том, что мои личные драмы совсем не совпадают с его жизненными перпетиями, но так или иначе для меня Блок даже рядом не стоял с Владимиром Владимировичем.

Впрочем, я не отвергаю того факта, что кто-то может считать иначе.

Можно, конечно. Но можно определится хотя бы в том, что при определенных условиях бесспорно.

Что такое "девчачья лирика"? и почему "Лиличка" - не ДЛ, если девочкам от неё плачется?

И что отдаёт ДЛ в "Двенадцати", "Скифах", "На поле Куликовом" и тому подобных стихах?

В нем отчаянье, а не сопли. Вот моя примитивная класификация ДЛ и не ДЛ.

Увы, до тому подобных стихотворений я не дошла. Просто не заинтересовалась творчеством Блока из-за той самой ДЛ, которая встретилась мне при знакомстве с его творчеством. Посыпаю голову пеплом из-за своего невежества. Быть может, девчачья лирика не совсем подходящий термин. Впрочем, в любом случае, оставляю за собой и за Владимиром Владимировичем право считать Маяковского лучше Блока из своих сугубо индивидуальных пристрастий.

Считаю, что Маяковский писал просто недопустимые стихи. Слишком много странных образов, проскакивают откровенные маты. Кароче, на лицо попытка того времени привлечь к себе внимание.

Я люблю смотреть, как умирают дети. (с) Маяковский. "Я"

Я люблю стихи Маяковского, где нет ни одного нецензурного слова...
А Вы можете определить критерий допустимости?

После школьной программы Маяковского учитель так и не смог влить мне любовь к этому писателю или даже изменить мнение, что он "просто выпендривался ради популярности". На первом месте выпендрежа стоит вечный и первый "послушайте". Не иначе чем для общего образования почитала его биографию, множество других стихов, мне ни разу не понравился.

дело не в желании привлечь внимание, дело в футуризме :)