Неизвестная биография Тараса Шевченко.
На что жил наш выдающийся «народолюбец»? За какие шиши исколесил всю европейскую половину империи, сверяя время по золотым швейцарским часам и балуя прокопченное нутро гаванской сигарой и обедами у петербургского ресторатора Вольфа?
Нахлебник. «Как на что? – возразят мои разозленные оппоненты. – Да ведь Тарас был известным поэтом и модным художником!»
Подтверждений оной растиражированной версии в прижизненных документах о Великом Кобзаре не обнаруживается. Напротив, в воспоминаниях современников наш герой предстает чаще всего как банальнейший обпивала и объедала – нахлебник из богемы.
Да и был ли он этим самым преуспевающим мастером?
Скажем прямо: как художник определенным успехом Тарас пользовался только в среде провинциальных украинских помещиков. Его имя не гремело на петербургских выставках, его работы и сегодня не становятся сенсацией международных аукционов. Шевченко – не Рембрандт, не Ренуар и не Репин. Обычный подмастерье живописного цеха, хоть и не без способностей.
ДЕШЕВЫЙ КОПИИСТ
Немногочисленные заказчики портретов ценили в нем только умение передать внешнее сходство. Цветной фотографии тогда еще не изобрели, а обладать своим изображением в красках уже хотелось. Заезжий из Петербурга выпускник Академии художеств подходил для создания семейной галереи «панских рыл» идеально. Платили ему скромно. За портрет, а не за имя.
К примеру, приятели-помещики Капнист и Тарновский видели в Шевченко не самостоятельного мастера, а обычного недорогого копииста. Поэтому и заказал ему сразу две (!) копии портрета своего соседа – князя Репнина. Заказали с оригинала, написанного швейцарским художником Горнунгом и хранившегося в доме у Репнина.
Казалось бы, чего проще – попросить князя позировать Тарасу лично? Но не удостоил. Хоть и продержал при себе во флигеле почти три месяца! Да и кто такой этот Шевченко, чтобы написать портрет Его Сиятельства – героя наполеоновских войн и бывшего губернатора Малороссии? А копию – пусть старается!
Вся разрекламированная биографами Шевченко история пребывания «великого» Кобзаря «в гостях» у Репниных имеет прозаичнейшую изнанку – Тарас, как ремесленник, просто «тиражировал» работу своего куда более ценимого швейцарского собрата, а заодно кормился с барского стола.
Результат этого высокохудожественного «размножения» и сегодня можно увидеть в Киевском музее Шевченко. Небольшая такая работенка – 63,6 на 50,5 см. Тут же собрано и большинство других оригинальных и неоригинальных «шедевров» из творческого наследия гения. Никому, кроме профессиональных шевченкоманов, они не нужны. Даже музейным ворам.
Но отдадим должное Тарасу. В отличие от его лживых посмертных хвалителей, ограниченность своего дарования он хорошо понимал. «Я и прежде не был даже и посредственным живописцем. А теперь и подавно», -- запишет он 26 июня 1857 г. в дневнике.
Довольно быстро Шевченко сообразил, что акварельками (по словам мемуариста Д. Григоровича, «единственным его средством к существованию» в молодости) много не заработаешь. Хотелось чего-то более существенного, чем профессия «вольного художника».
ФИНАНСОВОЕ ФИАСКО ОТЦА "ГАЙДАМАК"
Не больше доходов приносила и литературная деятельность. Первое издание «Кобзаря» вышло за счет Петра Мартоса тиражом 1000 экземпляров. Особой прибыли эта «спекуляция» не принесла. Шевченковеды скрупулезно исчислили ее экономический эффект – чистая прибыль издателя составила примерно 400-500 руб.
Сколько из этой суммы получил автор – точно не известно. Имеются две версии. По словам Мартоса, «с изданием «Кобзаря» у Тараса завелись денежки, и он начал кутить». А Шевченко, наоборот, жаловался, что получил «непомерно малое вознаграждение».
Как бы то ни было, больше Тараса Мартос не издавал. Их пути разошлись. Следующее произведение – «Гайдамаки» -- вышло уже за счет автора. Тем же тиражом, что и предыдущее – 1000 штук. Расходилось оно туго, хотя 800 «Гайдамаков» Тарас весьма удачно загнал оптом книготорговцу Лысенкову. Тот же Лысенков сгоряча купил у Тараса еще и права на стихи, напечатанные в мартосовском «Кобзаре» -- «в вечное и потомственное владение».Эта авантюра обошлась в полторы тысячи рублей, о чем, прогоревший на Шевченко Лысенков в последствии неоднократно жалел.
Кровожадные «Гайдамаки» зависли в магазинах. Нераспроданные экземпляры этих разбойников пришлось срочно сброшюровать с допечатанным «Кобзарем» и (чтоб добро не пропадало!) толкнуть под обновленной вывеской «Чигиринский Кобзарь и Гайдамаки. Две поэмы на малороссийском языке».
Случилось это в 1844 г., и больше до самого ареста в 1847-м никаких новых украиноязычных произведений Шевченко, если не считать тощую, буквально на двух листиках «поэму» «Гамалия», отдельными изданиями не выходило! (Забегая вперед, добавим: когда Шевченко уже будет сидеть в крепости, Лысенкову придется забирать из магазинов нераспроданные экземпляры своего хитроизданного в обнимку с «Гайдамаками» «Чигиринского Кобзаря»). Рынок оказался полностью затарен выдающимся народным стихотворцем! Хотя цензура не мешала, а критика даже хвалила, Шевченко понял, что его литературное предприятие находится в глубоком экономическом кризисе. Оставалось надеяться только на помощь благотворителей.
Первые в жизни гонорары Тарас получил, рисуя портреты любовниц своего пана. Павел Васильевич Энгельгардт, по словам поэта, награждал его иногда за это «рублем серебра, не более». Мог бы и вовсе не платить. Но гвардейский полковник был неплохим психологом. Он полагал, что финансовое поощрение необходимо даже крепостному. Теперь «вольному художнику» нужно было найти нового «пана», который предоставил бы ему сносные и, главное, стабильные условия для творчества. Лучше всего на эту роль подходило государство.
И т.д. и т.п.
Кому интересно подробнее:
наслаждайтесь 
