1.

— Здравствуй, Лили.

Он подсаживается за столик и заглядывает ей в самую душу. На нем черное пальто и длинный серый шарф, на котором мерцают перламутром жемчужинки влаги — на улице с утра мелкая осенняя морось, и он принес ее на себе. Лили откладывает книгу — в малиновом переплете, с золотым тиснением, без названия — и открыто встречает взгляд мужчины, сидящего напротив. У него внимательные глаза. Серые радужки, очерченные темным ободком, переливаются холодными звездами, сбежавшими с остро заточенного стального лезвия. В глубине зрачков мерцают алым капли крови — или это листья красного плюща, липнущего к окну, отражаются в них, как в зеркальной глади черного озера?

Лили обводит языком пересохшие губы и вспоминает, что ей до сих пор не принесли чай.

— Не беспокойся, — тихо говорит он, длинными бледными пальцами ныряет в воздух и жестом фокусника достает из пустоты изящный поднос с чайным сервизом. — Мы ведь волшебники, ты забыла?

Чайник разливает по чашкам горячую янтарную влагу. Лили не может оторваться от завораживающего зрелища — словно впервые видит магию в действии, словно не она колдует играючи едва ли не с первых лет жизни.

— Для тех, кто вырос среди маглов, магия навсегда останется… волшебством. Волшебство — это чудо. А чудо — то, что удивляет тебя, даже если случается в тысячный раз. Ты это знаешь, Лили. Так же, как и я…

Лили не знает, что ему ответить. Ложечка с ажурным черенком помешивает чай, растворяя сахар. По оконному стеклу медленно, как улитки, ползут капли дождя, оставляя за собой длинные прозрачные следы.

— Мы похожи больше, чем ты думаешь… — Его взгляд режет острой бритвой.

— Вздор, — отвечает Лили и скрещивает руки на груди. — Мы с вами совсем не похожи.

Его негромкий смех рассыпается низкими бархатистыми аккордами и замирает в темных углах. Лили с любопытством осматривает кафетерий, где они сидят — пусто, ни души, одинокие столики с задвинутыми стульями в шахматном порядке расставлены по залу. Ложечка звенит, танцуя в фарфоровой чашке.

— Мне надо идти, — Лили вспоминает, что она здесь работает и ей нужно разносить заказы.

— Тебя никто не ждет. Только я.

Он усмехается, показывая острые белые зубы, и перегибается через стол. Его пальцы скользят по виску Лили, аккуратно заправляя огненно-рыжий локон за ухо, мягко оглаживают линию скулы, прохладно касаются щеки и застывают на подбородке. Лили не понимает, почему принимает эту странную ласку так спокойно: внутри — ни гнева, ни возмущения, только тепло, волнами затапливающее грудь и опускающееся все ниже и ниже…

Лили закрывает глаза и растворяется в океане тепла.



Он слишком часто приходит в ее сны. И сны эти выглядят не так, как положено выглядеть снам, главным героем которых почему-то стал злейший враг.

— Джеймс, — хрипло зовет Лили, уткнувшись лбом в широкую твердую спину.

— М-м-м?

— У тебя бывают навязчивые сны?

— Хм… Ну разумеется.

— И что ты с этим делаешь?

— Воплощаю в реальность, конечно же.

— Что…

— Потому что чаще всего мне снишься ты. — Джеймс переворачивается на другой бок и оказывается лицом к лицу с Лили. — И знаешь, что мы там с тобой делаем? Ух-х, ты и представить себе не можешь…

Его рука шустро ныряет под одеяло и в мгновение ока оказывается на ее бедре. Лили закусывает нижнюю губу и против воли улыбается.

— Я догадываюсь! Но меня мучают плохие сны, и я…

— Тогда тебе нужно хорошее снотворное, — улыбается во все зубы Джеймс.

«Вот зараза», — думает Лили, но не успевает развить мысль, потому что Джеймс подминает ее под себя. Он обхватывает лицо Лили своими крупными ладонями с грубоватыми пальцами — совсем не такими, как у того, из снов — и нежно-нежно целует в губы. Его тело, такое крепкое и сильное, обдает ее жаром, приятно вдавливая в пружинистый матрац.

Часы бьют полночь.

Когда, спустя тысячу жадных стонов, они отрываются друг от друга и Джеймс уходит в ванную, Лили зарывается лицом в подушку, изо всех сил зажмуривается — и снова, в который раз, видит героя своих ночных видений, словно кто-то выжег в голове этот чуждый и враждебный всему ее существу образ. Острый взгляд серо-стальных глаз, бархатный смех и прохладные бледные пальцы, играющие с ее медными локонами. Лили понимает, что это иллюзия, наваждение, мираж, но жажда тепла в груди оказывается сильнее голоса рассудка.

Она засыпает, молясь об избавлении от морока, но втайне от самой себя надеется, что сон повторится.

2.

Они встречались в бою уже дважды.

Первая встреча состоялась в разгар лета: Орден Феникса прознал о готовящемся теракте против маглов и провернул рискованную авантюру, перетянув на себя все внимание Пожирателей смерти и Лорда Волдеморта лично. Дамблдор сыграл роль жирной приманки — и грандиозное по своим масштабом массовое убийство ничего не подозревающих маглов сорвалось. Врага удалось заманить на заброшенную станцию Хайгейт.

Играючи уворачиваясь от красных лучей, Лили в ритме дикого танца двигалась по платформе, поросшей мхом и ярко-зеленой травой. Шаг назад, два — вправо, снова один — вперед, и так по кругу, словно это не бой, а причудливый, полный агрессии вальс, в котором любое неправильное движение будет наказано болью, а то и смертью. Вокруг вздымались облака пыли и каменной крошки. Воздух кипел от заклятий.

Лили потеряла из виду Джеймса и Бродягу — вместе с Лунатиком и Фрэнком они оказались в самой гуще сражения, где на них с разных сторон наступали братья Лестрейнджи, Эйвери, Трэверс и бешеная гарпия Беллатрикс. Последняя никогда не упускала возможности попытаться прикончить ненавистного кузена, опозорившего родовую честь Блэков.

Чей-то красный луч угодил Лили под ноги. Она еле успела прикрыться щитом от брызнувших веером осколков бетона. Алисе, сражавшейся бок о бок с Лили, повезло меньше: оглушенная, она срезанным снопом рухнула на землю.

— Транспортируй ее в безопасное место! — крикнула Доркас, накладывая на Лили и пребывающую в беспамятстве Алису дезиллюминационные чары. — Я прикрою!

Безлюдная станция была окружена лесом — не слишком густым, но достаточно частым, чтобы в нем можно было затеряться, пока идет жестокий бой, в котором каждый слишком занят тем, чтобы не пропустить смертоносное проклятие.

То и дело спотыкаясь о стелющиеся по земле корни, Лили с яростным упорством тащила по лесистому склону Алису. Мышцы горели от напряжения, во рту пересохло, в висках ускоренным набатом бился пульс. Алиса не приходила в себя и с каждым шагом становилась все тяжелее и тяжелее. Чертыхнувшись, Лили сняла с них обеих волшебную маскировку и с помощью левитирующих чар подняла безжизненное тело подруги в воздух. От вида безвольными плетьми повисших рук ей стало не по себе.

Граница антиаппарационного купола по-прежнему была далеко.

Лили сцепила зубы. Она очень боялась неосторожно дернуть рукой и навредить Алисе — левитировать ее так, чтобы не задевать деревья, было непростой задачей. Но Лили справлялась.

— Как интересно, — негромкий комментарий, отпущенный мужским голосом, обрушился на Лили ледяным водопадом.

Она резко обернулась, продолжая удерживать Алису в воздухе.

«Мы погибли», — осознание озарило вспышкой молнии.

— Лили Эванс? — мягко шагая по лесной подстилке, к ним приближался Лорд Волдеморт. — Ты не сможешь противостоять мне, тратя силы на левитацию.

Под сенью древесных крон его бледная кожа приобрела легкий зеленоватый оттенок — сущая змея, воплощенный символ всего, что связано со Слизерином. Серые глаза блестели металлом; в длинных пальцах, которые хорошо смотрелись бы на черно-белых клавишах пианино, маг лениво вращал волшебную палочку. Он шел не торопясь, но расстояние между ним и Лили сокращалось так стремительно, что она чудом не сошла с ума от страха и ярости.

Волдеморт взял своих противниц в заложники, не прикоснувшись к ним и пальцем. Стоит Лили шевельнуться — и палочка в его руке заживет своей жизнью, обещая ей и Алисе неотвратимую смерть. Вопрос только в том, кого он решит убить первой. Если Алису, у Лили еще будет шанс погибнуть достойно, с оружием в руках. Если же наоборот…

— Ты можешь попросить о пощаде, — Волдеморт остановился в трех-четырех футах и склонил голову набок, с интересом ее разглядывая.

— Вы так и так убьете нас, — горько усмехнулась Лили, вздернув подбородок. — Считаю излишним унижаться перед неизбежным.

Лили стояла к нему левым, безоружным боком — правой рукой она поддерживала чары левитации, благодаря которым Алиса по-прежнему парила над землей. Опустить безвольное тело вниз? Будут потеряны драгоценные мгновения — Лили просто не успеет выставить защиту, а Волдеморт непременно этим воспользуется.

— Только маглы могли произвести на свет такое безрассудное дитя, — вздохнул он.

Лили до боли закусила губу.

— Безрассудное… но талантливое. Я кое-что слышал о тебе, Лили Эванс. Одни тебя любят, другие ненавидят, но, кажется, и те и другие — завидуют, — Волдеморт шагнул ближе. — Что они скажут, если ты бездарно погибнешь во имя расплывчатых идей старого манипулятора?

— По крайней мере, они перестанут мне завидовать, — хмыкнула Лили.

Сама она тем временем подумала о Джеймсе, попыталась представить его лицо, когда он наткнется на ее коченеющий труп. Вспомнила о Доркас, которая доверила ей Алису. Мотнула головой, прогоняя непрошеные слезы.

«Я их подвела, я их подвела, я их всех подвела…»

— Ты попалась в ловушку, Лили Эванс, — прошептал Волдеморт и протянул к ней руку.

Лили вздрогнула, ощутив, как по ее щеке прочертил линию кончик волшебной палочки. Во рту полынной горечью растеклось отчаяние.

— Мне нужны такие, как ты. — Волдеморт смотрел ей в глаза, и Лили сделала над собой нечеловеческое усилие, чтобы не отвести взгляд.

Рука дрожала, держать Алису становилось все труднее.

— Я грязнокровка, — процедила Лили. — Такие, как я, нужны вам рабами или мертвецами.

— Ты ошиба…

— Том! — как гром среди ясного неба прозвучал знакомый голос.

Волдеморт резко развернулся, полы его темной мантии чиркнули по земле, взметнув в воздух прошлогодние листья и старую древесную труху.

— Мисс Эванс, портключ!

Лили, словно утопающий, которому бросили веревку, поймала свободной рукой подлетевший к ней наперсток. Махнув второй, притянула к себе Алису и едва не упала под весом ее тела. Одна секунда, вторая, третья… Дамблдор и Волдеморт сошлись в схватке, а наперсток, крепко зажатый в ладони Лили, засиял голубым светом активации. Мир завертелся пестрым калейдоскопом и схлопнулся до размеров игольного ушка.



В следующий раз Лорд Волдеморт черным облаком явился на место, где бойцы Ордена Феникса устроили неудачную засаду Лестрейнджам и Долохову: последние планировали короткий и кровавый рейд в Хогсмид, но тайный информатор их сдал.

Сражение было коротким и яростным: орденцы бросили все силы на то, чтобы отвлечь Пожирателей от их страшной затеи, а те всячески пытались выйти из боя с наименьшими потерями — и до того, как на место прибудут традиционно опаздывающие авроры. Волдеморт явился по призыву одного из своих прихвостней. Он был зол — и Лили не была уверена, что только на своих врагов. Акция устрашения, запланированная Пожирателями, должна была быть быстрой и не привлекающей внимания тех, кто не был ее мишенью. Однако затея провалилась, а исполнители оказались неспособны справиться с противником без своего предводителя.

Послав в Долохова режущее, Лили усмехнулась, представив, сколько Круциатусов тот потом получит от своего повелителя. Если выживет в этом бою, конечно.

Вокруг царил хаос из разноцветных вспышек, снова и снова взмывали в воздух смертоносные, жалящие, калечащие лучи — они врезались друг в друга, рикошетили, распадались на мириады искр, каскадами разлетающихся над головами волшебников. Вдали виднелись остроконечные крыши Хогсмида, но то и дело их заволакивало серо-пурпурным дымом. Долохов, в которого Лили запустила проклятием, прикрывал Лестрейнджей, защищая их от Доркас и Ремуса — но полная погруженность в сражение не помешала ему наметанным глазом засечь опасность. Он молниеносно отбил режущее, развернулся на каблуках и без малейшего колебания отправил в Лили зеленый луч убивающего.

И он бы непременно отправил ее на тот свет.

Если бы не сокрушительная волна магии, сбившая с ног подобно сильнейшему порыву шквалистого ветра.

Лили отлетела на добрый десяток футов и упала в траву, больно ударившись коленом о камень. Зеленая вспышка птицей пролетела между ней и Лордом Волдемортом. Он наступал.

— Прочь от нее! — рявкнул чудом оказавшийся рядом Джеймс, а Лили тем временем отчаянно шипела от боли, пытаясь встать.

Они схлестнулись в неравном бою: Джеймс — разгневанный, яростный, горячный, а потому уязвимый, и Волдеморт — спокойный, холодный и непоколебимый как скала. Прикрывать Джеймса со спины не имело смысла: Пожиратели никогда не отбивали у Темного Лорда его противников.

Лили с трудом поднялась на ноги и вступила в бой.

Волдеморт отбивал их заклятия с небрежной легкостью.

Сколько бы продлилось то сражение и чем закончилось, если бы не хлопки аппарации, возвестившие о прибытии авроров?

Прежде чем раствориться в воздухе, Лорд Волдеморт наградил Лили пристальным, пробирающим до костного мозга взглядом — взглядом, который, начиная с этого дня, стал преследовать ее в странных, вязких как болото, снах.



Третья встреча — на развалинах дома убитых Маккиннонов — случилась вскоре после того, как Лили из мисс Эванс стала миссис Поттер. В очередной раз она и Лорд Волдеморт сошлись в сражении, в очередной раз оказались друг напротив друга, и снова Лили почему-то выжила. Вместо ядовитой зелени Авады Кедавры на нее обрушилось красное марево тяжелого оглушающего.

Очнувшись спустя полсуток в Мунго, Лили узнала, что Джеймс в плену.

3.

За окном стремительно догорали уголья осеннего заката.

Холодные синие тени, выползшие из углов комнаты, обступали Лили со всех сторон — еще немного, и она утонет в сумерках, сольется с окружающим пространством, сама станет тенью. Ей не хотелось зажигать свет — страх встретиться с ничем не прикрытой, голой реальностью оказался сильнее страха быть убитой или раненой.

Поэтому Лили сидела и ждала, когда вокруг окончательно сгустится мрак.

Темнота сглаживает острые углы и острые вопросы, усыпляет здравомыслие и трезвые сомнения, помогает принимать самые безумные решения — те самые, о которых потом заставляет жалеть яркий свет нового дня. Будет ли считаться героем тот, кто сделал отчаянный выбор, положившись на убаюкивающий сомнения вечерний мрак? Лили горько усмехнулась, комкая дрожащими пальцами небольшой листок пергамента, исчерченный несколькими строками идеального до скрипа зубов почерка.

Как ей не хватало сейчас Джеймса! Он бы обязательно обвил ее своими крепкими теплыми руками, поцеловал в макушку и прошептал на ухо что-нибудь успокаивающее. До тонких ноздрей Лили донесся бы запах мятной жвачки, смешанный с тонким древесным ароматом ее любимого одеколона, напоминающего о прохладе лесной чащи, шепоте листьев и мягко пружинящих под ногами мхах.

Джеймс единственный во всем мире мог спасти Лили от человека со стальными глазами, который неизменно являлся в ее сны, отравляя их преступной сладостью и болезненным томлением.

Но Джеймс был далеко. Человек из ночных видений Лили взял его в плен, и теперь нужно было решать: оставить ли сны там, где им самое место, или безжалостно разрушить стену, отделяющую грезы от реальности.

Солнце спряталось за горизонтом. Лили осталась в темноте.



— Мы делаем все возможное, — развел руками Дамблдор.

Лили едва усидела на месте.

Атмосфера, царившая в кабинете директора Хогвартса, резко диссонировала с тревожным дыханием войны, которое обрывало ветром оранжевую октябрьскую листву и оседало холодным потом на нагретых изнутри оконных стеклах. Школа оставалась островком мнимого, но все же спокойствия в эпицентре бешеного урагана боли и смертей — и каждому, кто попадал сюда в эти нелегкие времена, отчаянно хотелось тут и остаться, чтобы переждать бурю.

Дамблдор звенел ложкой, размешивая сахар в фарфоровой чашке. Кругом трещали, стрекотали, тарахтели многочисленные причудливые приборы — когда Лили была школьницей, их было меньше, а значит, с каждым годом тяга директора к коллекционированию и экспериментаторству все росла и росла. В конце концов, и великим волшебникам не чужд эскапизм.

— Вы делаете все возможное, — механически повторила Лили.

Дамблдор вздохнул и отставил чашку в сторону.

— Лили… — Он подался вперед. — Жизнь каждого члена Ордена Феникса — на вес золота. Мы сильны, смелы и искусны в магии, но мы — в меньшинстве, ты и сама это прекрасно понимаешь. Именно поэтому мы не имеем права на необдуманные решения, опрометчивые поступки — они могут стоить жизни слишком многим.

Лили вскинула голову и уставилась в высокий стрельчатый свод. Глаза нещадно жгло, и она с трудом удержала свои эмоции в узде, хотя больше всего на свете ей сейчас хотелось плакать и топать ногами от отчаянного бессилия.

— Вы не представляете, как мне сложно принять тот факт, что вы не всесильны, директор, — прошептала она наконец после затянувшейся паузы. — Но я понимаю, что вытащить Джеймса боем — невозможно, безрассудно, глупо…

— Дипломатическим путем — тоже, Лили, если ты вдруг об этом подумала, — заметил Дамблдор, блеснув очками-половинками. — Лорд Волдеморт сговорчив только тогда, когда чует, что за противником стоит сила, с которой он не сможет совладать. Но сейчас уже власть практически в его руках, и у нас нет ни единого рычага давления, с помощью которого мы могли бы добиться освобождения Джеймса.

— Более того, вы даже не знаете, жив ли он, — вставая с кресла, констатировала Лили.

Во взгляде, брошенном Дамблдором на нетронутый чай в чашке Лили, проступило легкое сожаление. Однако он не стал настаивать на том, чтобы его гостеприимством воспользовались сполна, и тоже поднялся на ноги.

— Вы всегда можете найти здесь…

— Директор, скажите, — перебила Лили, выкручивая себе пальцы, — становится ли жертва менее безрассудной, если совершена во имя любви?

В кабинете стало неожиданно тихо — словно кто-то одним легким движением накинул полог неслышимости на монотонно стрекочущие приборы.

Взгляд небесно-голубых глаз за стеклами очков стал пронзительным.

— Любая жертва, если оценивать ее с позиции прагматики, безрассудна. — Дамблдор приблизился к Лили, которая уже стояла перед порогом, и взял ее за руку. — И чем больше в ней любви, тем больше и безрассудства. Но это не значит, что мы не должны жертвовать, когда этого требует необходимость.

Лили молча кивнула. Листок пергамента, лежавший в кармане мантии, жегся хуже огня.

— Лили…

— Да, директор? — она не стала прятать взгляд и открыто посмотрела Дамблдору в глаза.

— Возможно, ты хочешь мне что-то сказать?

Такое невозможно произнести вслух — и уж тем более здесь и сейчас, в этих обстоятельствах. Лили была, как она сама признавала, безрассудной, но не глупой. Поэтому она лишь покачала головой и успокаивающе улыбнулась — самой обезоруживающей своей улыбкой, той самой, что не оставляла равнодушным никого из ее знакомых, к счастью или к сожалению.

— Нет, директор, мне больше нечего вам сказать. Я… — и здесь ее голос дрогнул, — могу лишь надеяться, что вы… мы найдем способ вытащить Джеймса.

Дамблдор не стал ей ничего обещать, и Лили с ужасом поняла, что наряду с ужасной болью чувствует… облегчение.

Потому что, в отличие от старого мага, она почти наверняка знала, как спасти Джеймса.

4.

«Твой муж у меня. Если ты хочешь получить его живым и невредимым, прояви смелость и приди ко мне. В письмо вложен портключ, он будет активирован завтра в восемь часов вечера. Это твой единственный шанс.

Л.В.»

— Инсендио!— прошептала Лили, и записка сгинула в ярком пламени.

Перед ней на столе лежала изящная золотая брошь в виде летящего феникса — удивительно красивая вещица, выдававшая в отправителе человека с тонким вкусом. Глаза — маленькие рубины — таинственно мерцали в приглушенном свете торшера, и оттого казались живыми, внимательными, подвижными.

Стрелка отсчитывала последние секунды до назначенного Волдемортом времени.

Лили впилась ногтями в ладони, со свистом втянула воздух, зажмурилась.

Еще оставалась призрачная возможность отказаться от безумной авантюры, но сегодняшний сон — очередной — не давал Лили шанса. Словно кролик перед удавом, она была бессильна противостоять зловещему магнетизму человека из ночных видений. Человека, который ждал ее прямо сейчас, чтобы…

…чтобы Лили совершила, вероятнее всего, страшнейшую ошибку в своей жизни.

«Это все ради Джеймса», — прошептала она самой себе и сгребла в охапку золотого феникса, спустя пару мгновений засиявшего голубоватым светом.



— Здравствуй, Лили.

Холодная дрожь покатилась вдоль позвоночника, живот скрутило узлом, а в груди расцвел горячий огненный цветок. Не отрывая взгляда от пламени, весело гарцующего в камине, Лили сжала в ладони портключ — бесполезную теперь брошь — с такой силой, что чуть не зашипела от боли. На миг перед глазами все поплыло.

За спиной раздались неторопливые шаги, и Лили, глубоко вздохнув, прикрыла глаза. Ей не хотелось оборачиваться.

Прохладные пальцы легли ей на шею, скользнули по плечу вниз, к запястью, и обхватили ладонь, в которой был спрятан золотой феникс.

— Оставишь его себе, — шепнул ей на ухо человек из снов.

Лили, задержав дыхание, словно перед прыжком в ледяную воду, резко обернулась и едва не врезалась губами в гладко выбритый подбородок. Пошатнувшись, она отступила на шаг — отдалиться сильнее не позволили руки, внезапно оказавшиеся на ее плечах.

Он стоял перед ней, расслабленный и собранный, отталкивающий и притягательный, красивый и ужасный. В его глазах, как в зеркалах, отражались языки каминного пламени, а еще — сама Лили, бледная, решительная, но смертельно уставшая.

Лорд Волдеморт усмехнулся, ласково убирая пряди от ее лица.

Все, как в тех чертовых видениях.

— Зачем я вам? — выпалила Лили.

Волдеморт тихо рассмеялся.

— Я хочу узнать, как далеко может зайти твоя самоотверженность.

— Вам интересно, на что я готова ради Джеймса? Мне кажется, что ответ должен быть очевидным.

— На смерть? — саркастически протянул Темный Лорд и пожал плечами. — Скучно. Если бы это было все, на что ты способна, я бы уже убил и тебя, и твоего мужа. Я вижу более интересную, увлекательную — пикантную! — перспективу.

Кровь прилила к щекам, Лили почувствовала, что вся горит.

Повисла долгая пауза. Волдеморт явно смаковал ее, а Лили не знала, как облечь в слова то, что осталось неозвученным.

— Вы хотите завербовать меня? — очередная попытка отсрочить неотвратимое.

— Было бы неплохо, но это не совсем то, Лили. Из тебя не получится преданной сторонницы. — Волдеморт цокнул языком. — Если бы я на это надеялся, то вначале попытался бы обработать твоего мужа. Возможно, даже позволил бы вам встретиться — показал бы ему, что обычно мы делаем с близкими людьми тех, чьей верностью хотим заручиться. Но то решение, которого я от тебя жду, принимают обыкновенно без участия супругов.

— Вы страшный человек, — прошелестела Лили, покачав головой.

— Приятно слышать это из твоих уст, — рассмеялся Волдеморт. — Так что? Я же вижу, ты все прекрасно понимаешь.

Лили сжала челюсти. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Между ними снова повисло болезненное молчание.

— Вы хотите, чтобы я… с вами… провела ночь? — запинаясь, спросила наконец она, не веря в то, что эти слова слетают с ее губ.

Волдеморт смерил ее веселым взглядом, отошел к столику, на котором стоял кувшин с вином, разлил его по бокалам и один из них протянул Лили. Поколебавшись немного, она приняла его, но пить не стала. Волдеморт же опустился в глубокое кресло, обитое темным бархатом, и хозяйским жестом похлопал себя по колену.

— Иди сюда.

— Нет, — мотнула головой Лили.

— Хорошо. Тогда сюда, — он указал вниз, на шелковую подушку, материализовавшуюся на полу у его ног.

На негнущихся ногах Лили проследовала к его креслу и опустилась на подушку. Ее спина оставалась прямой как стена, бокал в руке дрожал и переливался на свету жидким кармином. Чужие пальцы погрузились в ее волосы, мягко сжали затылок, послав по коже волну мурашек.

— Провести со мной ночь… Ты хотела сказать — переспать, да? — в его неожиданно мягком голосе сквозила ирония. — Это тоже слишком примитивно, не находишь? Отдаться, сцепив зубы, врагу — и все ради того, чтобы спасти мужа от верной смерти. Сюжет, достойный легенд.

— Тогда чего вы хотите? — не вытерпела Лили и, застыв в полуобороте, скосила на него глаза.

— Не все сразу, Лили. Отпей вина, прошу.

— Вы…

— Ничего туда не подсыпал. Мы пьем из одного сосуда, я разливал вино при тебе.

Пожав плечами, Лили сделала первый глоток, а затем — второй. По телу заструилось тепло: оно растеклось горячими волнами по рукам и ногам, залило жаром лицо и шею, опустилось лавой в грудь и еще ниже, дальше, больше. Неторопливые поглаживания пальцев, путешествующих по ее шее, уже не пугали и не вызывали оторопь. Лили облизнула губы и снова отпила вина.

— Так-то лучше, — в голове Волдеморта послышалось удовлетворение.

Какое-то время они просто молчали. Лили привыкала к новым ощущениям и пыталась собрать по кусочкам свои мысли и чувства. Но то ли вино ударило в голову, то ли вечерний мрак дурманил — чем дальше, тем более оторванной от реальности она себя ощущала. Мир за пределами этой комнаты перестал казаться настоящим, поблек и растворился в чернильной мгле подступающей ночи, в то время как наполовину стершиеся из памяти Лили сны, донимавшие ее последние месяцы, вдруг обрели потрясающую четкость — словно это они были реальностью, а не то, что происходило с Лили до той минуты, когда она взяла в руки портключ.

— Вы мне часто снитесь, — зачем-то сказала Лили и чуть было не прикусила язык. Впрочем, терять ей уже было нечего.

— Правда? И что происходит между нами в твоих снах?

— Ничего особенного. — Она повела плечами. — Мы просто разговариваем, и иногда вы…

— Да?

— Заправляете мне волосы за ухо. И все.

— Вот так? — она почувствовала, как одна из прядей, прихваченная его пальцами, легла ей за ухо.

— Вроде того.

— А о чем мы с тобой говорим в твоих снах? — вкрадчиво поинтересовался Волдеморт.

— Я не помню в деталях. Но если в целом — вы зовете меня…

Его рука, оставив в покое затылок, пустилась в путешествие по шее, скользнула под подбородок и вынудила Лили запрокинуть голову к нему на колени. Вынудила ли? Лили была не уверена в том, что это произошло против ее воли. Тело накрывала теплым одеялом сладкая нега, а кожа в тех местах, где Волдеморт ее касался, горела. Она расслабилась, хотя все внутри нее кричало — нет, вопило! — что так нельзя, что это предательство, величайшее из всех, что она когда-либо совершала.

«Предавала ли я раньше?»

Лили не могла вспомнить. Но Джеймса уж точно — ни разу.

Джеймс. Его образ стремительно мерк. Он был чужим здесь, в этой комнате, погруженной в интимный полумрак, нарушаемый лишь отсветами угасающего постепенно камина. Он растворялся в рубиновом вине, стремительно исчезающем из бокала, в ласковых поглаживаниях прохладной мужской руки, в порочной истоме, охватившей ее тело.

— Вы насылали на меня эти сны? — спросила Лили.

— Это твое подсознание, дорогая моя девочка, сработало против тебя. Наши мимолетные встречи взволновали тебя — и посеяли семена интереса в твоей душе.

Прикосновения Волдеморта стали прямее намекать на его намерения, а Лили не находила в себе сил сопротивляться. Ей подумалось вдруг, что он прав, что сновидения эти не случайны, что в них ей являлись некие знаки судьбы, намекающие на то, что вот этого всего — того, что происходило сейчас, — не избежать никакими способами. Когда-то на уроке прорицаний им рассказывали, что повторяющиеся сны — не что иное, как знамения, настойчиво посылаемые судьбой.

И Лили собирала их, как драгоценные карточки от шоколадных лягушек, в отдельную шкатулку где-то в глубине своего сердца — и хранила их, лелеяла, прекрасно осознавая, насколько опасна эта сладкая душевная прихоть.

«Лили Поттер, ты отвратительна».

«Я подумаю об этом в другой раз».

Она не поняла, как оказалась у Волдеморта на коленях.

«Ты пожалеешь об этом!»

«Да. Но я делаю это ради Джеймса».

Голова как в тумане. Лили подалась вперед, прижалась губами к насмешливо изгибающемуся рту и с трудом сдержала стон, когда Темный Лорд углубил поцелуй, окончательно ломая границу между ними.

«Это самообман, дорогая. Ты убьешь себя, когда поймешь».

«Я справлюсь».

Его руки, его руки были везде. Ныряли в копну медно-рыжих волос, вычерчивали линии на шее, плечах, ключицах, крепко сжимали талию, скользили вверх-вниз по спине, оглаживали бедра, проникая под тонкое шерстяное платье. Лили извивалась в его объятиях, плавилась и растекалась воском, игнорируя шум в ушах и панические воззвания лучшей части себя, настойчиво звучащие в голове. У нее не было сил на героическое сопротивление, поэтому она не только с покорностью, но даже с готовностью встретила его прикосновения у себя между ног.

Голос внутри умер на несколько долгих минут, заполненных растущим по экспоненте удовольствием, мучительно сладким и практически невыносимым.

А затем снова ожил, вскричав многотысячным хором, и в крике этом было столько боли, стыда и ненависти, сколько Лили не чувствовала никогда в своей жизни.

Тут же разрыдавшись, она попыталась вскочить с колен Лорда Волдеморта, но он удержал ее, крепко схватив за тонкие запястья. С его бледного лица сошла враз порочная истома, он больше не улыбался, глаза снова резали сталью.

— Смотри на меня, смотри на меня, — приказал он, сжав между большим и указательным пальцами ее подбородок.

— Вы проделали все наилучшим образом, — выплюнула Лили сквозь слезы.

— Разумеется. Но ты сама говорила, что готова на все.

— Но не на добровольную измену!

— На все — значит на все.

Лили обмякла, и он отпустил ее, позволив встать и привести себя в порядок.

Отвернувшись от Волдеморта, Лили принялась лихорадочно приглаживать одежду, волосы, тереть заплаканное лицо. Больше всего на свете ей сейчас хотелось сбежать отсюда и смыть грязь чужих прикосновений ледяной водой.

«Как бы то ни было, я спасла Джеймса. Я спасла его, спасла, спасла…»

«Но как ты посмотришь ему в глаза?»

Нужно было забыть случившееся. Лили понимала, что это малодушно, но и правда — как ей теперь примириться с самой собой и осознанием содеянного? Жертвуют собой не так. Она не должна была лезть на Волдеморта как одуревшая от течки кошка.

«Я же не хотела на самом деле…»

«О, ты хотела!»

«ЗАТКНИСЬ!»

Обхватив себя руками, Лили решительно развернулась.

— Наложите на меня Обливиэйт, — прошептала она, но раньше, чем получила ответ, поняла, что с этими воспоминаниями ей придется жить до конца жизни.

Волдеморт медленно встал. В сгустившемся мраке черты его лица едва угадывались, только глаза мерцали алым, отражая зловещий свет тлеющих углей. Подойдя к Лили вплотную, он привычным уже жестом пригладил медно-рыжие волосы и, подумав немного, вложил в ее ладонь золотого феникса. Лили вздрогнула, ощутив касание прохладного металла.

— Ты обронила, — Волдеморт склонил голову набок, внимательно рассматривая Лили. — И нет, никакого забвения. Такова твоя плата за жизнь и свободу Джеймса Поттера.

Лили не ответила. Глядя сквозь Волдеморта, она подсчитывала в уме, сколько всего ей нужно докупить, чтобы пополнить домашние запасы зелья сна без сновидений.

— Твой муж вернется домой завтра вечером. Все будет обставлено как талантливый побег.

Лили кивнула.

— Мы с тобой еще увидимся, — пообещал Волдеморт.

«Чтобы убить тебя».

По губам Темного Лорда зазмеилась тонкая улыбка. Даже без легилименции он все понял.

Брошь в руке потеплела. Лили закрыла глаза и провалилась в бездонную пропасть, возвращаясь домой.

Ее ждала тяжелая ночь, а после — возвращение Джеймса. И она никогда не расскажет ему правду.