> Феникс и Дракон

Феникс и Дракон

І'мя автора: Truly_Slytherin, Мелания Кинешемцева
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Геллерт Гриндевальд\НЖП
Жанр: Драма
Короткий зміст: Сиквел фанфика "Полет к солнцу".
После событий предыдущей части прошел почти год. Эта история расскажет о становлении двух великих магов двадцатого века - Альбуса Дамблдора и Геллерта Гриндевальда, параллельно раскрывая их жизненные пути вплоть до новой встречи, которая станет величайшей магической дуэлью в истории.
Прочитать весь фанфик
Оценка: +37
 

Пролог

Часть 1. Траурная Свадьба

Свадьбу Виктории, дочери дипломата Фрэнсиса Уркварта, с его личным секретарем Оскаром Фенвиком, отпраздновали больше со вкусом, чем с пышностью. Гостей было не столь уж много: особенно близкие родственники и друзья новобрачных да несколько коллег Фрэнсиса, которых он особенно уважал – в общей сложности, около пятидесяти человек. Невеста в белоснежном атласном платье была дивно хороша, радовали глаз и две её подружки в бархатных синих нарядах и с бронзовыми украшениями в волосах, жених и его шафер, молоденький секретарь Визенгамота Осборн Крауч, выглядели, как образчики приличных молодых людей, а уж про оформление банкетного зала и про меню говорить нечего – миссис Уркварт не допустила бы ни малейшей оплошности в делах такого рода. И все же сплетники нашли, о чем потом почесать язычки: невеста им показалась грустной, со стороны жениха пришло гораздо меньше гостей, чем с другой – едва ли пять, и это считая с шафером – а у невесты были не только подруги, но и друзья, к которым она относилась с явно неприличным вниманием. Ради одного из них, Альбуса Дамблдора, свадьбу и сыграли так поздно: к июлю у него едва окончился срок траура по матери, а без него справлять свадьбу Виктория не желала.


***
…Альбус вышел на балкон банкетного зала, подставил лицо нежным поцелуям летнего теплого ветерка. Тягостное впечатление производило на него это празднество, где казалось, никому не было весело, а невесте и её родителям – меньше всех; он не понимал, почему Уркварты до сих пор не бросили гостей и не отправились куда-нибудь в Йоркшир или Дербишир, с корзинками для пикника – сидеть на траве, есть сэндвичи и распевать баллады. Собственно, Уркварты и сами не понимали, кажется, зачем дочери эта свадьба, этот женишок с рыбьей миной, и каково ей будет жить с ним день за днем. Дикий, глупый каприз – все затем, чтобы отомстить Горацию, который все равно успел сыграть свадьбу с Эллой Крейвуд на месяц раньше. Викки откладывала свадьбу из уважения к Альбусу – и он вместе с остальными друзьями до последнего надеялся её переубедить, но бесполезно.

Как, скажите, смогла бы жить с ограниченным и ничтожным лизоблюдом девушка, которая в это Рождество так радостно распевала хоралы в промерзшей квартирке, когда все они столпились у очага и тянули к огню руки? Которая так кружилась, раскинув руки, и хохотала, когда они все, едва пробило двенадцать, перецеловались и выбежали на улицу? Помнится, Викки сначала советовала Лэму найти в небе звезду для Айлы, потом кидалась в Альбуса и Элфиаса снегом, и они устроили возню, а потом снова принялась петь. Финеас – это в его квартирке они тогда собрались – вышел во двор со скрипкой, заиграл, Клеменси защебетала, а после слова подхватили подруги. А как радостно накануне Викки мастерила венки и пекла с Айлой и Клеменси праздничный пирог… У них почти ничего не было на столе, кроме курицы, заменявшей индейку, да вот этого пирога, но им ничего больше и не нужно было.

Помнится, Альбус тогда, наигравшись с Викторией в снежки, запрокинул голову и глядел в небо – и к нему подошел Лэм, обнимая за плечи Айлу.

- Я нашел для нее звезду, - улыбнулся друг. – Вон та, синеватая, видишь? Это… - он пробормотал какое-то сложное греческое название. – На всякий случай запомни её, хорошо? Если мы умрем раньше тебя, покажешь её нашим детям?

- С чего это вы умрете? – невольно вздрогнул Альбус: недавно пережитое всколыхнулось.

- Викки вчера видела дурной сон, - вздохнула Айла. – Чепуха, конечно. Ей не стоило перечитывать «Девяносто третий год».


***
...Викки бредила в свое время Говэном и Симурдэном, знала наизусть «Марсельезу» - и Викки выходит за Оскара Фенвика…

- Посторожи здесь. Стой насмерть, - раздался у него за спиной задорный голос невесты. За занавеской виднелась миниатюрная фигурка Клеменси, а Викки уже оперлась на балкон рядом с Альбусом и устало повела рукой в белой атласной перчатке по лицу, заставляя слегка осыпаться розоватую пудру.

- Это было ужасно, - вздохнула она. – Не знаю, как я выдержала. Кажется, отыскала две самые постные физиономии во всей Англии, и один из них – наш шафер, а другой – мой жених.

- Ну зачем ты это сделала? – Альбус устало опустил плечи.

- Не брани, я несчастна, - Викки невесело рассмеялась. – Зато Гораций с Эллой недолго надо мной смеялись.

- Грустишь по нему? – участливо спросил юноша, взяв подругу за руку. Виктория дернула подбородком.

- Вот еще! Я замужняя дама. Буду плясать до упаду на балах и заведу любовника – самого прожженного светского льва. Ах да, про наши с девочками проекты я тоже не забуду. Гоаций еще порадуется, что не свяался со мной!

- Порадуется? – Альбус подумал, что ослышался.

- Именно! Пусть оценит всю свою ничтожность, трусость и лень и поймет, что ему было рядом со мной не место.

- Значит, ты его не любила? - искренне удивился Альбус, потрясенно потерев лоб.

- С чего ты взял? - Викки дернула бровями, но тут же задумалась. - Хотя... Наверное, ты прав. Я была влюблена, а быть влюбленной и любить - это разное. Но сейчас я даже не понимаю, как могла влюбиться после тебя - и вот в это!

- Ну, наверное, в нем что-то было, - неуверенно предположил Альбус. - Он был нашим другом, и не сказал бы, что он нас подводил.

- В конце концов он меня подвел, - всхлипнула Викки. - Я не хочу о нем больше слышать! Было - не было... Мне казалось, что у него в душе что-то есть, там, под этим жирком, под этим брюшком, под этим его цинизмом, которым он щеголял, как модник из низов – булавкой с фальшивым рубином. Оказалось... Есть только булавка с фальшивым камнем и больше ничего.

- А что бы ты хотела найти в человеке? - спросил Альбус. - Какого рода сокровищ ты ищешь?

Взгляд Викки стал рассеянным и загадочным: так бывало, когда она задумывалась.

- Золота хочу, - улыбнулась она затем. - Червонного. Чтобы жгло, как жар. Чтобы в руки нельзя было взять. Чтобы ожоги оставлял на душе.

Альбус невольно замер, вспоминая прошлое лето. Лобастое упрямое лицо, горящие глаза, захлебывающийся голос с акцентом. Руки, лихорадочно рубящие воздух, и огненный шар с ледяным сердцем.

- Ожоги на душе - это очень больно, Викки, - тихо возразил он. - Не надо, не желай их. Лучше будь такой, как теперь.

- Теперь? - в её голосе послышалась хрипотца. - Теперь я дрянь, Альбус, разве ты не видишь?

- Нет, - опешил Альбус, - почему же?

- А разве нет? Я без всякой любви выхожу за человека, который мне ничего дурного не сделал и который к тому же зависит от моего отца. Я заранее собираюсь его обманывать и позорить. Я его, может быть, брошу, как только натешу самолюбие. И кто я после этого?

- Не знаю. После того, как Фенвик обошелся со своей невестой, будет только справедливо, что с ним поступят так же.

Викки горько вздохнула.

- Будь я нашим Финеасом, спросила бы сейчас, кто меня тут судьей поставил, с кем как обходиться справедливо. Нет, правда, Альбус. Я иногда думаю, что неправильно, в самом деле ,судить других. Кто знает, что мы сделаем завтра. Вот тот же Финеас - ты вспомни, как он любил свою семью! У меня до сих пор перед глазами, как он всем хвастал колдографией своей сестренки. И что же теперь? Он хоть минуту о них думал, когда тайно венчался с Клеменси?

- Но ведь они сами не давали ему на ней жениться! Разве это справедливо? - не сдавался Альбус.

- Я не говорю, что я на их стороне. Я просто тебе привела пример того, как изменчива судьба человека, на какие неожиданные поступки он способен. Финеас... Он ведь сам Клеменси называл грязнокровкой. Помнишь, ты как-то за это его вытолкал из нашего купе? А теперь они муж и жена. Они счастливы. Правда, пока приходится скрываться - вон я Клеменси даже подружкой невесты сделала, чтобы все думали, что она не замужем. Но ведь это пройдет. Какая перемена! Интересно, а мечтал ли Гораций жениться на Элле Крейвуд? - она снова рассмеялась, на сей раз очень нервно.

- Да не мечтал он, - устало повторил Альбус. - Она сама его опоила... Впрочем, он мне признался, что не был уверен, хочет ли жениться на тебе.

- Тогда зачем, скажи, он сделал мне предложение? - горько спросила Виктория. - Весь этот фарс - к чему он?

- А ты сама хотела выйти за него? Если нет, то почему не отказалась? - спросил Альбус.

- Я заблуждалась, говорю же тебе, - раздраженно отрезала Викки. На несколько секунд ее взгляд стал отрешенным, и она легонько вздрогнула. Альбус хотел было спросить, что случилось, но она его опередила:
- Знаешь, я сейчас вот как будто почувствовала, как будто обо мне кто-то подумал или вспомнил! Наверное, супруг, - произнесла она с ехидством, - и повернулась к Клеменси:
- Клем, как там? Мой благовреный меня не ищет?

- Нет, - тихо ответила Клеменси. - Он о чем-то болтает с шафером. Может, мне их отвлечь?

- Еще чего! Стой, где стоишь. А то Финеас будет ревновать. В самом деле, я не думала, что наш тихоня - такой ревнивец - обратилась Викки шепотом к Альбусу, будто бы желая сменить тему. - И притом к кому... К твоему брату!

Аберфорт, брат Альбуса, этой зимой был исключен из школы. Он устроился помощником бармена в трактир "Кабанья голова" в Хогсиде и наотрез отказывался принимать от Альбуса какую-либо помощь. Альбус попробовал было передавать ему деньги или перевести его в другое место, не такое сомнительное, через друзей, но Аберфорт ни с кем из них не желала разговаривать, кроме Клеменси. Ей удавалось уговорить Аберфорта принять деньги или что-нибудь из вещей, а в июне она даже упросила его погостить в домике, который они с Финеасом сняли на неделю - надеялась, видно, там помирить их с братом. Но Финеас неожиданно взбунтовался: мол, он в свой медовый месяц не хочет, чтобы жена крутилась с каким-то посторонним юнцом. Аберфорт пробыл в их домике от силы полдня, после чего - еще до того, как успел приехать и Альбус - собрал вещи, плюнул Финеасу под ноги и вернулся в "Кабанью голову".

- Хочешь сказать, - прищурился Альбус, - что мой бпат влюбился в Клеменси? Аберфорт - в Клеменси?

Викки хлопнула ресницами.

- Ну... Ты не должен его осуждать. Ты должен понять его, ты же старший. Когда погибла твоя сестренка, только Клеменси его и поддерживала, остальные хлопотали над тобой. И потом... Мне показалась, Клем чуть-чуть похожа на покойницу... Тоже бледненькая, белокурая... Это пройдет. Мерлин, твой брат - еще ребенок!

- Трудный ребенок, - мрачно заметил Альбус.

- Трудный, - согласилась Викки. - Но кроме него, у тебя больше никого нет. Ты же не будешь его из-за этого отталкивать? Самое время тебе проявить себя наконец настоящим старшим братом. Покажи ему, что ты все понимаешь... Будто запретную любовь понять так уж сложно!

Альбус поморщился, вспомнив тех, воспоминания о ком все еще обжигали.

- Если бы он хотя бы слушал, хотя бы говорил со мной, но такого упрямца...

Викки посмотрела ему в лицо.

- Между вами слишком многое стоит, да? Понимаешь, я одна в семье, мне сложно судить... Наверное, лучше тебе поговорить с Лэмом, или Айлой, или Финеасом, или Клем... Словом, с кем угодно, кроме Элфа и меня. Клем, что такое?

Клеменси быстро сунула головку за занавеску.

- Жених тебя хватился. Иди скорее.

Виктория, порывисто и крепко обняв Альбуса, упорхнула, подхватив трен платья, и Альбус, еще немного поглядев вниз, на огненные лилии в обложенных ракушками клумбах, последовал за ней. Она уже встретилась с женихом и беспечно щебетал, прижимая к груди букет флердоранжа.

- А мне как раз показалось, что вы подумали обо мне… Да, я сердцем почувствовала, что кто-то обо мне скоро вспомнит, и как раз услышала, что вы меня ищете…

Яркие зеленые глаза её светились насмешкой. Фенвик удовлетворенно кивал, и худое лицо чуть порозовело, в бесцветных глазах отражалось удовлетворение. Вместе с тем Альбус готов был руку дать на отсечение, что Оскару сильно не по себе – от него пахло страхом, неуверенностью, растерянностью. «Он рад, что высоко взлетел, но смертельно боится упасть. Пусть он упадет. Это будет справедливо».

Чуть подальше длиннолицый темноволосый Осборн Крауч о чем-то чуть гнусаво расспрашивал Айлу и Лэма, стоявших рядом. Лэм с обычным простодушным воодушевлением рассказывал, Айла чуть опустила мягкие ресницы и рассеянно улыбалась: похоже, множество народу утомило её, но она оставалась, считая, что должна быть с подругой.

- Да, этим щитом можно остановить не только пули, но даже ядра! – доносился голос Лэмми. – Альбус, иди сюда, мы интересное обсуждаем! Не хочешь? Ну, мы ему потом расскажем, да, Айли? Бедненькая, ты бы присела, у тебя же глаза закрываются.

- Да ей плохо, Лэм, не видишь, что ли? – едва Альбус приблизился, ему бросилась в глаза странная бледность девушки. – Душно тут слишком, выведи её на воздух.

Лэм испуганно ахнул и потащил Айлу на балкон. Осборн проводил их удивленным взглядом.

- Странно, что девушку отпускают одну на торжества, позволяют так свободно оставаться с молодым человеком наедине. Мне казалось, если её мать – из рода Блэк, она больше чтит традиции.

- Если вы не заметили, с этого года начался двадцатый век, - ответил Альбус и отправился дальше.

Родители невесты сидели рядышком и с безукоризненно светскими улыбками обменивались репликами то с одним, то с другим гостем. Глаза мистера Уркварта выражали кроткую покорность судьбе, напоминая Альбусу взгляд Лэма, когда тому в школе назначали розги, что до миссис Уркварт, она упорно не смотрела в сторону дочери и, кажется, не сказала ей за всю свадьбу двух слов. В уголках глаз по временам выступали злые морщинки. Вот к ним потянулся с бокалом в руке Финеас.

- Позвольте мне сказать, что у вашей дочери, я надеюсь, все сложится прекрасно. Она умеет отличать золото от мишуры. Она искала человека не с гордым умом, а с чистым и верным сердцем, и выбрала…
- Благодарю вас, мистер Брокльхерст, за такие теплые и искренние, - это слово миссис Уркварт произнесла с особым нажимом, - слова, и позвольте заверить вас в нашей признательности, - всю эту реплику она произнесла, приподняв головку, с выражением лица, вызывающим безотчетную панику. Финеас смутился и покраснел, откланявшись. Альбус, стесняясь, хотел было пройти мимо, но миссис Уркварт заметила его и радушно улыбнулась:
- Мистер Дамблдор, как я рада вас видеть! Садитесь же, мы должны поговорить хоть с одним вменяемым человеком!
Альбус покорно сел, было видно, что мать Викки рада возможности отвлечься от свадьбы, и принялась энергично расспрашивать его о планах на будущее. Он отвечал уклончиво, и разговор постепенно затих.
- Фрэнсис, - вздохнула наконец миссис Уркварт, - почему ты как отец не запретил ей? Ты ведь не хуже меня понимаешь, что она испортит себе всю жизнь с таким типом! Ты ведь мог бы просто отказать ему, наконец!
- Но, Сесилия, милая, зачем заранее отказывать человеку в шансе...И потом, не могу же я их разлучить, если она так настаивает... Это было бы просто насилием, и она...
- Она была бы тебе благодарна уже через полгода, - вздохнула миссис Уркварт, - впрочем, я давно поняла, что твое воспитание до добра не доведет. Теперь наша дочь в ловушке!
- Зная ее, - Альбус рискнул взять грозу на себя, - Викки может как-то выкрутиться. Думаю, с нее бы сталось и на развод подать...
- Подать на развод! Да если бы не эта ее глупость, не пришлось бы потом устраивать очередной скандал! Но с ней бесполезно говорить, и я умываю руки! Хочет сама набивать себе шишки – пускай набивает! Как бы я хотела уйти с этого дурацкого спектакля! Фрэнсис, пойдем подышим свежим воздухом!

Мистер Уркварт, неловко улыбнувшись Альбусу, взял жену под руку и, раскланиваясь, стал протискиваться к выходу.



Альбус вздохнул, вспомнив момент поцелуя новобрачных. Было очень странно и неприятно видеть, как прилизанный, подчеркнуто отутюженный Фенвик впивается губами в губы Виктории, и та обнимает его за шею. Он невольно вспомнил их поцелуй, и подумал, что смотреть, как Викки целуется с другим, с этим неприятным, скользким Фенвиком, вызывает в нем желание его ударить. Однако то была не ревность – это была обида, какая бывает, когда на твоих глазах оскорбили лучшего друга, а ты не можешь немедленно ответить.

Альбус вспомнил Элфиаса и отчаянно обрадовался, что он не может этого видеть.

«Как не видел ее поцелуи с Горацием», - или, кто знает, видел? Может, следил или случайно натыкался? «Нет, он не тот человек», - сказал себе Альбус.

<tab> Он знал, что не будь Элфиас таким славным парнем, каким он был, он бы назло всем пришел на свадьбу, громче всех хлопал и поздравлял бы молодоженов. Зная, что Виктории очень неловко перед Элфиасом, он мог бы, конечно, испортить для нее этот день, быть может даже довести ее до слез. Наверное, Геллерт на его месте так бы и поступил… Если вообще мог бы оказаться на его месте. Но Элфиас не желал причинить ей и малейшего неудобства, страдания – потому после их решающего разговора больше не показывался ей на глаза.

Тогда, через день после Рождества, что они отмечали вместе, он вызвал Викки на разговор – последний, отчаянный – умолял, вставал на колени, клялся, что позволит ей любить, кого угодно, ни одним словом не упрекнет за измены, хоть живи она с любовником в его же доме, лишь бы ему было позволено побыть ее мужем хотя бы год, полгода, полмесяца – пока она не встретит того, кого полюбит. Он плакал, и она, дрожа голосом, сказала ему, что хоть она и плохой человек, но не до такой степени, и ответила решительным отказом. В конце концов он вымолил последнее – пару строчек на листке бумаги и символический поцелуй, после чего, обессиленный, еле дошел до дома, рухнул замертво, не раздеваясь. Альбус был тогда с ним неотступно – разговаривал, поил виски и пил сам, орал непристойные песни, спорил, ругался, даже вызвал девиц, – пока, недели через две, Элфиасу не стало лучше. Он, конечно, постоянно вспоминал о ней, то и дело впадал в тоску, болел, но все же продолжал учиться. Дел у Альбуса особо не было, и он посвящал все время общению с друзьями и экспериментам. Заботы и помощь Элфиасу хорошо помогали притупить собственную боль – когда он поддерживал друга, то чувствовал, что живет полной жизнью, так, как должен, и место ноющей боли занимали переживания Элфиаса.

Встречался он и с Викки, и та бледнела, узнавая, как тяжело Элфиасу дается ее отказ – плакала на плече Альбуса и только твердила, что это необходимо пережить, иначе все было бы во много раз хуже.

Шли месяцы, и положение постепенно улучшалось. Конечно, когда дата свадьбы была назначена, Элфиас мрачнел с каждым днем, ходил сам не свой, и никакие усилия Альбуса не могли развеселить его.

Потому, глядя на поцелуй новобрачных, Альбус и почувствовал словно пощечину, подавив желание демонстративно выйти из зала в уборную.

Только представить себе, что должен чувствовать Элфиас, видя это, – и подкатывала тошнота. Впрочем, поцелуй очень быстро закончился.



…Посидев с Урквартами, он встал и подошел к мистеру Бальфорту, просидевшему празднество скромно, в уголке. Старик, кажется, с искренним сожалением посочувствовал утратам Альбуса, предложил помощь в карьере – Альбус уже привычно отказался и покинул его, с ностальгией прищурившегося на молодоженов. Мелькнул интерес, захотелось узнать, что вспоминает старый дипломат, глядя на Викки с мужем, но Альбус тут же забыл о нем, едва вышел на улицу. Ласковая летняя духота обняла его лицо подобно одеялу, и он тряхнул головой, смахивая с себя неприятный вечер.

Альбус прохаживался взад-вперед, ожидая, когда можно будет, наконец, уйти и разделить с Элфиасом еще дюжину бутылок – а ему это сегодня понадобится, как целебный отвар – тяжело раненому.

Ждать пришлось не так долго – не прошло и получаса, как двери отворились, и молодожены прошли вперед, к карете.

Уже подходя к ней, Викки обернулась и послала Альбусу взгляд – очень невеселый, сожалеющий и как будто извиняющийся. Он отвернулся, заметив, как Фенвик пододвинул жену за локоток, усаживая в свадебную карету. Альбус, злясь на себя и всех вокруг, аппарировал.

***
Альбус вздохнул, вспомнив момент поцелуя новобрачных. Было очень странно и неприятно видеть, как прилизанный, подчеркнуто отутюженный Фенвик впивается губами в губы Виктории, и та обнимает его за шею. Он невольно вспомнил их поцелуй, и подумал, что смотреть, как Викки целуется с другим, с этим неприятным, скользким Фенвиком, вызывает в нем желание его ударить. Однако то была не ревность - это была обида, какая бывает, когда на твоих глазах оскорбили лучшего друга, а ты не можешь немедленно ответить.
Альбус вспомнил Элфиаса и отчаянно обрадовался, что он не может этого видеть.
"Как не видел ее поцелуи с Горацием" - или, кто знает, видел? Может, следил, или случайно натыкался? "Нет, он не тот человек" - сказал себе Альбус.
Он знал, что не будь Элфиас таким славным парнем, каким он был, он бы назло всем пришел на свадьбу, громче всех хлопал и поздравлял бы молодоженов. Зная, что Виктории очень неловко перед Элфиасом, он мог бы, конечно, испортить для нее этот день, быть может даже - довести ее до слез. Наверное, Геллерт на его месте так бы и поступил...Если вообще мог бы оказаться на его месте. Но Элфиас не желал причинить ей и малейшего неудобства, страдания - потому, после их решающего разговора больше не показывался ей на глаза. Тогда, через день после Рождества, что они отмечали вместе, он вызвал Викки на разговор - последний, решающий - умолял, вставал на колени, клялся, что позволит ей любить кого угодно, ни одним словом не упрекнет за измены, хоть живи она с любовником в его же доме, лишь бы ему было позволено побыть ее мужем хотя бы год, полгода, полмесяца - пока она не встретит того, кого полюбит. Он плакал, и она, дрожа голосом, сказала ему, что, хоть она и плохой человек, но не до такой степени, и ответила решительным отказом. В конце концов он вымолил последнее - пару строчек на листке бумаги и коротенький поцелуй - после чего, обессиленный, еле дошел до дома, рухнув замертво, не раздеваясь. Альбус был тогда с ним неотступно - разговаривал, поил виски и пил сам, орал непристойные песни, спорил, ругался, даже вызвал девиц - пока, через две недели, Элфиасу не стало лучше. Он, конечно, постоянно вспоминал о ней, то и дело впадал в тоску, болел, но все же продолжал учиться. Дел у Альбуса особо не было, и он посвящал все время общению с друзьями и экспериментам. Заботы и помощь Элфиасу хорошо помогали притупить собственную боль - когда он поддерживал друга, то чувствовал, что живет полной жизнью, так, как должен, и место ноющей боли занимали переживания Элфиаса.
Встречался он и с Викки, и та бледнела, узнавая, как тяжело Элфиасу дается ее отказ - плакала на плече Альбуса и только твердила, что это необходимо пережить, иначе все было бы во много раз хуже.
Шли месяцы, и положение постепенно улучшалось. Конечно, когда дата свадьбы была назначена, Элфиас мрачнел с каждым днем, ходил сам не свой, и никакие усилия Альбуса не могли развеселить его.
Потому, глядя на поцелуй новобрачных, Альбус и почувствовал словно пощечину, подавив желание демонстративно выйти из зала в уборную.
Только представить себе, что должен чувствовать Элфиас, видя это - и подкатывала тошнота. Впрочем, поцелуй очень быстро закончился.

...Посидев с Урквартами, он встал и вышел на воздух. Ласковая летняя духота обняла его лицо подобно одеялу, и он тряхнул головой, смахивая с себя неприятный вечер.
Альбус прохаживался взад-вперед, ожидая, когда можно будет наконец уйти и разделить с Элфиасом еще дюжину бутылок - а ему это сегодня понадобится, как целебный отвар - тяжело раненому.
Ждать пришлось не так долго - не прошло и получаса, как двери отворились, и молодожены прошли вперед, к карете.
Уже подходя к ней, Викки обернулась и послала Альбусу взгляд - очень невеселый, сожалеющий и как будто извиняющийся. Он отвернулся, заметив, как Фенвик пододвинул жену за локоток, усаживая в свадебную карету. Альбус, злясь на себя и всех вокруг, аппарировал.


Часть 2. Праздничная смерть.

Вечерний теплый воздух ласкал лицо, донося ароматы булочных. Живот застонал, и Геллерт откинулся на локти, зажмурившись. Все-таки, было нечто символичное в том, что именно в такой день умрет эта свинья. Мерзавцы должны погибать в прекрасную погоду, а желательно еще и в праздники – чтобы радость честных добрых граждан еще больше выросла. По тому, кто умрет сегодня, плакать не будут ни его жена, ни дети – они-то как раз и воздадут безмолвную хвалу тому неизвестному, кто покончит с их мучителем.

Впрочем, не много ли он думает о том, кто достоин разве что плевков? Есть в мире вещи куда более приятные, куда более захватывающие. Например, вот эти венские крыши, домики, мансарды, узкие улочки – последние недели Геллерт бесцельно бродил по ним по полдня, не зная, чем заняться.
...Из Англии пришлось спешно убираться – нет, ему не было страшно, разве что чуть-чуть – хоть он и не убивал полоумную сестру Альбуса, ему все равно грозила тюрьма за применение пыточного проклятия. И почему он только так взбесился тогда? Наверное, гнев копился долго и он не совладал с собой. «Плохо, - сказал себе Геллерт, - таким путем ты только потеряешь своих наилучших сторонников из-за минутной вспышки!» Впрочем, ничего исправить все равно уже нельзя, и остается лишь одно – идти вперед, реализовывая запасной план.

Когда Геллерт только вернулся в Вену, он надеялся на быстрый успех - опять же, наивно.

«Арийское братство», в которое он сразу бросился вступать, оказалось кучкой клоунов, вроде английского клуба по интересам. Он слышал о могучей организации, планирующей создание нового будущего – а увидел лишь десяток немолодых магов, играющих в тайное общество – с детскими интригами и потешными планами.

После «Братства» он с некоторым трудом нашел «Черный легион», где числились те, кто рассказал ему об этой организации, еще когда он учился в Дурмстранге. Их рекомендацией он и воспользовался, чтобы найти тех, кто его интересует.

Поначалу все выглядело многообещающе. Конечно, торжественные речи о великом будущем, мания секретности, клятвы с каплей крови – это все быстро стало напоминать фарс – но Геллерт терпеливо ждал, когда из простого новобранца он станет полноправным «легионером», что, разумеется, произошло скоро, но дальше его ждало немалое разочарование.

Он ожидал, что руководство общества планирует нечто в его духе – создание паники, захват власти, проникновение в ряды власть имущих – но разговоры о подобном не одобрялись. Руководитель его ячейки высокомерно заявил Геллерту, что-де магистры знают лучше, и не его, пешки, ума дело думать о стратегии. Геллерт, с трудом подавив ярость, напомнил о своих талантах, и вполне резонно указал, что использовать мага его силы на не имеющей важности работе вроде слежки или похищения бумажек из бухгалтерии – просто расточительство. Ему пообещали подыскать занятие получше, на чем дело и встало. Прошло еще пару месяцев, прежде чем он понял – вся так называемая стратегия «легиона» заключалась в том, чтобы шпионить за власть имущими и красть их секреты, чтобы помогать другим из них продвигать свою карьеру. Тайное общество, чьи цели декларировались, как создание нового будущего, оказалось не более чем личным инструментом шпионажа одних карьеристов за другими. Наивных юнцов, верящих в идеалы, вроде него самого, использовали циничные плутократы, после чего избавлялись от них руками других таких же. Геллерт был в ярости и просто-напросто перестал появляться на заседаниях – его даже разыскивали бывшие товарищи по организации, что для одного из них закончилось печально.

Последней попыткой была еще одна секта – «Дети Вальхаллы» - на них ушло еще три месяца впустую потраченного времени. Здесь действительно собрались фанатики идеи, верящие в новое будущее – и их было все так же немного – пара десятков. Лидер их, Эрих Мюллер, был рыжеватым баварцем с маленькими глазками. Мюллер лелеял бонапартовские планы о собственном величии как нового канцлера империи, всерьез рассчитывал, что война разразится буквально через год-другой и он станет новым хозяином Германии. Геллерт, не зная, злиться ему или смеяться, подыгрывал амбициям Мюллера, и даже предлагал идеи, которыми раньше делился с Альбусом – но Мюллер, кажется, заподозрил его в желании перехватить лидерство в их группе, и с тех пор любые его идеи и предложения упирались в стену молчания, а товарищи по группе, выдрессированные Мюллером – люди явно ограниченные и слепо верящие сомнительным авторитетом, взахлеб слушали разглагольствования рыжего «вождя» и чуждались по его указке новичка-выскочку.

Геллерт плюнул с досады – почти год его жизни ушел впустую, и, что хуже всего, у него иссякли идеи, что же он может сделать, чтобы добиться желаемого.

Он почувствовал, как упирается в стену, пробить которую ему просто нечем. А жизнь вокруг текла, все шло своим чередом – только деньги, присланные теткой и то, что он получил от отца, закончились. Впереди маячила угроза работы, рутины – и от этого порой хотелось завыть. Он знал – стоит лишь пойти один раз на компромисс – и этот водоворот затянет в себя навсегда. Кем он тогда будет? Низовым работником, плоховато делающим ненужную работу, с несбывшимися ожиданиями и гигантскими амбиции? Смешное и жалкое будущее. Его однокурсники, он знал – закончили образование и уже работают в министерствах магии, идут по проторенным тропкам карьеры вверх – уважаемые люди! Подумав об этом, он расхохотался посреди улицы – настроение сразу поднялось – ведь он, по крайней мере, не оказался там же, где они – не лижет задницы пустоголовым начальникам, как не делал этого не менее пустоголовым учителям. Он очень хорошо знал тех, кто сделает в скором будущем карьеру – и Захара Нефагина, и Отто Крейцера, и Ильзу Пфейцер – все они всегда брали на себя самое большое задание, просиживали все время за учебниками (пока Геллерт с товарищами пил пиво в Лысогорье и дрался в бесчисленных дуэлях, тем не менее, отвечая к утру куда лучше их, отличников), льстили и поддакивали учителям и старшекурсникам, а на последнем курсе наверняка выбили себе практику в министерствах. «Что ж, думал Геллерт, - пусть мне нечего есть, но по крайней мере я не живу в этом ублюдочном мирке, подобно им. Я хожу с прямой спиной, пусть и с пустым желудком».

Не успел он об этом подумать, как в голове сам собой всплыл и ответ – с чего он должен начать свой путь.

***
Он отправился в кабак – из тех, где любили выпить маги победнее – и затеял ссору с целой компанией. Они достали палочки, и завязалась драка – в итоге которой четверо остались лежать оглушенными, а он, оглядев разоренный трактир, гордо ушел, дав свидетелям себя запомнить.

Расчет оправдался – ему не пришлось долго ждать. Через несколько дней к нему подошел неприметный человечек и договорился о встрече. Геллерт согласился, и в полутемной комнате ему предложили поработать над устранением некоего нежелательного лица. Лицом этим был некий бандит, которого не могли прижать конкуренты. Геллерт выполнил задание, выпустив Аваду в лицо бандита, предварительно окутав огнем стены хибары, в которой тот прятался с сообщниками – ему оставалось лишь прикончить выскакивавших из пожара паникующих людей.

Кажется, заказчики поняли, что ему можно поручать нечто более серьезное, и на этот раз задание было как раз таким, как Геллерт мечтал.

Его целью стал один из влиятельных чиновников, налоговый инспектор, прожженный вор, домашний тиран и негодяй. Кажется, он обманул каких-то подельников на немалую сумму, и те решились на отчаянный шаг. Геллерту дали напарника, скользкого типа с лицом бывалого арестанта. Тот объяснил парню, где обычно работает его цель. Инспектор, по ироничному совпадению, тоже Мюллер, только в этот раз Фриц, а не Эрих, был параноидально осторожен и нигде не ходил без охраны – почему и трудно было его достать.

Для Геллерта это не было проблемой.

Он слегка изменил внешность чарами – сделался на время брюнетом с короткой стрижкой - спустился с крыши, наложив на себя Аресто Моментум – спланировал вниз с пятого этажа, словно птица, задорно улыбнувшись своему ребячеству. Неторопливым шагом зашагал к конторе Мюллера – та располагалась в паре кварталов отсюда.

У входа его обыскала охрана – палочку отобрали. Он представился внуком госпожи Фюрцман, который якобы принес за нее деньги на уплату долга – Мюллер не брезговал выжимать поборы и из стариков, это было Геллерту доподлинно известно.

Поскольку охрана на входе забирала палочки у посетителей, Мюллер почти не волновался – в его кабинете был лишь один охранник, бдительно топорщивший на Геллерта усы. Мелькнула жалость - кажется, перед ним был честный вояка, отставник, и было бы несправедливо лишать кормильца его семью – ведь ради них он и служит этому негодяю.

Мюллер уставился на вошедшего неприятным жирным взглядом, и сквозь зубы спросил:

- Все принес? Смотри, никаких скидок!

- Так точно, ваше высокородие! – энергично ответил Геллерт, - принес все от и до, все, заслуженное долгими годами! Долг будет сегодня выплачен до последней капли!

Мюллер с подозрением приподнял брови, но поздно – Геллерт выпустил из ладоней ударное заклятие в живот охранника. Тот успел поставить щит, но заклинание Геллерта смяло его и отбросило охранника в стену. Полсекунды – и палочка телохранителя была в руке у Геллерта. Он отклонил круциатус, пущенный Мюллером, и не тратя времени, убил чиновника Авадой.

«Жаль, он помучиться не успел. Очень жаль. По крайней мере, другим псам урок будет».

Инспектор успел нажать на тревожную кнопку, и двое стоявших у входа уже бежали к нему. Эти молодчики явно наслаждались своей маленькой властью, как заметил Геллерт у входа. Жалеть их он не стал.


...Не прошло и трех минут, как он уже бежал по подворотням, сопровождаемый подельником. Он знал, что будет дальше, но почему-то тянул. Наконец, когда Геллерт сделал вид, что пытается отдышаться, он услышал за спиной шорох и аппарировал в сторону. В стену, возле которой он секунду назад стоял, ударил зеленый луч. Он бросил в уголовника убивающее проклятие, потом сжег палочку охранника своей и ушел.

«Стоит сменить район проживания, - думал он на автомате, - но в целом, дело удалось. Теперь меня знают, пожалуй, как профессионала, и неглупого. Теперь в узких кругах пойдет слава, и, как знать, однажды я наверняка услышу о том, что так давно искал. Ночные жители куда лучше знают тайны и секреты, чем простые горожане – быть может, слышал кто-то и о Палочке».

Он снял комнату в ночлежке, и рухнул на кровать, чувствуя, что засыпает. Как ни странно, этот день вымотал Геллерта, и на душе было неспокойно. Нет, он не чувствовал стыда или раскаяния за сегодняшние убийства – убивать для него с самого начала оказалось не так трудно, как для других – и успешное дело лишь оставляло ощущение хорошо выполненной работы. Невиновные не пострадали, и этим он был особенно доволен – сегодня мир стал чище на четверых негодяев.

Геллерт Гриндевальд закрыл глаза, улыбаясь мелькавшей в полусне мысли – угасающим сознанием он ловил ее, как бабочку, и все не мог поймать. Кажется, там было что-то легкое и волнующее – может быть, шелковый платок? Отпустив бежавшую от него легкую тень, он уснул.
Прочитать весь фанфик
Оценка: +37


E-mail (оставьте пустым):
Написать комментарий
Кнопки кодів
color Вирівнювання тексту по лівому краю Вирівнювання тексту по центру Вирівнювання тексту по правому краю Вирівнювання тексту по ширині


Відкритих тегів:   
Закрити усі теги
Введіть повідомлення

Опції повідомлення
 Увімкнути склейку повідомлень?



[ Script Execution time: 0.0343 ]   [ 12 queries used ]   [ GZIP ввімкнено ]   [ Time: 11:56:10, 28 Mar 2024 ]





Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP