Глава I

- Прости меня! Прости! Прости. Прости… – слова вырываются из губ, но ты их уже не слышишь.

Ты ушел.

Просто развернулся и, аккуратно прикрыв за собою дверь, ушел.

Ты ненавидишь глупые слова, должные что-то объяснять. Тебе намного проще выкрикнуть мне что-то гадкое, послать меня и совершенно нелогично уйти самому. В такие моменты тебя покидает твоя безупречная логика и ты, вновь превратившись в маленького, забитого мальчишку, совершаешь какие-то безумные поступки.

Чаще всего ты уходишь. Осторожно закрыв дверь. Или же наоборот, громко стукнув ею. Все зависит от того, насколько ты зол. Чем обиднее для тебя мои слова, тем тише уход.
А я каждый раз боюсь, что это – последний. Что ты больше никогда не вернешься. Что ты оставил меня, устав бороться. С собой. Со мной. С нами.

Я так и не научился сдерживать себя, поэтому мы так часто ссоримся. Даже в наш первый совместный день, проведенный в нашем (до чего же приятно говорить слово «нашем»!) доме мы умудрились поругаться. Из-за сущей мелочи, показавшейся мне тогда чуть ли не смыслом жизни.

О, я был так глуп! Все-таки ты был прав, когда называл меня «глупым мальчишкой».

С сожалением вздыхаю и иду собирать обрывки фотографий.

Почему-то в этот раз нам захотелось устроить вечер воспоминаний и полистать семейный фотоальбом. Этому альбому уже пять лет, его нам подарил твой крестник, адресуя мне выразительную усмешку, как бы говорящую: «хоть что-то в этом доме должно быть дорого моему крестному».

О да. Альбом был действительно недешевый, видимо, кто-то потратил немало времени и денег. А сейчас его корочки живописно раскинули крылья, повиснув на кофейном столике. Фотографии вырваны вместе со страницами и нещадно разорваны.

С горькой усмешкой, призванной скрыть непонятно от кого – ведь здесь, кроме меня никого нет – гримасу боли, начинаю собирать крохотные кусочки нашей жизни, складывая их в центр столика.

Хорошо, что фотографии немагические. Их еще можно склеить и вернуть к жизни, ведь колдографии после малейшего повреждения невозможно восстановить: фигурки навсегда замирают в самых нелепых позах и с невероятно странными выражениями лиц.

Почему в нашем доме так много фотографий? О, все дело в том, что однажды, ради интереса я взглянул на мир через объектив моего школьного знакомого-фанатика и понял, всю прелесть поиска удачного кадра.

Это что-то навроде живописи, но немного сложнее, ведь так трудно поймать нужный момент.

Я никогда не любил колдографии, на них ты постоянно хмурился, и я не успевал заставить твое лицо сохранить спокойное выражение.
А на неподвижных маггловских фотографиях мне это удавалось.

Венцом своей коллекции я считаю одну не слишком выгодную в композиционном плане, но невероятно дорогую мне фотографию.

В тот день я сумел незаметно пробраться в твою лабораторию и застать завершающий этап какого-то невероятно важного эксперимента.

У тебя все получилось! В небольшом флаконе, бережно сжимаемом твоими тонкими пальцами, вихрилась какая-то радужная субстанция, испускающая разноцветный дымок.

А ты улыбался. Той особенной едва заметно растягивающей твои губы, но ярко светящейся в твоих глазах улыбкой.

После ты осторожно поставил свою склянку на стол и, подхватив меня на руки, вынес из лаборатории и закружил.

Мы смеялись, громким и счастливым смехом.

И долго целовались, до тех пор, пока не начали болеть губы.

Что это? Спрятанная в крыло альбома, затаилась моя фотография.

Это был первый и последний раз, когда ты «в целях эксперимента, проверяющего, не вредит ли эта штука неокрепшим юношеским мозгам» отобрал у меня фотоаппарат и сделал одну единственную фотографию.

Именно ее я сейчас держу в руках. На ней хрупкий юноша в нелепых очках оседлал стул и оперевшись руками о его спинку с влюбленной улыбкой смотрит в камеру, положив подбородок на скрещенные кисти.

Осторожно провожу пальцем по собственному лицу, обводя контур губ.

Какая счастливая улыбка! В тот момент я на самом деле был счастлив.

А сейчас нет.

Какая-то тянущая пустота образовалась меж ребер, она заставляет опуститься на пол и невидящим взглядом уставиться в стену.

Тихий звук шагов отвлекает меня от моих глупых мыслей.

Ты опускаешься на колени возле меня и долго всматриваешься в мои глаза, словно пытаясь, что-то прочитать в них.

Извини, я устал.

Я не буду больше делать первых шагов.

Ты осторожно протягиваешь руку и зарываешься своими бледными пальцами в мои волосы.

Притягиваешь меня к себе, устраивая на коленях, и нежно целуешь в висок.

Облегченно вздыхаю и удобнее устраиваюсь в твоих объятиях.

Все-таки мы никогда не сможем спокойно жить.

Но нам этого и не нужно.

Правда, Северус?