Кодекс семейства Малфоев

- Папа, - говорит Драко, дергая Люциуса за рукав, - ну папа же!
Лорд Малфой нехотя отрывается от чтения «Пророка» и укоризненно смотрит на сына – такого смешного в купленном во время отдыха во Франции матросском костюмчике. Можно было бы проигнорировать маленькую требовательную ручку, но это лишь отсрочит неизбежное – Драко начнет хныкать, потом орать, реветь, призывать на помощь Нарциссу и домовых эльфов… Поэтому Люциус отбрасывает газету в сторону (ничего интересного – акции «Мэджик фуд» опять поднялись в цене, а румынский Министр магии снова поссорился с болгарским) и произносит вежливо, но с должной долей усталости, дабы устыдить мальчика:
- Между прочим, папа утомлен после тяжелого рабочего дня. Папа надеялся, что хотя бы в собственном кабинете он сможет отдохнуть!
- А бабушка сказала - мы такие богатые, что нам незачем работать! – радостно выпаливает Драко и, не дожидаясь приглашения, мгновенно забирается к отцу на колено. – Значит, ты врешь!
Люциус временно теряет дар речи: да что ж это такое! Дал Мерлин тещу…
- Так вот, - ничтоже сумняшеся продолжает Драко, - я хотел тебя спросить. Когда ты покажешь мне наш Кодекс?
Чего-чего, а этого вопроса Люциус определенно не мог предвидеть. Впрочем, рано или поздно…
- Зачем тебе? – осторожно интересуется он.
- Гойл показывал мне их – когда я ездил к ним в Поместье в прошлые выходные, помнишь? А Панс – она тоже была - сказала, что у нее дома тоже есть такая книжка.
- И что?
- Все наши (наши, понимает Люциус – это юные Тедди, Грегори, Винсент и Панси) уже выучили свои наизусть! А я даже не видел. Надо мной все смеются!
Драко обиженно замолкает. Люциус рассеянно поглаживает его по белокурым волосам. Тишину нарушает только напряженное сопение – Драко наверняка раздумывает, заплакать сейчас или погодить. Выбор сделан в пользу «погодить», потому что:
- Па-ап!
- Да, Дракончик?
- Ну пока-азывай же! Он у нас ведь красивей, чем у Гойлов, да?
- А какой он у них? – спрашивает Люциус. И слышит то, что и ожидал услышать:
- Ой, он… он классный! Такая толстая книга, снаружи – серебряная обложка, и изумрудами выложено большущее «Г». И чернила серебряные, а пергамент… - Драко выдерживает эффектную паузу, - черный! Здорово, да? Но наш-то наверняка гораздо лучше, да, да, пап?
- Да, - кивает Люциус, - конечно. Гораздо лучше.

В Англию переезжали наскоро – взять удалось только галлеоны, украшения и несколько фамильных портретов. Адди переживала, что все ее чудесные бальные платья пропали; кузен Филипп печалился о конюшне с крылатыми жеребцами, тетя Азалия волновалась насчет дорогой, деланной на заказ мебели, бабушка Элоиза ворчала, что только-только обустроила оранжерею и висячий сад, но Симон пропускал сетования домашних мимо ушей. Он-то знал: еще дешево отделались, ведь они – выжили, тогда как в пылающих по всей стране революционных кострах горели не только замки, но и люди. И пусть бы магглы уничтожали себе подобных – не жалко! К сожалению, бунтарские настроения дошли и до низших слоев французских магов, которые придумали ужасающую по своей простоте вещь - не будучи в состоянии своими дешевыми слабенькими палочками справиться с чистокровными, вооруженными до зубов господами, мерзавцы собирались большими группами и не убивали – о нет, лишь снимали маскирующие чары, и очередное поместье становилось видным маггловской черни. Умирать Симону вовсе не хотелось – и черт с ним, с домом предков.
На новом месте было тоже неплохо – приятный умеренный климат, а в выбранном для проживания Уилтшире – достойные соседи, правда, на французский вкус уж больно консервативные. Глупые британские обычаи порой раздражали не на шутку – он ясно понял это, когда Адди однажды ворвалась к нему в покои без стука, с лихорадочно блестящими глазами.
- Что случилось, моя дорогая? – чинно спросил Симон, мысленно давая зарок: сына он выдаст только за англичанку, галльские женщины слишком горячи, а Аделаида, изо всех сил старавшаяся «соответствовать», все чаще перегибала палку в своем усердии, тревожа мужа то просьбой «немедленно устроить традиционное поле для квиддича», то требованием заменить регулярный парк на романтически заросший, «как у миссис Блэк».
- Ты должен срочно написать Кодекс. Здесь во всех соседских семьях есть свои уставы, передающиеся от отца к сыну! А мы живем, как безродные грязнокровки.
Самое же печальное заключалось в том, что Симон был не в состоянии в чем либо отказать своей очаровательной жене, тем более она ожидала их первенца...
- Возлюбленная, займусь этим незамедлительно.
Поистине, женщины – дочери дьявола.

- А еще, - Драко захлебывается словами, - еще он запечатан кучей всяких там ритуалов, поэтому его нельзя открывать никому, кроме чистокровных Гойлов! Я только снаружи видел, а Грег – он читал, представляешь? Он его, это, цен-три-ро-вал – круто!
- Цитировал, значит, - почему-то обреченно говорит Люциус, - так-так. И что там?
- Ну, эти правила всякие… обязанности. Интересно – жуть! - серые глаза горят, Драко нетерпеливо ерзает, едва не падая – на узких, жилистых отцовских коленках особенно не развернешься, то ли дело полный, уютный дедушка Абрахас. – Теперь Грег точно знает, чего ему делать.
- Когда делать? – в голосе Люциуса уже явственно ощущается раздражение.
- Всегда… вообще всегда! Кодекс – это ж как этот, устав, вот! Это Тед сказал.
Люциус вздыхает – очень тяжело.
- А Тед, Грег или еще кто-то из твоих друзей рассказывали, что там за правила, в их Кодексах?
Драко старательно морщит высокий лобик.
- Ну, вот Тед должен закончить магическую школу в Британии – все его предки так делали. Он будет заниматься продажей, кажется, огневиски и женится на девушке из чистокровной семьи до тридцати! И она не должна быть блондинкой – не знаю уж, почему, так там написано. И у него будет двое детей – мальчик и девочка.
- Интересно, - Люциус мрачнеет с каждой секундой, - что еще?
- Я не все понял… пап, а что означает «Стой в стороне от земной суеты»? Это что же – всю жизнь так и простоять, даже ни присесть ни разу?
- Да, - Люциус не выдерживает и прыскает, как мальчишка, вспоминая скользкого Нотта-старшего, руководствующегося девизом «тише едешь – дольше не посадят», - это именно про старину Нотта!

Разложив перед собой письменные принадлежности и велев эльфу никого к нему не пускать, Симон сосредоточился на поставленной задаче. Итак, Кодекс… вот же ерунда! Только британцы с их холодной привязанностью к традициям могли выдумать эту чушь. Но Адди права – нехорошо получается. В чужой стране надо соблюдать чужие обычаи. И соврать нельзя – такие вещи запечатывают магией крови, здесь ложь не поможет. Он сочинит гениальный Кодекс, которым будут клясться и руководствоваться все его потомки – вот так!
И первым пунктом будет стоять… «Всегда бей первым» - подойдет. Малфою не к лицу слюнтяйничать.
И стесняться Малфою не стоит. Поэтому запишем: «Делай, что хочешь - и будь что будет». Красиво и лаконично. Потом можно будет вывесить свиток над камином.
«Служи только себе» - вот то, что надо. Где бы он был, сохрани он верность французскому Министерству?
«Честь и гордость – превыше жизни». Красиво и емко.
«Никогда не лги». Ммм… как-то слишком жёстко. Какая разница, кому и что Малфой говорит? Лучше так: «Лги кому угодно, но не себе и другим Малфоям». И то верно – попробуй, обмани Адди. Так зарядит Особым Змеиным Сглазом – мало не покажется.
«Никогда ни о чем не жалей». Вот это – актуально. А то Фил уже все уши прожужжал: «ах, мои этонаны», «ах, мои абраксанчики»… идиот. А ведь уже девятнадцать парню…
Свечи догорали, за окном сумерки перешли в бархатную черноту ночи, а список не был дописан. Оказалось, что правил, которые хочется непременно отобразит на пергаменте – великое множество; и все – важные и нужные.
«Не иди на поводу у толпы»
«Сам плати по своим счетам»
«Ставь семью впереди долга»
«Женись только на чистокровной волшебнице»…
А завершить – эдак значительно и торжественно. К примеру: «Будь самим собой». Постойте-ка…
Выведя последнюю букву, Симон задумался, пробегая глазами длинный перечень. Как много правил… как они лаконичны, как верно они сформулированы, сколько пользы принесут его потомкам!
«Будь самим собой», «самим собой»… «будь собой»…
Мысль, неуловимая, но определенно важная, крутилась в голове, не давая поймать себя за хвост…

- Мне же уже семь, - возмущается Драко, - я французский знаю, латынь учу, историю – я не маленький! Мама говорит – я делаю успехи. Почему ты не можешь показать мне наши правила?
«Потому что ты не поймешь их, - хочется сказать Люциусу, - потому что мне тридцать три, а я не уверен, что понимаю до конца». Но вместо этого он покорно – отеческая строгость никогда ему не удавалась – произносит:
- Ладно. Но только это большая тайна. Ты не сможешь показать его ни Теду, ни Винсу, никому.
- Они дотронутся до пергамента, и их спалит дьявольский огонь? – восторженно восклицает Драко.
- Что-то в этом роде, - неопределенно говорит Люциус.
Потом он аккуратно ставит Драко на пол, встает сам и подходит к портрету Симона Малфоя – дальнего предка из восемнадцатого века. Портрет оказывается дверкой, за которой – темное нутро сейфа. Сейф, как успевает заметить Драко, отделан серебром, и в нем множество свитков и мешочков – вот бы посмотреть их все! Но приходится довольствоваться малым – тем довольно потрепанным куском свернутого в трубочку пергамента, перевязанного зеленым шелковым шнурком, который отец сейчас бережно достает из золотой шкатулки.
- Обычный пергамент, - недовольно говорит Драко, - или он зачарован, да, пап?
Вместо ответа Люциус медлит, разглядывая свиток.
- Ты прав. И чтоб расколдовать его, ты должен отгадать, что там написано. Доказать, что ты – настоящий Малфой.

- Вот, - Симон продемонстровал довольной Адди свернутый в тугую трубочку пергамент, - закончил.
- Положим его в золотую шкатулку с монограммой? – обрадовалась та. – Или повесим над камином в зале?
- Лучше в шкатулку.
- А можно прочесть?
Симону было немного стыдно, когда он легко ударил по тонким, изящным пальчикам. Но лишь чуть-чуть.
- Ты не сможешь прочесть, дорогая. Это дозволено чистокровному Малфою, а ты – Малфой по фамилии, а не по происхождению. Не обижайся, любимая.
Но Адди, конечно, обиделась. С другой стороны, магия крови – это так модно!
А показывать свиток можно и издали. Так даже и достойнее.


- Но я – настоящий! Ты сам говорил, что мы чистокровнее даже, чем Крэббы, у которых основатель был саксофоном!
- О Мерлин, саксом! Так что, с твоей точки зрения, должен вмешать в себя наш Кодекс?
Драко озадаченно закусывает нижнюю губу – весь воплощение сосредоточенности.
- Я думаю… ну, что надо хорошо учиться? Когда я пойду в школу?
- Неплохо, - улыбается Люциус, - а еще?
- Что надо всегда-всегда слушаться вас с мамой?
- Гм. А ты разве всегда нас слушаешь?
- Я стараюсь. А если это будет в Кодексе, то я…
- Все так же будешь стараться? – проницательно спрашивает Люциус.
Драко кивает, опустив глаза. И спохватывается:
- Ну, там же не только про маленьких мальчиков! Там наверняка про эту, свадьбу. На ком я женюсь, когда вырасту, и все такое.
- А на ком ты хочешь? – Люциус едва сдерживается, чтобы не захохотать во все горло.
- На Панси.
- А если в Кодексе сказано, что Малфои не женятся на черноволосых девочках? Или на девочках из рода Паркинсон? Ты послушаешься?
- Ммм… не знаю. Панси хорошая. Она подарила мне самовзрывающуюся навозную бомбу.
«Так вот что произошло вчера с моим шкафом! Получается, Добби ни при чем…»
- Еще?
- Ну… что если тебя ударили, надо дать сдачи? Иначе над тобой будут смеяться?
- Правильно, - Люциус почти удовлетворен.
- И мне не понравился девиз Ноттов. Я думаю, стоять в стороне – это так скучно! Только надо быть… пре-ду-смо-три-тель-ным, да, пап?
- Молодец, - Люциус наконец протягивает Драко свиток, - держи. Заслужил. Только вот…
- Что? – руки уже тянутся к шнурку.
- То, что ты прочтешь там – не правила, а квинтэссенция правил, которыми Малфои пользуются на протяжении столетий.
- Квинтэнс… Квинс… - Драко безуспешно пытается повторить сложное слово.
- Суть. Смысл. То, что держит нас на плаву. То, что гораздо дороже, чем изумруды и серебро. Тебе понадобятся годы, чтоб понять. Иди и читай внимательно.

Драко вылетает из кабинета, как спущенная пружина, прижимая к груди заветный пергамент, и не останавливается, пока не добирается до своей комнаты. Там он присаживается за письменный стол – уменьшенную копию отцовского – и, замирая, развязывает свиток.
Через мгновение стекла дрожат от оглушительного вопля.
- Па-а-ап!!!
Дорожка пергамента оказывается длинной, желтовато-белой и девственно чистой.
Ни правил, ни устоев, ни самого завалящего указаньица.
Губы у Драко уже дрожат, нос наливается красным, в глазах блестят слезы – все готово для Большого Рева, но почему-то постепенно он решает погодить с плачем и еще разок посмотреть на свиток.
Наверху что-то написано!
Драко окончательно отказывается от идеи устроить отцу скандал.
Это, наверняка, такая головоломка. А Драко головоломки любит.

- Шкатулка – бонтонно, - восхищалась миссис Крэбб, вертя в руках золотой кубик, украшенный бриллиантовыми монограммами. – Я открою, любезный сэр Симон?
- Увы, - лорд Малфой лицемерно вздохнул, - ради вас – все что угодно, дражайшая Мерлинда, но магия крови не позволяет касаться Кодекса посторонним. Даже Адди нельзя.
«Потому что она бы открутила мне голову за такое»
Симон так и не рассказал жене, что первый (законченный, аккуратный, украшенный в должных местах завитушками и рисунками) Кодекс полетел в огонь.
А его место занял лист чистого пергамента. Его он решил оставить потомкам после проведенной в мучительных размышлениях бессонной ночи.
Потому что если у Малфоя нет своей головы на плечах, это уже не Малфой. Его потомки должны быть гибкими, а не посвящать жизнь набору глупых истин, придуманных каким-то там Симоном в начале восемнадцатого века. И сообразительными.
Осталось только написать несколько слов наверху. Настоящий Кодекс Малфоев. Сегодня и навеки.

С каждым прочтением фраза нравится Драко все больше и больше.
И, может, потом – однажды – он сам допишет Кодекс?
Он еще не знает, что эта гениальная идея приходила в голову каждому из его предков – и благополучно забывалась.
Точнее, становилась бессмысленной. Потому что все, что нужно, в Кодексе Малфоев уже есть.
Вот это: «Не играй по чужим правилам»