Глинтвейн в серебряном котле

~ POV Северуса ~

Снега в этом году почти не было, но из-за высокой влажности и достаточно низкой температуры весь Лондон выглядел как рождественская открытка с изображением Хогсмида: плотный слой необычно лохматого инея покрывал абсолютно все вертикальные и горизонтальные поверхности. Стерильно белыми, вне зависимости от первоначального цвета, казались стены старых домов, образующих неровные ряды Тупика Прядильщика, фонарные столбы, ограда старого парка и даже припаркованные тут и там маггловские автомобили.

Склонив голову и кутаясь в шерстяную мантию, я быстро шел по направлению к своему дому, венчающему безумный парад жилищ этой безобразной улицы. Я плотно прижимал к груди объемистый сверток, а в голове роем сверкающих снежинок проносились мысли – и какой дементор дернул меня пройтись пешком этим вечером? Само собой, можно было аппарировать и с большим комфортом преодолеть оставшееся да конца тупика расстояние, но я упорно шел дальше, борясь с промозглым ветром рождественского вечера, наказывая себя за поспешно данное обещание погулять, а также за то, что обнаружил отсутствие цельного мускатного ореха в своих запасах только тогда, когда собрался варить глинтвейн. А раз уж пришлось отправляться вечером на Косую Аллею, то я приобрел на будущее и все остальные необходимые для этого зимнего напитка компоненты, включая главный – бутылочку прекрасного сухого эльфийского вина.

Я вздрогнул от резкого звука – в морозном воздухе неожиданно громко выстрелила хлопушка. От всей души ненавижу эти маггловские способы развлечения, хотя нужно отдать им должное – раздражают они на порядок меньше, чем фейерверки братьев Уизли. Воспоминание об этой семейке заставило поморщиться – хорошо, что я больше не состою в штате Хогвартса, и отныне мне не придется воспитывать рыжих отпрысков этого безумного семейства, а то Поттер говорил, что Молли с Артуром уже обзавелись тремя или четырьмя внуками. Мысль о Поттере отозвалась тупой болью за грудиной, и я разозлился сам на себя. Сколько можно, Северус? Спустя год после прекращения этих бессмысленных отношений… Ты ведь сам понимаешь, насколько ты смешон в этих своих страданиях…

Я шел, уже почти не замечая ветра и настолько глубоко погрузившись в воспоминания, что, только оказавшись почти на пороге собственного дома, обнаружил странную процессию. Толпа подростков-магглов в праздничных нарядах распевала рождественские гимны, и всей этой какофонией бестолково дирижировал человек, разряженный под Отца Рождества. Его яркий костюм и густой грим дополнялись настолько объемными бровями, усами и бородой, что настоящий возраст, как, впрочем, и пол этого комедианта, определить было невозможно.

"О малый город Вифлеем,
Ты спал спокойным сном,
Когда рождался новый день
В безмолвии ночном… "

Дети продолжали голосить, в то время как их предводитель начал доставать из-за пазухи крошечные блестящие коробочки и раздавать всем по очереди, от чего тут же поднялся невообразимый благодарственный гвалт. Я вздохнул: мои сегодняшние неприятности к концу подходить не собирались.

– Мистер, – обратился я непосредственно к ряженому, как можно более грозно нахмурив брови, – я был бы вам очень признателен, если бы вы вместе со своим курятником убрались подальше от моего дома.

– О, так этот дом обитаем? Вот так сюрприз! – дети захихикали, когда гулкий и какой-то неестественный голос Отца Рождества заполнил все пространство улочки. – Конечно, мы не станем мешать вам отдыхать. Но ведь сегодня Рождество, так может, даже такому мрачному типу, как вы, стоит порадоваться празднику, а?

Еле заметное подергивание кустистой брови, очевидно, стоило расценивать как подмигивание. Ругаться сегодня не хотелось. Даже с таким хамом.

– Если уж вы успели заметить, что перед вами мрачный тип, то, возможно, догадаетесь исчезнуть отсюда раньше, чем я закончу это предложение?

– Само собой, сэр, – этот нелепый человек опять гулко рассмеялся и махнул детям рукой, показывая, чтобы они уходили. Затем он вытащил из-за пазухи крошечную серебристую коробочку, впихнул ее мне в руки и уже на ходу крикнул: – Счастливого Рождества, и пусть сбудется ваше самое заветное желание!

Ну что с них возьмешь! Магглы!..

Я постоял перед домом еще минут пять, не в силах принять решение, выбросить подарок сразу или сначала все-таки посмотреть, что там. Любопытство пересилило – крышка легко поддалась, и моему взору предстала великолепная серебряная английская булавка на бархатной подушечке, а под ней виднелся сложенный вчетверо микроскопический листок пергамента.

Если с натяжкой еще можно было бы предположить, что какой-то невероятно богатый маггл шляется в рождественском наряде по улицам и раздает просто так дорогие подарки, то вероятность того, что он при этом вкладывает в них записки, написанные на пергаменте, стремится к нулю. Значит, Отец Рождества выполнял чье-то поручение, и я даже догадываюсь, чье.

Поттер решил испробовать еще один идиотский способ помириться.

Сжав зубы в безуспешной попытке унять раздражение, я попытался подцепить пергамент ногтем, не поднимая булавку, но манипуляция не удалась, и стоило мне только коснуться мизинцем этого серебряного украшения, как знакомой рывок в районе живота унес меня прочь из Тупика Прядильщика… прямо в гостиную дома на Площади Гриммо, 12.

Поттер.

Не выпуская своего свертка, одной рукой я закрыл серебристую коробочку с булавкой и засунул ее в карман мантии. Гостиная была пуста, но камин разожжен, из кухни доносился запах запеченного мяса, а на кресле лежала… белая пушистая борода...

И где этот паршивец? Я вышел в полутемный коридор, освещенный, как и раньше, лишь тускло горящими газовыми рожками. Никого. Что ж, это к лучшему.

Я стремительно направился к выходу, намереваясь немедленно покинуть этот дом, чтобы не видеть его хозяина, который, как всегда, возомнил о себе невесть что. Никто, и уж тем более Поттер, не смеет решать за меня, куда мне идти и где проводить Рождество…

У входной двери на голом полу, обхватив руками колени, сидел Поттер. Сердце пропустило удар – до чего детская и беззащитная поза… У него все вот такое – детское и беззащитное, и так сложно каждый раз собираться с силами, чтобы сказать ему то, что он заслужил услышать. Но как бы то ни было, злость испарилась…

Он поднял голову, почувствовав наконец на себе мой взгляд, но не сказал ни слова. Просто поднялся на ноги и молча посмотрел мне в глаза. А я смотрел в ответ и не мог решить, что мне больше хочется сейчас сделать: убить его или поцеловать. Я почти забыл, как же сильно люблю его…

Я сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, болью изгоняя из себя чрезмерную сентиментальность.

~ POV Гарри ~

Я смотрел на него и не мог поверить, что моя затея все-таки удалась. Я слишком хорошо знал Северуса, чтобы исключить возможность того, что он выбросит подарок от неизвестного человека, даже не разворачивая. Но я надеялся на магию. Магию Рождества, которую принесли в вечерний Лондон мелкий снег, западный ветер и мягкое сияние звезд. Я вынашивал этот план уже больше месяца, но точно знал, что не имею права торопиться, и если суждено сбыться моим мечтам, то только в рождественскую ночь. И вот, он здесь! Я не один раз репетировал свою вступительную речь перед зеркалом, но сейчас все до единой мысли вылетели у меня из головы. Я почти забыл, как же сильно люблю его…

– Привет… Ты не удивляйся, что я в прихожей сижу, просто, понимаешь, я впервые создавал портал и не смог настроить его на определенное помещение, только на весь дом. Ну вот, я и решил ждать здесь, потому что точно знал, что ты попытаешься сразу уйти. Эээ… и я понимаю, что ты сердишься.

Он сделал шаг ко мне, всего один, но мне сразу стало жарко, несмотря на промозглую сырость неотапливаемой прихожей.

– Понимаешь, Поттер? – почти шипение. – Тогда какого черта сделал все это?
– А если бы я просто пригласил тебя на Рождество, ты бы пришел?
– Разумеется, нет.
– Ну вот… Ты сам себе ответил, – я попытался беззаботно улыбнуться.

– Мы все решили с тобой год назад, и я не вижу никакой нужды ворошить прошлое, – каких же усилий стоило ему держать себя в руках: на виске вздулась венка, между бровями залегла глубокая складка, а губы стали еще тоньше, чем обычно.
– Я понимаю… – хотя я пробормотал это еле слышно, слова больно оцарапали горло.

Храбрость испарилась, как и уверенность в том, что эта рождественская афёра была хороша, но отступать-то уже поздно, правда?

И я сделал единственное, что мог – кинулся ему на шею…

Насладиться объятьями не получилось, от неожиданности Северус выронил здоровенный сверток, которых прижимал к себе одной рукой. Из упаковки посыпались пакетики со специями, выкатилась бутылка вина. Хорошо, хоть не разбилась…

Я покраснел и стал судорожно собирать все обратно – руки дрожали, и получалось плохо – зря я оставил палочку на кухне, с ней было бы проще. Черт, ну почему у меня все всегда через одно место? Кое-как собрав все в кучу, я неловко протянул Северусу сверток, ставший теперь очень кривым и неаккуратным. Интересно, для кого это все? Для него одного или…

Сердце защемило…

– Прости. Это все было глупо…

Он медленно кивнул и оценивающе посмотрел на меня.

– Спроси, Поттер, то, что хотел.
– Ээээ… Ты о чем? – краска, только начавшая сходить с моего лица, опять заставила полыхать щеки.
– Ты прекрасно знаешь.

Я помолчал, но все-таки решился.

– Это… это для тебя… эээ… одного?
– А у тебя есть серебряный котел, Поттер? – он что, смеется?
– Ты о чем? – как баран повторил я.
– Да, лексикон у тебя за год не обогатился, – Северус хмыкнул. – Котел, Поттер, – это такой металлический сосуд округлой формы, служащий для нагревания жидкости. В данный момент я спрашиваю, есть ли у тебя серебряный.

– Есть, – обиженно проговорил я, – на чердаке среди серебра Сириуса. Я давно его туда убрал.
– Тогда тащи. И если там также найдется серебряная ступка, я буду премного благодарен.
– А ты…

Он снял мантию и перехватил кособокий сверток поудобнее.

– А я пока пойду на кухню тереть корицу.

Абсолютно серьезное, даже строгое выражение лица настолько контрастировало с только что сказанными словами, что до меня их смысл дошел не меньше, чем секунд через десять.

– Мы… мы будем варить глинтвейн?
– Я буду варить глинтвейн, но, так и быть, пить мы его будем вместе.

Не веря своему счастью, я помчался на чердак и чуть не разнес половину парадного сервиза, пока судорожно искал котелок и ступку; а когда я спустился на кухню, то увидел, что Северус уже справился с корицей и сидит спиной ко мне, а на столе перед ним открытая серебристая коробочка с английской булавкой и развернутый кусочек подарочного пергамента с драконами, на котором я вчера старательно выводил такие важные для меня слова:

«С рождеством, Северус!
Я тебя люблю,
Гарри»

fin.