Встреча первая. С полицейскими не обедают.

В современном бурном мире принято поздно ложиться и поздно вставать. Даже если завтра нужно встать рано, то сегодня всё равно лягут поздно. Венцы, как и австрийцы вообще, не признают этого варварского обычая. Туристы могут сколько угодно смеяться над тем, что их гостеприимные хозяева застряли в позапрошлом веке – австрийцы добродушно их выслушают, пожмут плечами и пойдут спать в девять часов вечера. Если, конечно, им позволяет график работы и не случится чего-либо экстраординарного.
Однако ресторан «Фортуна», расположенный при одноимённой гостинице, вынужден был жить в туристическом ритме жизни: открываться в полдень и закрываться в полночь. Правда, до четырёх часов дня веранда, пристроенная к приземистому, но не лишённому своеобразного обаяния коричневому зданию, пустовала, и официантов в ней не было. Редких посетителей обслуживал сам хозяин, невысокий, сильно упитанный мужчина в круглых очках и с мягкой улыбкой.
Перед небольшой лестницей, ведущей наверх, в нерешительности остановилась пара людей, которых можно было бы назвать «относительно молодыми».
— Фриц, а почему мы пришли именно сюда? – шёпотом спросила женщина в аккуратном синем платье без малейшего намёка на декольте.
— Просто потому что я живу неподалёку, — бодро ответил её спутник, полноватый мужчина в чёрном костюме, выглядевшем так, будто его купили только вчера. – Пойдём?
Он подал даме руку, она её приняла, и они вместе поднялись наверх. Из-за дверей к ним вышел хозяин.
— Добрый день, — сказал он вежливо. – Желаете ли отобедать?
— Да, конечно.
— Вы будете обедать здесь или внутри?
— Как ты хочешь? – поинтересовался Фриц у спутницы.
— Можно внутри?
— Разумеется! Заходите, я сейчас принесу меню.
Через несколько минут они заказали гуляш, шницель с варёным картофелем, малиновый штрудель, шоколадный тортик и два кофе со сливками. Хозяин внимательно их выслушал и хотел уйти.
— Подождите, — остановил его Фриц. – А почему вы не записали в блокнот?
— На память я никогда не жаловался, — ответил удивлённый хозяин.
Вскоре принесли напитки и первое блюдо.
— Кому гуляш?
— Мне, — женщина протянула руки, чтобы подхватить тарелку.
— Осторожно, — сказал хозяин, ставя тарелку на стол. – Она горячая. Зато наш гуляш – особенный. Мы готовим его по старинному семейному рецепту, сохранившемуся в Венгрии.
— Вы из Венгрии? – с любопытством спросила женщина, в то время как Фриц нетерпеливо ждал, когда хозяин закончит свою болтовню.
— Не совсем. Предки моей матери были из Венгрии, но ныне это предание глубокой старины.
Хозяин пожелал приятного аппетита и ушёл. Фриц в нетерпении схватился за вилку с ножом, и тут произошла самая большая неприятность, какая только могла с ним произойти: зазвонил мобильник. Лицо женщины вытянулось.
— Анна, не волнуйся, может, это не мне…в смысле, не оттуда, — забормотал Фриц, пытаясь нащупать мобильник и жалея, что забыл забыть его дома.
— Алло? В смысле, у нас же выходной? Подожди, — Фриц достал из кармана ручку и блокнот. – Диктуй. Да, минут через пятнадцать. До встречи.
Фриц выключил мобильник и поднял голову, намереваясь что-то сказать, но Анна его опередила.
— Вызов? – спросила она с грустной покорностью.
— Да, — пожаловался ей Фриц. – Кошмар! Прямо с выходного сдёрнули. Я ведь сегодня не должен работать! Давай перенесём это…эээ…на следующий раз. – Фриц с тоской взглянул на шницель, который так и не успел попробовать.
— Позвони мне потом, — сказала она, подперев щёку рукой и задумчиво разглядывая скатерть. Фриц замялся.
— Вот, – он достал из кошелька деньги и бережно отсчитал несколько купюр. – Я подсчитал. Ровно столько, сколько указано в меню. Всё, мне пора бежать.
Фриц неуклюже вышел из-за стола, жеманно поцеловал Анне руку и тяжелой поступью направился к выходу. На пороге Фриц обернулся, желая помахать ей, но она не повернула головы, продолжая рассматривать клетчатую скатерть. Он обиделся и окончательно ушёл.
В залу вернулся хозяин, привлечённым хлопком двери.
— Ваш кавалер уже ушёл? Ничего не отведав? – искренне огорчился он.
— Да, — ответила она, не поворачивая головы. Хозяин подошёл к столу и пересчитал деньги, оставленные Фрицем.
— У него что-то произошло? – участливо поинтересовался он.
— Нет, — всё так же равнодушно ответила Анна. – Его внезапно вызвали на работу.
Хозяин чуть укоризненно на неё посмотрел.
— Уважаемая…простите, не знаю…
— Анна.
— Чудесное имя. Так вот, уважаемая Анна, внезапный вызов на работу – это досадная случайность, которая может случиться с каждым. Простите ему, уж вряд ли кто-нибудь в здравом уме и твёрдой памяти по собственной воле предпочтёт работу встрече с такой милой женщиной, как вы. А вы отвлекитесь и забудьте об этом нелепом случае, попробуйте гуляш. Он того стоит.
Анна против воли подняла голову и улыбнулась. К своему удивлению, она обнаружила, что хозяин переносит шницель и кофе на один из соседних столиков.
— Что вы делаете?
— Я забрал у вас половину денег, — хозяин кивнул на её столик. – А остальное оставьте себе или передайте своему другу. Это, конечно, неприлично, но у меня рука не поднимается просто так выбросить превосходный шницель с картошкой. Я сам его съем, я как раз не обедал. Вы не возражаете?
— Нет, ни капельки. Но зачем же вы его куда-то несёте?
— Я буду вас стеснять…
— Что вы, что вы! Ничуть! Идите сюда! Если, конечно, вы сами не против, — добавила она, слегка покраснев. Он улыбнулся.
— Желание клиента – закон для продавца.
Он сел напротив, а она нахмурилась.
— Ну что вы так, я же с вами просто как с человеком хочу поговорить. Вот, например, вы моё имя знаете, а я ваше – нет.
— Меня зовут Петер.
— Очень приятно.
Она опустила голову и решилась наконец попробовать гуляш. Петер взялся за шницель, но временами бросал на Анну лёгкие, оставшиеся ею не замеченными взгляды.
— Вы были правы, — сказала она, кладя ложку в тарелку. – Ваш гуляш – самый потрясающий, какой я когда либо ела. Вы не поделитесь рецептом?
— Я боюсь, что мама меня убьёт, если я выдам её секреты, — усмехнулся Петер.
— Тогда не надо. Такой ценой – точно не надо, — засмеялась она в ответ.
— Вы с вашим другом ещё придёте к нам в ресторан? – спросил он, собирая тарелки. Анна помрачнела.
— К вам я, наверное, ещё приду. Но не уверена, что с ним.
— А что так? – спросил Петер опечаленно. – У вас проблемы?
Анна заколебалась, не будучи уверенной, что можно поведать первому встречному о своих переживаниях. Петер это понял и тактично удалился, а когда вернулся, то принёс с собой десерт и кофе.
— Ещё одна чашечка кофе – подарок от заведения, — сказал он любезно.
— Спасибо, — поблагодарила его Анна, снова витая мыслями где-то далеко.
— Если я обидел вас своим вопросом…
— Нет-нет, всё в порядке, — Анна протянула руку, предлагая Петеру сесть обратно за стол. – Просто я уже давно хотела поделиться своими переживаниями с кем-нибудь. Вы кажетесь мне хорошим, добрым человеком. Но всё же это так странно – доверять свои мысли тому, кого впервые видишь.
— В нашем мире очень мало доброты и взаимопонимания, — согласился Петер. – Но в том, что мы почти не знакомы, есть даже определённый плюс. Я не знаю вас, не знаю ваших родных и знакомых, мне некому и незачем раскрывать ваши тайны. Если, конечно, вы не решите открыть мне ПИН-код вашей банковской карточки…
Анна засмеялась и покачала головой.
— Нет, конечно, нет. Я хотела бы поговорить о Фрице…о том мужчине, который приходил сюда со мной. Мне кажется, он хочет сделать мне предложение, — голос Анны чуть-чуть задрожал.
— Разве это не прекрасно? – спросил Петер с поздравительными интонациями.
— Я не так уж в этом уверена. Понимаете, он первый…ну, кто хочет на мне жениться, — Анна залилась краской так, что розоперстной Эос было до неё далеко. – И я хочу выйти замуж, мне все говорят, что давно пора. Но я не могу воспринимать Фрица всерьёз! Он милый, заботливый, услужливый. Красотой не блещет, да, но ведь я тоже не топ-модель. Но он жутко педантичный, временами даже до занудства. Я тоже не люблю неаккуратность, но не до такой же степени! Он с ней воюет. Может быть, он потому и пошёл в полицию. Чтобы воевать со всем неправильным.
Петер продолжал внимательно слушать.
— Полиция…ещё одно. Нет, я не имею ничего против полиции в целом, спасибо ей большое. Но Фриц и полиция – это что-то несовместимое! Помню, как-то раз я возвращалась домой через парк. И, представьте мою радость, я внезапно увидела Фрица! Я спросила его, не хочет ли он проводить меня домой. Он не ответил ни да, ни нет, просто пошёл за мной, довёл до ворот, что-то невразумительное пробормотал и ушёл. Потом выяснилось, что в парке произошло убийство, и он фактически сбежал с работы ради меня. Героизм, да и только!
Петер не удержался и прыснул в кулак.
— Вас это смешит, а я уж и не знаю, плакать мне или смеяться. Или, например, мы собирались пойти в кино, а он в последний момент позвонил мне и с ужасом в голосе сообщил, что не может никуда идти, пока не найдёт пропавший у него полицейский значок. Или вот сегодняшний случай…
Анна говорила сбивчиво, взволнованно, её чёрные крупные глаза, бывшие невыразительно матовыми, сейчас сверкали, угловатое лицо оживилось. Петеру вдруг стало стыдно, что он любуется её внезапно прорезавшейся красотой и выслушивает признания, которые до него никто не выслушивал. Ведь право и на то, и на другое принадлежит не ему, а Фрицу. Он вздохнул про себя и попытался принять спокойный вид.
— Вы ведь помните «В джазе только девушки»? «У каждого свои недостатки». Пусть лучше он будет педантом, чем наркоманом или альфонсом. А что до работы в полиции…— Петер на секунду остановился. – Я тоже там работал.
— Вы!? – не поверила Анна.
— Что, не похоже? – усмехнулся Петер. – Но это правда. Большую часть жизни я гонялся за преступниками и лишь недавно осел в этой уютной тихой гостинице. И я знаю, каково это: встать в четыре утра, потому что на другом конце города кого-то убили, весь день провести в поисках того, кто его убил, а затем вернуться или в пустую квартиру, или в квартиру к жене, которая до сих пор дуется на то, что ты ненароком разбудил её в четыре утра. Вашему другу уготована нелёгкая участь. Помогите ему с ней справиться.
— Значит, вы женаты? – тихо спросила Анна. Петер попытался улыбнуться, но улыбка вышла очень уж грустной.
— Не был удостоен чести.
Анна возвращалась домой. Пока она обедала, на небе скопились тучи. Дул порывистый ветер, то нежно гладящий её по рыжим кудрявым волосам, то бессердечно треплющий её платье. Она уверенно шагала. Она не знала, пойдёт дождь или нет. Она не знала, ответит она что-либо Фрицу или нет. Она знала только то, что собирается вернуться в ресторан. Может, раз, может быть, два, а может быть, она станет его постоянной посетительницей.
На небе мелькнула желтоватая молния, и послышался гром. Анна улыбнулась им как старым добрым знакомым, и достала из сумочки зонтик.

Встреча вторая. Такое могло случиться только с...

— Штоки, дружище, такое могло случиться только с тобой, — медленно, напевно проговорил доктор Бауэр, поднося к носу табакерку. Штокингера, только что вышедшего из машины, эти слова застали врасплох. Ещё в детстве у него появилась верная примета: если кто-нибудь произносит слова «такое могло случиться только с тобой», значит, его ждут неприятности. Не очень крупные, скорее досадные. Это было гораздо точнее, чем глупая байка про чёрную кошку.
— Со мной пока ничего не случилось, — парировал Штоки. – А вот что случилось с ним? – Он кивнул на тело молодого мужчины, лежащее чуть сбоку от проезжей части.
— В том-то и дело, что ничего, — ответил доктор и чихнул.
— Будьте здоровы! Как это – ничего? – Штоки выразительно подчеркнул последнее слово, показывая на голову, обмотанную окровавленными тряпками.
— Спасибо. А вот так – ничего. Он жив. Я перевязал ему голову, а Андреас вызвал скорую, так что мой сомнительный в данном случае долг выполнен, и я с чистой совестью умываю руки. – Доктор с сочувствием похлопал Штокингера по плечу, ещё раз чихнул и направился к своей машине.
— У него только голова повреждена или ещё что-нибудь? — спросил Штоки.
— Я его не осматривал. Но из опасных ран только голова. Кто-то подкрался к нему сзади и оглушил.
Доктор сел в машину и уехал. Штокингер подошёл к Андреасу, своему помощнику, стоявшему чуть в стороне и любующемуся открывавшейся перспективой на горы. Штоки громко кашлянул, но Андреас не обратил на него внимания, глубоко погруженный в свои мысли. «Ему нужно было поступать на художника, а не на полицейского», — подумал Штоки с лёгкой досадой.
— Андреас! – позвал он.
— Да, господин инспектор? – Андреас быстро обернулся, не догадываясь, что его уже поймали с поличным.
— Что ты можешь мне доложить?
— А что докладывать, господин инспектор? Пострадавший-то жив. Дело не наше, — сказал Андреас с такой пылкой убеждённостью, что если бы не выражение абсолютной честности на его лице, то можно было бы заподозрить его в лени. Штоки тяжело вздохнул и возвёл глаза к небу.
— Видишь ли, Андреас, даже если это дело от нас заберут, в чём я сильно сомневаюсь, мы всё равно обязаны составить отчёт об обстоятельствах обнаружения…пострадавшего, — Штоки по привычке едва не использовал слово «труп», но вовремя спохватился. – А теперь рассказывай.
— Да рассказывать-то почти нечего, господин инспектор. Доктор Бауэр и криминалисты прибыли первыми. Бауэр как раз обвязывал его голову тряпками, позаимствованными у одной из старушек, столпившихся поглядеть. Я вызвал скорую. Вот, собственно, и всё.
— И ты столько времени тут прохлаждался?
— Господин инспектор!
— Не желаю тебя слышать! Иди опрашивай свидетелей! И не смей мне сказать, что их нет!
Андреас, испуганный внезапной вспышкой гнева своего обычно мягкого начальника, немедленно вклинился в толпу любопытствующих, пытаясь найти того, кто мог видеть преступление или хотя бы обнаружил пострадавшего. Штоки направился к поджидавшим его экспертам.
— Привет, Бём.
— Здравствуй, Штоки. Что это ты так напустился на своего? На тебя это не похоже, — спросил добряк Бём.
— Потому что мы приехали сюда работать, а он ворон считает.
— Ну тогда немножечко покричать не вредно, — согласился Бём, лукаво прищурив и без того узкие карие глаза. – В общем, так. Документов мы не обнаружили, кошелька тоже — карманы вообще пусты. Я уверен, что это ограбление. По каплям крови на асфальте видно, что преступник внимательно его обшарил, даже на спину переворачивал. Мы, правда, делать этого не стали, рана тяжёлая, его сейчас нельзя двигать. Отпечатки пальцев и анализ крови вышлем позже.
— Спасибо, ребята.
Криминалисты уехали, едва разминувшись в узком проезде с каретой скорой помощи.
— Доктор, насколько это тяжёлое ранение? – спросил Штоки у врача.
— Жить будет, но поговорить с ним вы пока не сможете.
— А когда приблизительно…
— Минимум три дня, — оборвал его доктор. Дверцы захлопнулись, и машина уехала. Зеваки потихоньку начали расходиться. Штокингер почувствовал, что сбоку от него стоит Андреас и не решается подойти.
— Ну, иди сюда, — позвал его Штоки, принимая чуть более миролюбивый вид. – Ты что-нибудь выяснил?
— Да, господин инспектор, — ответил Андреас с некоторой робостью. – Я допросил старушку, которая его обнаружила. Она испугалась и решила, что он умер. Это у неё потом доктор Бауэр взял ткань для перевязки, потому что бинтов не нашлось. Ещё двое человек, живущих в начале переулка, видели, как пострадавший в районе одиннадцати часов вечера шёл по улице. Сразу за ним шёл мужчина среднего роста, но было темно и больше они ничего не заметили.
— Жильцы дома напротив что-нибудь слышали?
— Здесь никого из них, кроме этой старушки, не было.
— В этом доме не должно быть много квартир. Поднимись и опроси соседей, а я пока пройдусь по улице.
— Слушаюсь.
Андреас послушно исчез, а Штоки медленно побрёл вдоль улицы. Это был длинный, но узкий переулок, расположенный на самой окраине города. По одной стороне его шли разномастные, но одинаково невысокие дома, по другую – небольшой овраг. Штоки посмотрел налево. Там переулок слегка изгибался и вскоре превращался в съезд на шоссе. «Что можно делать в таком пустынном месте в столь поздний час? – размышлял Штоки. – Судя по показаниям свидетелей, он направлялся именно в эту часть переулка». Штоки развернулся и направился в ту сторону, откуда преступник и его жертва пришли. Он шёл медленно, осторожно присматриваясь ко всему, но усилия его не были вознаграждены: он ничего не нашёл. Ни подозрительного окурка, ни подозрительного следа, ничего. Только свежеопавшая листва, которую дворник не успел сгрести в кучи, да лужи, оставшиеся от позавчерашнего дождя.
Сзади послышался звук торопливых шагов. Штоки обернулся и увидел Андреаса.
-Что-нибудь есть?
— Нет, господин инспектор. Никто ничего не слышал.
— Жаль. Поедем в комиссариат.
Полицейские развернулись и пошли к машине. Почти дойдя до неё, Андреас остановился:
— Господин инспектор, разрешите задать вам вопрос?
— Да?
— Почему вы думаете, что мы будем расследовать дело? Мы же расследуем убийства! Нам расследовать кражу – это бессмыслица!
Штокингер беззлобно пожал плечами, успев забыть утреннюю оплошность помощника.
— Уж поверь моему опыту, Андреас. Начальству всё равно, кто это будет расследовать.
Через три дня Штокингер поехал в больницу, поскольку оказался абсолютно прав и дело закрепили за их отделом. Обычно он предоставлял Андреасу право работать со свидетелями, справедливо полагая, что сам он в этом так и не преуспел, а мальчику стоит учиться. Но в тот день третий участник их дружного коллектива, Юрген, собирался на приём к врачу. Андреас был вынужден остаться в офисе и заниматься всем тем, чем обычно занимался его гораздо более усидчивый друг: отвечать на звонки, делать звонки, оформлять бумажную документацию. «Ну ничего, — думал Штоки. – Учиться писать отчёты – это тоже полезно. А в больнице мы всё равно ничего интересного не узнаем. Что может рассказать человек, на которого напали сзади?»
— Медсестра проводит вас до палаты, — рассеянно сказал доктор, листая чью-то увесистую историю болезни. – Он уже пришёл в сознание, но у него могут быть провалы в памяти. Лёгкие.
Медсестра показала ему дорогу и ушла. Пациент лежал в палате один, что было весьма кстати.
— Доброе утро, — поздоровался Штоки, заходя внутрь. Мужчина отложил газету, и показалось бледное симпатичное лицо с гигантскими голубыми глазами.
— Доброе утро, — поздоровался мужчина. — Вы из полиции?
— В самом деле. А как вы догадались? – удивился Штокингер. Мужчина заулыбался.
— Ну, по манере держать руки…по манере ходить…
— Вот как? – сухо поинтересовался Штокингер, подходя ближе.
-Да ладно, я шучу, — он примирительно улыбнулся. – В Зальцбурге у меня нет никого, кто мог бы меня навестить, а в связи с моей шишкой на затылке приход полицейского был бы ожидаем.
— Как ваше имя?
— Кристиан Бёк. А ваше?
— Штокингер.
Черты лица Кристиана внезапно резко изменились. Он схватил себя за голову и тихо зашептал «Штокингер…Штокингер…», словно пытаясь что-то вспомнить.
— Что-то случилось? – спросил встревоженный Штокингер. – Вам плохо? Мне сходить за врачом?
— Да нет, не надо, — ответил Бёк, не опуская, однако, рук. – Просто ваша фамилия кажется мне знакомой.
Штоки пришёл в замешательство.
— Не такая уж я знаменитость, чтобы не знакомые мне люди слышали обо мне.
— Нет, я как раз вполне мог слышать о вас, — живо возразил Бёк. – Я тоже работаю в полиции, только в Вене. Но я никак не могу вспомнить, при каких обстоятельствах…
— Так мы коллеги! – обрадовался Штоки. – А из какого вы отдела?
— Из отдела по раскрытию убийств Брандтнера. А вы?
— Брандтнер? Нет, я о нём никогда не слышал. Я тоже из отдела по раскрытию убийств.
— А разве кто-то умер? – поразился Бёк.
— Нет, просто обнаружившая вас старушка сочла вас за убитого.
Бёк громко рассмеялся. Штоки испуганно на него посмотрел, опасаясь за его состояние, но Бёк весело махнул рукой, давая понять, что всё в порядке.
— Да, такое могло случиться только со мной! Вернее, со мной это уже случалось. Это было под Рождество. Мы как раз собрались все вместе, чтобы отпраздновать. И тут вызов: в ледовом дворце убили сторожа. Мы чертыхаемся, бросаем шампанское недопитым, летим на место происшествия и видим, что он жив! Нам, правда, было не до смеха, потому что похитили мальчика и нужно было как можно скорее его найти. Но тогда я хотя бы был в роли полицейского, а вот в роли «живого трупа» я себя до сей поры не представлял, — Бёк озадаченно развёл руками. Штокингер с любопытством выслушал его историю, проникнувшись симпатией к незадачливому венскому коллеге.
— Хорошо, — сказал он. – Я, конечно, понимаю, что вряд ли вы видели лицо напавшего на вас, но, может быть, вы заметили что-нибудь необычное по пути домой?
Бёк задумчиво потёр лоб.
— Ничего существенного по пути в гостиницу я не заметил. А вот в течение дня, да, у меня возникало ощущение, что за мной следят. В первый раз это ощущение возникло, когда я переходил по мосту через Зальцах. Я остановился полюбоваться видом, и человек, шедший позади меня, тоже остановился, но как-то очень резко, а когда я украдкой посмотрел на него, то обнаружил, что он разглядывает меня, а не окрестности. Видимо, он что-то заподозрил, потому что когда я в следующий раз обернулся, его уже не было. Зато выйдя вечером из кафе я вновь его увидел. Я, конечно, попытался от него оторваться, но заблудился. Как же глупо я попался! – Бёк подтянул к себе колени и удручённо обнял их. Штоки растерянно взглянул на него, не зная, как утешить бедолагу.
— Кристиан, не переживайте вы так. Это с каждым может произойти. И со мной тоже. Давайте лучше займёмся розысками этого негодяя. Вы запомнили его лицо?
— Не очень хорошо: он был то далеко, то в темноте. Но я попробую составить фоторобот.
— А что у вас украли?
Бёк уныло замолчал, и его болезненно бледное лицо залила неестественная розовая краска.
— Пистолет украли, — прохрипел он и посмотрел своими круглыми голубыми глазами так, как если бы желал, чтобы Штоки его убил.
— Табельный номер помните?
— Да.
— Напишите, — Штоки протянул Бёку блокнот и ручку, и Бёк, не меня выражения лица, записал его.
— Ещё что-нибудь украли?
— Да всё украли. Паспорт, ключи, деньги, даже использованный билет в театр…Хотя с деньгами он просчитался, — сказал Кристиан чуточку зловредно. – У меня с собой всего-то двадцать шиллингов было!
— Тогда запишите ещё свои паспортные данные. Вы уже лучше себя чувствуете?
— Да.
— Вы могли бы съездить со мной и составить фоторобот?
— Конечно!
К сожалению, когда Бёку и Штокингеру оставалось совсем немного, чтобы выйти из здания, их заметил доктор, накричал на обоих, но пообещал вскоре отпустить больного. Впрочем, Кристиан всё-таки успел коротко обрисовать подозреваемого: среднего роста, волосы тёмные, стриженные под горшок, глаза глубоко посаженные, нос длинный, рот тонкий. Одет в грязно-коричневую куртку. Не самый приятный портрет даже для преступника.
По пути к себе в офис Штокингер заглянул в отдел краж.
— Вам знаком этот красавчик? – он быстро описал подозреваемого.
— Принесите фоторобот – тогда поговорим, — буркнул кто-то из сотрудников.
— Не хами, Георг, — сделал ему внушение подтянутый мужчина лет тридцати. – Да, этот красавчик нам прекрасно известен. Ганс Бадер, мы уже четырежды ловили его. Недавно должен был выйти из тюрьмы. Что, он уже успел что-то натворить?
— Вполне возможно, — коротко ответил Штокингер. – Спасибо за сотрудничество.
— Пробей по базе Ганса Бадера, — сказал Штоки, быстрым шагом войдя в кабинет и повесив плащ на вешалку. Затем он обернулся и увидел, что разговаривать ему было не с кем: Андреас мирно спал, перед ним дымилась чашка кофе, который он успел приготовить, но не успел выпить, одолённый в неравном поединке скукой. Штокингер осторожно забрал у него чашку, выпил кофе, поел, вымыл чашку, вернулся к себе за стол, пробил по базе Ганса Бадера и задумался.
Дверь открылась, и в офис вошёл Юрген.
— Добрый день, господин инспектор! Я не очень поздно? – поздоровался он. Штоки покачал головой и прижал палец ко рту. Юрген улыбнулся и на цыпочках двинулся к своему другу. Штоки внимательно следил за ним.
На первый взгляд Юрген и Андреас могли показаться полными противоположностями. Юрген – брюнет с заострённым лицом и чёрными искристыми глазами, Андреас – блондин с широким лицом и прозрачно-голубыми глазами. Юрген был тихим, скромным, трудолюбивым, хотя и не лишённым ироничного чувства юмора. Андреас был порывистым, прямолинейным, немного непрактичным и любил рассказывать анекдоты. Но было у них и нечто общее: оба были невысокого роста, чуть повыше Бёка, оба не так давно закончили полицейскую академию, оба любили классическую музыку. Они крепко сдружились с первого же дня, а почему, благодаря ли своим различиям, благодаря ли своим сходствам – этого никто не знал, даже они сами.
Юрген, не переставая улыбаться, подкрался к Андреасу и крикнул:
— Убийство, поехали!
Андреас вскочил, повинуясь успевшему выработаться у него рефлексу.
— Что? Где?
— Ничто и нигде, — Юрген усадил его на место. – Пора вставать, лежебока.
Андреас было успокоился и сел, но увидел, что Штокингер уже вернулся, и снова вскочил.
— Садись, — махнул рукой Штокингер. Андреас сел, но взгляд его всё ещё дико блуждал по сторонам, как у внезапно разбуженного человека.
— А…куда делся мой кофе?
— Убежал. Не хотел, чтобы его пили холодным. — Штоки нагнулся и вытащил из ящика стола две булочки с колбасой. – Ладно, пора обедать.
Пока его сотрудники поедали булочки, Штоки рассказал им о своём визите в больницу и о Гансе Бадере.
— Личность, широко известная в узких кругах. Начинал в качестве карманника, но не справился, перешёл к разбою. Ему, правда, всё время не везло: то пассажир почувствует, что ему кто-то в карман лезет, то мост рухнет, когда он убегает от погони. Вот и в этот раз Бадеру не повезло: Бёк – полицейский, он ещё днём почувствовал, что за ним кто-то следит.
— Что мы собираемся делать? – спросил Андреас, включая чайник.
— Поскольку Бадер адрес свой хранит в тайне, то мы прогуляемся по всем местам, в которых его теоретически можно найти. Так что зря ты достал упаковку кофе.
— Ничего, я за него выпью, — вызвался Юрген.
— Как твоё здоровье, Юрг? – спросил Штоки, надевая пальто. Юрген поморщился.
— Врач сказал, что мне стоит переключиться с булочек на что-нибудь более полезное.
— Я ещё не видел врача, который не посоветовал бы мне то же самое, — вздохнул Штоки. – Мужайся.
Поход к друзьям Бадера ничего не дал. Они в самых живописных выражениях дали понять, что давно уже его не видели. Штокингер им не поверил, но ничего, что могло бы уличить их во вранье, не нашёл.
— И что теперь? – спросил мрачный Андреас.
— А теперь мы сделаем из Юргена грабителя!
Если бы им удалось обнаружить Бадера, всё было бы легко: они нашли бы украденные вещи, а Бёк его опознал бы. Но Бадер, несмотря на всю свою невезучесть, не был дураком: он тоже это понимал и потому затаился. С настолько косвенными уликами нечего было делать. Оставалось одно: найти Бадера по пистолету. Деньги не пахнут, а вот оставлять у себя пистолет – опасно.
— Я уже кое с кем переговорил и пустил по городу слух, — сказал Штоки. – Ты, Юрген, готовишься к ограблению. Тебе нужен чистый ствол, не проходящий ни по одному делу. Готов заплатить много, но без избытка. Никто не поверит, если ты предложишь ему миллион.
— Может быть, лучше я? – вызвался Андреас.
— Андреас, тебя все уже знают в лицо, извини.
— Так почему же вы меня с собой брали?
— Хорош был бы я, если бы один сунулся в их осиное гнездо.
— Вы трусите? – не удержался Андреас. Штокингер сорвался с места и заметался по кабинету.
— Я не трушу, а проявляю благоразумную осторожность. К сожалению, я знаю много, чересчур много хороших полицейских, которые погибали, даже не потому что плохо что-то спланировали, а просто по нелепой случайности! – Штоки встал у окна, повернувшись спиной к помощникам. Было видно, что он больше ни с кем не желает разговаривать. Юрген послал Андреасу укоризненный взгляд, Андреас, поняв, какую глупость сморозил, замялся.
— Господин инспектор, простите меня! – выпалил он. – Я ляпнул это, не подумав!
— Хорошо, забудем это, — ответил Штоки, не оборачиваясь. – Я думаю, всем пора по домам.
Через два дня провели задержание. Штоки опасался, что чрезмерно интеллигентный вид Юргена может навести Бадера на ненужные мысли, но Бадеру как всегда не повезло: он принял Юргена за новичка и решил поделиться с ним полезным опытом. На следующий день доктор всё-таки отпустил Бёка, и тот безо всяких затруднений опознал и Бадера, и свои вещи.
— Такое могло случиться только со мной, — Бадер злобно сверкнул глазами. – Знал бы, что это легавый, прикокнул бы и не подавился.
— И нам бы всё равно пришлось расследовать это дело, — заключил Штоки. Кристиан, Андреас и Юрген, уловив намёк, захихикали. Бадер не понял, над чем они смеются, и оскорблённо замолчал.
Когда Штоки сказал, что хочет подвезти Бёка до вокзала, Андреас и Юрген удивлённо переглянулись. Подобные услуги в обязанности полицейских не входили. «Наверное, он не хочет ударить в грязь лицом перед венцем», — подумали они. Кристиан не стал ничему удивляться – он обрадовался. А кто не обрадуется, если его предложат подвезти? И поэтому Штоки только самому себе должен был признаться, что хочет оттянуть расставание с этим парнем, неуловимо похожем на него самого и так напоминавшем ему о Вене. Штоки смотрел на него и вспоминал венские сады и парки, площади и улицы, дворцы и дома «больше никогда». Вспоминал, как он, Рихард, Хелл и Рекс бегали сутки напролёт по этому городу, мимо столетних домов, забывая, насколько коротка их собственная жизнь…
— Спасибо за помощь, — Штоки пожал Бёку руку.
— Да что вы! Это вам спасибо! Пусть и другие ваши дела распутываются так же легко! До свидания!
Бёк зашёл в вагон и отправился на поиски своего места. Несмотря на счастливый финал и на скорую встречу с друзьями, что-то не давало ему покоя. «Штокингер…Штокингер…», — вертелось в его голове. Он был готов поклясться, что никогда прежде не видел этого простоватого голубоглазого полицейского в зелёном плаще, чем-то неуловимо напоминающего его самого, но какое-то воспоминание пульсировало и больно билось о черепную коробку, желая, чтобы его вспомнили. Напротив Бёка сел невысокий седой старичок в крупных очках. «Вылитый Макс Кох», — подумал Бёк. Макс Кох…Макс Кох…Когда он впервые встретился с Максом Кохом? Они с Мозером поймали убийцу автогонщика и отправились в комиссариат, чтобы отметить успешное окончание дела и появление в коллективе нового сотрудника.
— Больше ты не обязан сидеть здесь, Макс, — веселится Рихард. – Теперь есть кому разбирать дела Штокингера. – На новый стол Бёка ставится картонная коробка пугающих размеров. Кристиан достаёт папки и на всех них видит надпись «Передать дело Э. Штокингера К. Бёку».
Как-то раз им довелось разыскивать труп, похищенный из морга. Макс Кох, желая подбодрить ребят, рассказал им, как однажды приехал на место происшествия, а трупа не обнаружил. Оказалось, что труп вполне себе жив и даже может самостоятельно добраться до больницы, никого, правда, об этом не предупредив.
— Такое могло случиться только со Штокингером, — вздыхает Рихард с тоской в голосе. На самом деле такое может случиться и с Бёком, но Рихард пока этого не знает.
— Я вспомнил! Я вспомнил! – кричит Бёк, высунувшись из окна. Но поезд уже тронулся, и Штокингер, ничего не слыша, продолжает махать шляпой.

Встреча третья. Новенький.

Михаэль нажал на кнопку, и автобус услужливо открыл широкие красные двери. Молодой человек, рисуясь, ловко спрыгнул с подножки и пошёл по дороге, пролегавшей через небольшую рощу. Автобус ещё чуть-чуть подождал, но больше никто не пожелал ни входить, ни выходить, и он продолжил своё ежечасное путешествие. Местность, в которой он только что останавливался, даже под лучами юного весеннего солнца казалась непомерно пустынной. На противоположной от остановки стороне – горсточка загородных домиков, на другой стороне – та самая тоненькая рощица.
Но внешний вид, как всем давно известно, бывает обманчив. Только постороннему существование этого местечка может показаться лишённым смысла. Человек знающий без колебаний устремится вслед за Михаэлем и через пятьдесят метров нежно-зелёной листвы увидит группу невысоких продолговатых зданий неопределённого цвета, обнесённую забором. Вывеска при входе гласит: «Венский кинологический центр».
Михаэль прошёл через ворота и, не оглядываясь, устремился куда-то вглубь территории, как человек, прекрасно знакомый с дорогой. Он почти насквозь пересёк питомник, зашёл в серенькое, чуть более высокое, чем остальные, здание и, поднявшись на третий этаж, свернул налево. На скамеечке у входа в кабинет уже сидел человек — высокий опрятный юноша с короткой стрижкой чёрных волос.
— Вы новенький? – спросил Михаэль, пристально в него вглядываясь.
— Да, — ответил он дружелюбно, но с достоинством.
— Как вас зовут? – Михаэль вытащил руки из карманов и сел рядом.
— Александр Брандтнер.
— Вы пришли получить собаку?
— Да. А вы?
— Тоже.
Они замолчали. Михаэль сидел, откинув назад голову и устремив взор в потолок. Лицо его было преувеличенно неподвижно, только в крупных чёрных глазах витали какие-то мысли. Брандтнер, преисполненный волнения, шелестел бумагами. Наконец он не выдержал и решил прервать молчание.
— А почему вы решили стать кинологом?
Михаэль вернул голову в нормальное положение.
— У меня отец был кинологом. Я проводил здесь много времени в детстве, а когда подрос, то часто прогуливал уроки ради занятий с собаками. И давай перейдём на «ты», а то я чувствую себя стариком.
— С удовольствием, — Брандтнер улыбнулся и протянул Михаэлю руку. – Если только ты представишься.
— А, я не назвал себя? – спросил Михаэль, пожимая протянутую руку. – Меня зовут Михаэль Франк. Но почему мы всё обо мне? Лучше расскажи, как так получилось, что ты теперь с нами.
Брандтнер склонил голову набок, присматриваясь к Михаэлю.
— У меня похожая история. Ребёнком я рос неподалёку отсюда и часто заходил сюда. Мне, правда, не так повезло с родителями, вернее, с их убеждениями. Они были в шоке, когда узнали, что я хочу работать в полиции.
Михаэль скорбно усмехнулся.
— Обычная ситуация, приятель. Когда моя мама услышала, что я пойду по стопам отца…в общем, я не хочу этого вспоминать, — его лицо болезненно передёрнуло. Брандтнер сочувственно на него посмотрел.
— А в каком подразделении ты работаешь?
— В спецгруппе по захвату. А ты в какую хочешь?
— В твою, — улыбнулся Брандтнер.
— Хо-хо! Правильный выбор! Но вначале ты пройдёшь испытательный срок. Проверят, насколько хорошо ты можешь вырастить собственную собаку и к чему у неё способности. Однако если ты попадёшь к нам, то не пожалеешь. Гоняться за преступниками гораздо интереснее, чем каждый день проверять багаж в аэропорту. Это риск, и в то же время…— Михаэль запнулся, не зная, как подобрать нужные слова, – смысл жизни. Понимаешь?
В глазах Брандтнера что-то загорелось, словно Михаэль нащупал именно ту струну его души, которая нуждалась в прикосновении, и быстро кивнул.
Послышался стук двери, и раздались тяжёлые шаги. В коридор вошёл грузный седой мужчина с морщинистым лицом. Он кивнул головой, буркнул «Подождите пока», открыл кабинет и исчез за его тяжёлой железной дверью. Через несколько минут она открылась и мужчина поманил их обоих рукой.
Кабинет был просторен, но из-за массивных шкафов и тёмных старомодных обоев казался гораздо меньше. Вместо занавесок на окне висели пластиковые жалюзи, сейчас, впрочем, раздвинутые. Мужчина приподнял увесистый чайник, плеснул кипятком в чашку с быстроразводимым кофе и вернулся за стол.
— Так-так, Франк и…эээ…Брандтнер? Сегодня вы получите новых собак. Надеюсь, они станут вам верными друзьями, — говорил он, раскладывая бумаги. – У вас, Брандтнер, щенок. Научите его всему, заодно мы посмотрим, насколько хорошо выучились вы сами. У вас, Франк, как у более опытного специалиста, случай сложнее. Пёс очень умный, но не щенок, у него уже был хозяин. Ваша задача – наладить с ним контакт и определить, к какой службе он наиболее пригоден. Мы узнали о нём, когда он помог задержать преступника, но в его роду чаще искали наркотики и взрывчатку. Испытаешь его, в общем. Брандтнер, давайте сюда ваше досье…Тааак…тааак…А теперь распишитесь здесь.
Брандтнер внимательно просмотрел вручённую ему кипу бумаг. Михаэль подписал их, почти не глядя.
— Франк, не выпендривайся, — буркнул мужчина.
— Да я их уже наизусть знаю, господин Баумгартнер, — хмыкнул Михаэль.
Баумгартнер взялся лично проводить их до здания, в котором жили молодые псы.
— Брандтнер, ваш вольер шестой, — сказал Баумгартнер. – Знакомьтесь, Арбогаст Аврелиус Моргенштерн. Это его официальное имя, но, естественно, для бытового использования вам придётся придумать для него что-нибудь попроще.
Брандтнер с нежностью посмотрел на своего первого пса. Михаэль тоже на него посмотрел, стремясь определить, повезло ли Александру. Крепкий щенок с круглой мордочкой бросился на дверь и радостно завилял хвостом. «Дружелюбен, смел и очень привязчив, — сразу же определил Михаэль. – Хорошая собака для начинающего».
— Я буду звать его Арко, — ответил Александр, не сводя глаз с щенка.
— Чудесно, — согласился Баумгартнер. – Оставляю его вам. Франк, следуйте за мной.
Они оставили Александра с Арко, и двинулись к противоположной стороне здания, минуя ряды недавно очутившихся здесь собак. Не все здесь были из породистых семей. Многих подобрали прямо на улице: считалось, что у дворняг лучше обоняние. Те, что уже привыкли к новому дому, лежали в полудрёме или лакали воду из жестяных мисок. Те, что тосковали по прежней жизни, кидались на дверцу и лаяли, пытаясь привлечь к себе внимание Баумгартнера и Михаэля. Они же, привычные к подобного рода шуму, шли, не оглядываясь.
— Номер тридцать два, Франк. Реджинальд фон Равенхорст. Последний представитель этого рода. Хотя ты уже слышал эту историю, кто её не знает.
Михаэль взглянул сквозь прутья решётки, и сердце его внезапно забилось быстрее. В клетке лежал щенок девяти месяцев от роду. Услышав своё имя, он поднял голову и навострил уши. Михаэль интуитивно почувствовал, что ему принадлежат все добродетели, которыми располагает малыш Арко, и вместе с тем в его карих глазах читалось что-то более хитрое, озорное, смышлёное, а в изящной посадке головы – более аристократичное. Ничего не говоря, Михаэль мелом вписал своё имя в табличку у дверцы.
— Хорошо, а как ты его назовёшь?
Михаэль на секунду задумался.
— Рекс, — ответил он. – Это в переводе с латыни означает «король».
Баумгартнер нахмурился.
— Да. И так же звали первого пса твоего отца.
Михаэль ничего не ответил.
— Михаэль, я должен с тобой поговорить.
— Я знаю, о чём будет этот разговор! – оборвал его Михаэль.
— Михаэль, тебе требуется напарник. Ты не можешь работать без напарника. Я понимаю, что ближе отца у тебя никого не было. Но его больше с нами нет. А мир продолжает жить. Вернись в мир, Михи.
— Дело не в том, что я скучаю по отцу, — возразил Михаэль, гордо приподняв голову. – Просто мне не нужен напарник. Я и мой пёс – зачем нам кто-то ещё?
— Возьми хотя бы Брандтнера! Он нуждается в опытном, но нестаром напарнике.
— Приятный парень. Готов помочь ему, если понадобится. Но работать с кем-либо – увольте!
— А вот и уволю! – загремел Баумгартнер. – Хотел бы я посмотреть, что ты будешь делать, когда я вышвырну тебя вон!
— Ну и увольняйте! – Михаэль закусил губу. – Увольняйте! Я не пропаду. А вот вам придётся поломать голову, чтобы придумать предлог для увольнения одного из лучших сотрудников. И, конечно, найти хозяина для Рекса. Лично я не знаю никого из незанятых проводников, кто согласился бы взять столь возрастного пса.
Баумгартнер несколько секунд буравил Михаэля яростным взглядом, но тот стоял неподвижно. Баумгартнер сплюнул, сверкнул напоследок глазами и ушёл. Михаэль подождал, пока тот не скрылся за углом, присел на корточки и повернулся к Рексу.
— Ну что, Рекс, будешь моим напарником?
Рекс подполз к дверце и лизнул протянутую руку.

Встреча четвёртая. Девочка и отчёт.

Упругими широкими шагами Рихард Мозер уверенно продвигался по коридору комиссариата. На губах его играла полуулыбка. Он не мог бы назвать себя счастливым человеком, но для просто хорошего настроения сегодня было чересчур много поводов. В окна заглядывало румяное сентябрьское солнце. С утра никого не убили, и Рихарду не нужно было мчаться на вызов. Опаздывать на вызов было неприятно и хлопотно: ждали и ворчали коллеги, ждали и ворчали свидетели, а затем прибегал взъерошенный инспектор и, желая наверстать упущенное время, делал всё тяп-ляп и наспех. Когда же Рихард опаздывал в офис, ничего страшного не происходило: ну пожурит его Макс, ну и что? В качестве оправдания Рихард забежал в один из магазинчиков неподалёку и купил булочек с колбасой.
Рихарду оставалось пройти всего пару метров, когда дверь в офис внезапно распахнулась и оттуда стремительно вышли Макс и Вольф. Увидев Рихарда, они резко остановились.
— О, проблема решена! – сказал Вольф, явно чем-то довольный. – Ники, раздевайся, ты остаёшься тут! – крикнул он куда-то вглубь конторы. Ответа не последовало.
— Доброе утро. Что-то случилось?
— Не слишком оно доброе, Рихард. Убийство в тринадцатом квартале. Мы с Вольфом поедем, а ты в наказание будешь работать с бумагами. У нас аврал с отчётами. Особенно, кстати сказать, с твоими.
— Я принёс булочки с колбасой! – Рихард приподнял соблазнительный белый пакет.
— Вот и чудно, — Макс, сделав вид, что не понимает намёка, отобрал пакет. – Нам с Вольфом будет что перекусить по пути.
— Эй, а как же я? – возмутился Рихард.
— Извини, Ричи, наша работа требует больших, нежели у тебя, энергетических затрат! – засмеялся Вольф. – И за Ники присмотри, ладно?
Макс и Вольф, больше ничего не говоря, развернулись и ушли. Теперь у них настроение было хорошее, а у Ричи – не очень. «Хорошо, что я дома успел позавтракать, — подумал он. – Хлопья с молоком не самый вкусный завтрак на свете, но Юли уже успела привыкнуть, что по утрам я не ем, и не была готова предложить мне что-то ещё».
Зайдя внутрь, он увидел то, чего увидеть никак не ожидал. У вешалки стояла очень худая, но достаточно высокая девочка лет десяти. Бейсболку она уже успела снять и повесить, а вот лёгкую коричневую курточку снимала медленно, с видимой неохотой.
— Ты Николь Херцог, дочь Вольфа? – спросил Рихард.
— Да. А вы Рихард?
— Да. – Рихард повесил плащ и украдкой ещё раз взглянул на Ники. Внешне она совсем не походила на своего отца, одутлого невысокого Вольфа. Её резкие, угловатые черты лица странно контрастировали с его плавной мягкостью. Только разрез глаз был таким же. И тем не менее, насколько Рихард знал со слов Вольфа, они с дочерью были лучшими приятелями. Чего нельзя сказать о его жене, любительнице всевозможных правил.
Рихарду было некогда заниматься девочкой. На столе его ждала заботливо сложенная Максом стопка дел за месяц. Сверху – его собственные (Макс не ошибся, говоря, что их абсолютное большинство), снизу – те, которые Вольф и Макс не успели оформить. «За двадцать минут опоздания я буду расплачиваться целым рабочим днём!»
Рихард включил чайник и с сожалением высыпал в чашку последние крохи кофе, оставшегося в пакете. Девочка тем временем сняла куртку.
— Рихард, а что вы сейчас будете делать? – спросила она.
— Сейчас я буду пить кофе, — пожал он плечами.
— Да? А вы не будете расследовать преступления? – разочаровалась она.
— Нет. Вначале я выпью кофе, поскольку это обязательный полицейский ритуал, а потом буду разбирать старые дела.
— А зачем? – удивилась девочка. – У вас нет новых?
— Новые забрали твой отец и Макс, — мрачно пояснил Рихард.
— А, тогда понятно, — бодро заявила Ники и направилась к столу Вольфа. Рихард за ней не следил. Он достал одно из дел, лежавших на вершине стопки, полистал, вспомнил его и с мысленным вздохом достал чистый лист бумаги и ручку. Раздалось странное шуршание. Рихард, подняв голову, увидел, как Ники тащит стул Вольфа к его столу.
— Эй, ты что делаешь!?
— Я буду сидеть с вами.
— Нет, я очень занят. Иди займись чем-нибудь ещё. Посмотри в окно, я не знаю…
— Ну пожаааалуйста, — она взобралась на высокий стул, облокотилась о стол и теперь смотрела в глаза Рихарду таким же лукавым, как у Вольфа, взглядом, когда он заговаривал зубы подозреваемому.
— Ладно, только сиди тихо, — Рихард не купился на её уловку, но ему не хотелось тратить время на споры.
— Спасибо! – обрадовалась Ники. Рихард вернулся к идеально чистому листу бумаги, взял ручку и принялся медленно ею вертеть, пытаясь придумать вступление. Название – «Отчёт по делу за номером 274bf» — пришло сразу. Вступление же никак не давалось.
— А это было сложное дело? – полюбопытствовала Ники.
— Нет, не очень, — механически ответил Рихард. – Ограбления чаще всего легче раскрыть. Надо только убедиться, что это именно ограбление, а не его имитация.
— А как это определить?
— Я же просил мне не мешать! – Рихард с раздражением отложил ручку, но тотчас взял её обратно. Составить без неё отчёт было бы затруднительно.
— Извините, — Ники, судя по её безмятежному личику, ничуть не раскаивалась.
— А почему ты не в школе? – спросил Рихард, желая загладить вспышку гнева.
— У нас карантин, — равнодушно ответила девочка.
— Что, не хочешь учиться? – усмехнулся Рихард.
— Желанием не горю, но и отлынивать не буду. Я хочу поступить в полицейскую академию.
Рихард чуть не поперхнулся кофе.
— А что говорят твои родители?
— Мама пока этого не знает, а папа счастлив.
— Я бы не советовал тебе идти в полицию. Ведь есть же множество других интересных профессий!
Девочка надула губки.
— Я так хочу.
Рихард снова перевёл взгляд на лист. Если не считать заголовка, то он был белым, ослепительно белым, гораздо белее тех вещей, которые демонстрируют в рекламе производители стирального порошка. Макс давал ему много бесценных советов, но тему отчётов он почему-то всегда обходил стороной, а Рихард всё время забывал этим поинтересоваться.
— А почему вы думаете, что мне нельзя в полицию? – наконец спросила она.
— Женщина в полиции – явление редкое.
— Папа говорит, что это неважно.
— Но это очень опасно.
— Папа запишет меня в секцию карате, и я буду драться не хуже Джеки Чана.
— Тебя могут застрелить.
— А я буду очень-очень осторожной, и меня не застрелят.
— Тебе придётся писать много-много макулатуры под названием «отчёты», — Рихард перешёл к более серьёзным доводам.
— Я люблю писать, — улыбнулась она.
— У тебя не будет личной жизни, — Рихард выдал последний, ключевой аргумент.
— А что такое «личная жизнь»? – изумилась девочка. – Разве моя жизнь не личная?
Рихард невольно захихикал. Ники продолжала сидеть ничего не понимая. Раздался звонок, и Рихард снял трубку.
— Алло. Да, конечно, принимаю.
Рихард нажал на какие-то кнопки, и в лоточек факса после тридцати секунд пыхтения упал чем-то испещрённый листок. Ники, сидевшая ближе, подняла его.
— Отпечатки пальцев! – воскликнула она. – Повезло, правда?
— Если они есть в картотеке, то да.
Рихард провёл рукой по лбу. Звонок криминалистов напомнил, что уже давно пора приступить к работе.
— Отнеси это, пожалуйста, к Максу на стол, — попросил Рихард Ники. Она подхватила листок и соскользнула со стула. Рихард вернулся к отчёту. Как же его начать? «3его сентября 1990го года в подъезде дома номер 5 по Цигергассе был обнаружен труп пожилого мужчины. Соседка по этажу Герта Фосс (см. протокол допроса №1) опознала в нём своего соседа Клеменса Фалька, 43 года, разведён, имеет двух детей, прописан по адресу Цигергассе, дом 5, кв. 7. Судебно-медицинская экспертиза показала…» Рихард вытер рукой вспотевший лоб. Эти мелкие, никому особо не нужные подробности напрягали его больше, чем достопамятная погоня через пол-Вены за убийцей этого Клеменса Фалька. И до чего же суха, неестественна эта фраза – «был обнаружен труп»! Она не передаёт, как Рихард лишился завтрака, спеша в дом номер пять по Цигергассе, как плакала перепуганная Герта Фосс, как жильцы дома почти сбегали из дома на работу, миновав злосчастный подъезд…
— А вы ещё долго будете работать? – поинтересовалась Ники.
— Весь день, — ответил Ричи, и следующая фраза мгновенно вылетела из его головы. – Проклятье! Ники, я велел меня не отвлекать!
— Да? Ну простите, пожалуйста, — девочка весело болтала ножками, как если бы ничего и не случилось.
— Клянусь, если ты когда-нибудь станешь полицейским, то ты своей настырностью расколешь любого преступника! – Рихард вскочил на ноги и принялся шагать туда-сюда. – Чем бы тебя занять?
Внезапно он остановился.
— Так, ну сейчас мы увидим, справишься ли ты с нашей работой. Только Вольфу и Максу ничего не говори, а не то твой отец убьёт меня прямо в комиссариате. Клянёшься?
— Клянусь! – Ники подалась вперёд, сгорая от любопытства. Рихард вытащил из стопки пару дел, стараясь выбирать такие, в которых не было членовредительства, и протянул их Ники.
— Возьми почитай.
Ники на седьмом небе от счастья нетерпеливо притянула к себе одну из папок и погрузилась в чтение. Рихард неторопливо украшал белый лист синими округлыми каракулями. «…был задушен шерстяным коричневым изделием, как позже установило следствие – шарфом (см. справку №2). На месте происшествия были обнаружены…»