Глава 1. Удар.

Уставшая и раздраженная, Таня уныло плелась к замку после тренировки. Тяжелый контрабас, то и дело норовивший ударить девушку по ногам, оттягивал руки. Таня тоскливо посмотрела на Тибидохс, прикидывая расстояние. Далеко. А ей кажется, что она идет уже целую вечность! Соловей загонял их до полусмерти перед решающим матчем с невидимками. Ей еще повезло – Баб-Ягуна тренер оставил для отработки нового элемента.
Таня тяжело вздохнула. Кого она обманывает? Себя? Ведь не тренировка ее выбила из колеи, нет. Причина была в другом. В Ваньке. Он сильно изменился за последние несколько дней. Все время где-то пропадает, отмалчивается, на нее, Таню, почти не смотрит. А ведь меньше чем неделю назад они, держась за руки, гуляли под луной и клялись друг другу в вечной любви. Что же могло измениться за такое короткое время?! Таня раздраженно пнула контрабас. Вот и сегодня Ванька не зашел за ней после тренировки.
Погруженная в такие невеселые размышления, Таня наконец добралась до замка. На душе скребли кошки, словно должно было произойти что-то плохое. Поднимаясь по лестнице Атлантов, девушка чуть не плакала.
- Таня! Таня, подожди! – раздался голос за ее спиной.
Девушка, уже стоящая на верхней ступеньке, резко развернулась. Ванька! «Ну вот видишь, глупенькая, а ты боялась», - ласково шепнул ей внутренний голос. Щеки Тани покрылись румянцем, в карих глазах, всматривающихся в начало лестницы, блеснул огонек надежды.
По лестнице, запыхавшись от быстрой ходьбы, поднимался красный и взъерошенный Баб-Ягун. Пылесос, который тащил за собой лопоухий парень, оставлял на полу жирный майонезный след.
Таня, увидев друга, бессильно опустила руки. «Не он!» - эта мысль пронеслась в голове, лишая ее надежды. В потухших глазах закипали слезы. Слезы боли и отчаяния. Контрабас выпал из рук девушки и, обиженно звякнув струнами, упал на ступеньку. Перстень возмущенно скрипнул, но у деда хватило ума молчать. Девушка, чувствуя, что ноги ее не держат, прислонилась спиной к колонне.
- Таня, я же просил подождать меня! Ты как глухая в последнее время, - с трудом переводя дыхание, обиженно протянул Баб-Ягун, но, увидев лицо подруги, осекся. – Тань, да что с тобой?
Таня, закрыв глаза, молчала.
- О-о-о, Гроттерша! Явилась, не запылилась! Ну, чего стала, иди давай, - Гломов, проходивший мимо, толкнул девушку.
Ноги у Тани подкосились. Не ожидая ничего подобного, девушка пошатнулась, и, не удержав равновесия, кубарем покатилась с лестницы. Мир завертелся, закружился: вот промелькнуло чье-то испуганное лицо, вот колонна, вот видно потолок, о, а вот… Таня, ударившись головой о ступеньку, потеряла сознание.
Очнулась она от сильной боли, когда уже лежала под лестницей.
- Пропустите меня! Пропустите! Я зверею, мамочка моя бабуся! – орал Баб-Ягун, тщетно пытаясь пробиться к Тане сквозь толпу любопытных учеников, окруживших ее плотным кольцом.
Таня стиснула зубы, чтобы не застонать от боли. Рука, вывернутая под неестественным углом, нестерпимо болела. Разбитые губы онемели. По виску стекало что-то липкое и горячее. Но девушка этого не замечала. Только что в толпе промелькнуло Ванькино лицо. Что самое страшное – лицо равнодушное и в какой-то степени брезгливое. Бросив на Таню мимолетный взгляд, он пошел дальше.
Девушка не смогла вынести этого. Она, закусив и без того израненные губы, поднялась, и, помутневшим от боли взглядом, проследила путь парня. Сделала несколько шагов вперед. Толпа расступилась, боясь запачкаться о девушку. Таня с горечью поняла, как она «нужна» им. Но сейчас ей было наплевать. Она продолжала медленно, но упорно следовать за тем, кому отдала самое дорогое, что у нее было – любовь.
- Таня! Ты куда? Пойдем, я отведу тебя в магпункт, - Баб-Ягун наконец-то пробился к девушке и посмотрел на нее встревоженными глазами. – Таня, на тебе места живого нет!
Девушка молча отодвинула друга здоровой рукой. Баб-Ягун с болью взглянул на Таню. Он все понимал, он также видел Ваньку. Единственное, чего он не мог понять – это того, что произошло с его другом. Баб-Ягун остался на месте, провожая девушку долгим взглядом.
Таня медленно подошла к комнате, в которую зашел Ванька. И застыла у двери, услышав голос Зализиной.
- Кстати, видел, как Гроттерша грохнулась? – в Лизкином голосе слышалась злоба и злорадство.
- Еще бы! А нечего глазами хлопать. Тоже мне, кукла нашлась.
Таня облокотилась об стену. Ванька! Её Ванька радуется Таниной беде! Девушка безжизненным взглядом вперилась в мраморную плиту под ногами. Может, это совпадение, но по плите прошлась трещина. Дальше слушать не было смысла. Звук поцелуя за стеной добавил полноту картинки. Таня, с трудом встав, отправилась в медпункт. Голова кружилась, к горлу подкатил ком. Девушка практически ничего не видела за пеленой слез. Ягге, увидев Таню, лишь всплеснула руками. Из каморки старушки показалось перепуганное лицо Баб-Ягуна. Увидев Таню, он бросился к подруге и подхватил ее на руки за несколько секунд до того момента, как тело девушки должно было коснуться пола. Боль, как физическая, так и душевная, сделали свое дело. Таня вновь потеряла сознание.
Через несколько бессонных ночей Таня возвращалась из магпункта. Ягге отпускала ее, скрепя сердце. Таня не вылечилась полностью – но и находиться в больничном отсеке больше не могла. Старушка видела, как на глазах чахнет девушка.
Таня возвращалась ночью. Ей не хотелось никого видеть. Она не могла забыть лица одноклассников, когда те увидели ее изломанную и окровавленную. Она вообще ничего забыть не могла. Звук ее души спевался со звуком дождя, чьи тугие струи барабанили по окнам Тибидохса.
Вот и знакомая, уже успевшая стать ненавистной, дверь. Таня несильно толкает ее. Нет, она не беспокоится о сне Гробыни, она просто не хочет, чтобы ее трогали. Подойдя к своей кровати, выкинула черные нитки, лежащие под подушкой, и мышеловку (и где Гробыня ее откопала?), которую обнаружила в тумбочке. Что ж. Мадам Склепофф в своем репертуаре. Таня легла на кровать, но сны уже которую ночь не могли одолеть девушку. Она все вспоминала тот вечер, тот разговор Ваньки с Лизой. И пришла к выводу – Ванька не хотел. Она понимала, как жалко это звучит, понимала, что цепляется за последнюю нить, пытаясь оправдать парня. Но прокручивая тот разговор, отмечала – у Ваньки был деревянный голос. Он словно говорил из-под палки. «Ага, и целовался тоже», - хмыкнул внутренний голос. Таня повернулась на бок, и ее взгляд упал на Черные шторы. Те нагло зеркалили сны Склеповой. Странно, но Гуни Гломова в розовой пижамке сегодня не наблюдалось. У Тани засосало под ложечкой – во сне Гробыня проводила конкурс на самый долгий поцелуй. Между собой и каким-то старшеклассником с атлетическим телосложением , и… Таня зарылась лицом в подушку. Ванька и Лиза. Но почему у Ваньки такое жалобное лицо? Почему он смотрит на Таню такими горящими глазами? Девушка вскочила. У нее созрел план. И ей было плевать, что это чертовски опасно.