Первая тревога.

Странная пара, Гермиона Грейнджер и Драко Малфой, прошли по коридору, ведущему к главной развилке в центре замка. Там, где надо было сворачивать к подземельям слизеринцев, никто не повернул. На немой вопрос девушки, повернувшей голову в сторону темной фигуры Малфоя, все тот же спокойный голос ответил:
- Не удивляйся. Я сам в шоке от того, что иду рядом с тобой…
Если Гермиона и была возмущена тем тоном, каким с ней разговаривал зельевар, она постаралась не показать вида – любопытство брало верх. Девушка не знала причины столь необычного поступка, а значит, надо было узнать.
- Гулял? – осторожно спросила она.
- Можно и так сказать. Больше просто отдыхал…
- Устал? – все так же, не делая резких выпадов, чтобы не спровоцировать на конфликт, задала вопрос Гермиона.
- Не очень. Работа нравится, ученики хорошие, смышленые. Просто устал.
Последнее предложение было сказано чуть резковато, но было видно, что Малфой старается быть вежливым.
- Мне тоже здесь хорошо. Защита всегда была моим любимым предметом, не считая Нумерологию и Руны, но преподавать именно этот урок – большая честь для меня…
Гермиона говорила и понимала, что диалог, продолженный Малфоем, скорее формальность, чем предложение к дальнейшему разговору. Вовремя остановившись, девушка произнесла:
- Спасибо… профессор Малфой, я могу пройтись в одиночестве. Врядли теперь здесь мне будет угрожать какая-то опасность.
Она видела, как лицо Малфоя изменилось. Оно стало серым, еще более угловатым, чем обычно. У него было такое выражение, словно Драко напомнили о чем-то очень неприятном.
«Мерлин, что я говорю?»
Гермиона чуть не ударила себя по лбу, понимая, что в своем желании поговорить и узнать о Малфое больше, чем знала на данный момент, она перестала следить за словами. Конечно, волшебница ничего такого не сказала, но в случае с профессором Зельеварения, Драко Малфоем, любое слово, любое напоминание о прошлом может стать провокацией. А чем это может закончиться, неизвестно.
Играть с собственной судьбой Гермионе не хотелось. Она приняла решение. Остановившись посреди темного, освещенного слабо горевшими факелами, коридора, она посмотрела в уставшее лицо слизеринца и спокойно сказала:
- Я думаю, мне действительно лучше уйти…
Малфой поднял глаза на девушку.
Гермиона выглядела очень решительной. Она знала, что говорила. Да и у Драко не было особого желания сейчас с кем-либо общаться. Но что-то было такое, от чего он не смог отказаться.
- Боишься, что опять назову тебя плохим словом? – Юноша прищурил глаза и внимательно вглядывался в ее реакцию.
- Грязнокровкой, ты имеешь в виду? – Гермиона на секунду задумалась и ответила: - Я думаю, что ты уже перерос это, не так ли?
- В таком случае скажу, что иногда появляется искушение тебя поддеть.
- Только не вздумай это сделать в присутствии учеников, Малфой. Я с тобой тогда быстро расправлюсь.
- Не сомневаюсь, госпожа профессор Защиты от Темных искусств, - Драко шутливо поклонился. Это был сарказм?
Решив, что их очередной короткий диалог зашел в тупик, девушка повернулась к Малфою спиной и, бросив: «Спокойной ночи, профессор!», пошагала в сторону своего крыла. Но пройдя три метра, она резко остановилась, развернулась и, внимательно глянув на недавнего собеседника, задумчиво произнесла:
- Странный ты человек, Малфой…
Не дождавшись ответа, Гермиона скрылась за поворотом, оставив слизеринца в коридоре с очень удивленным видом.

Сдержанность и благоразумие не были сильной стороной младшего из рода Малфоев. Если Люциус мог убивать с улыбкой на лице, то Драко, скорее пошедший в мать, был более человечным и сентиментальным. В отрочестве он был довольно труслив. Это качество он перерос в шестнадцать лет, когда Драко пришлось впервые столкнуться лицом к лицу со злом.
Юноша был по-своему добр. Ведь он позволял любить себя Пэнси Паркинсон, этой странной, несимпатичной, но очень преданной девочке. А еще он очень ценил, тоже, правда, по-своему, дружбу Крэбба и Гойла. Драко искренне переживал смерть одного из них, Винсента Крэбба. Грегори он больше не видел. Ему не дали с ним встретиться на процессе в Визенгамоте, поэтому вот уже три года от бывшего друга у него не было ни весточки.
Похоже, Гойл тоже избежал участи своего отца. Насколько Драко знал, мать Грегори не была Пожирательницей, и гуманный суд Волшебного мира своим решением просто выслал ее из страны. Что же стало с ее сыном, неизвестно. Пока Драко не мог об этом думать.
Пэнси Паркинсон писала ему несколько раз в Шотландию, и в одном из посланий она сообщила, что выходит замуж за Монтегю, который играл в команде Слизерина по квидичу. Больше Малфоя никто не искал, о чем он и не волновался. Меньше всего ему хотелось бы столкнуться с кем-нибудь из прошлого.
Профессор Зельеварения не заметил, как прошел все лестничные пролеты, ведущие к его комнате в одном из подземелий Слизерина. Тихо открыв тяжелую дубовую дверь, не пропускающую сырость, идущую из подземных тоннелей, Драко взмахом волшебной палочки зажег огонь в камине и сел в глубокое кресло напротив.
В его голове до сих пор звучали слова, сказанные Грейнджер о том, что он странный. Это он-то странный? Кто бы говорил. Вот уж кто из них не от мира сего, так это именно она, Гермиона Грейнджер.
Малфой всегда поражался, как можно быть такой всепонимающей. Словно для нее не существовало никаких границ – добро она могла найти даже во зле, стоило только, как она наверняка считала, его поискать. Драко поражала ее храбрость. Он помнил, как остановился в бою с каким-то очень кровожадным монстром в битве за Хогвартс, когда увидел, как самозабвенно Грейнджер на пару с рыжеволосой малявкой Уизли боролась с самой Белатриссой Лестрейндж. Только, когда Молли Уизли, выкрикнув какое-то ругательство, приняла основной удар сумасшедшей Пожирательницы на себя, девчонки растрепанные и очень возбужденные начали потихоньку приходить в себя. Тогда впервые за много лет, Драко Малфой ощутил себя абсолютным ничтожеством. До этого он слышал, как Грейнджер пытала та же Лестрейндж, но девушка ничего так и не сказала. Единственное, что Малфой смог сделать, так это просто не выдать их. Потом его самого спас Гарри, выхватив из лап смерти прямо перед ее носом, а в Большом зале, он уже ничем не мог помочь воюющим с матерыми Пожирателями девушкам. Было слишком поздно…
Грязнокровка…
Слово же такое…
Ашаны всего за два года дали понять, что иногда нечистокровные могут быть намного лучше и чище, чем такие, как Малфои. За каждое неаккуратное слово в адрес таких волшебников, как Грейнджер полагалось довольно суровое наказание, которое заключалось в длительной медитации и молитвах о прощении – не самое приятное занятие, по мнению Драко. Но муж кузины Луизы по имени Лоран доходчиво объяснил, что такое быть изгоем. Даже в Шотландии, стране демократичных взглядов на магические сословия, знали и ненавидели Пожирателей и того, кому они поклонялись. Последним, но очень весомым аргументом против дискриминации стало известие Лорана о том, что сама Минерва Макгонагалл являлась наполовину Ашанкой. Ее мать, Лорелей Макгонагалл, была родом из этого древнего племени магов в Шотландии.
Малфой оторвал взгляд от огня в камине, отвлекшись на какой-то странный звук за маленьким окном. Так как замок стоял на обрыве, некоторые комнаты подземелий Слизерина были снабжены смотровыми окошками, размером с тыкву. Поэтому Малфой всегда был в курсе, какая погода снаружи или какое время суток, если он засиживался над новыми рецептами зелий. Поднявшись с кресла, он подошел к предполагаемому источнику звука. Но там уже была непроглядная ночь, и использовать магию, что бы что-то узнать наверняка не было смысла. Если это что-то и было рядом, то его уже давно нет.
«Ты становишься параноиком, Малфой» - сказал сам себе Драко и начал расстегивать воротник рубашки. Пора было ложиться спать. Завтра воскресение, а это значит, что у него очередное дневное дежурство на территории своего факультета и прилегающей к слизеринскому коридору площадки возле входных дверей. У студентов будет выходной, поэтому Малфою не удастся уединиться так, как сегодня. Прогулка вокруг замка позволила привести свои мысли в порядок. Теперь они не были такими хаотичными и болезненными. А встреча с Грейнджер так и вообще неплохо развеяла депрессию. Не окончательно, конечно, но это уже было что-то.
Сложив рубашку на стуле, Малфой приготовился ко сну. Когда он отодвинул полог своей кровати, чтобы лечь, его внимание привлекло нечто белое, лежащее на письменном столе, как раз перед тем самым окном. Взяв в руки кусок пергамента, как оказалось, это был именно он, Малфой вслух прочел на одной стороне:
- «Скоро настанет и твоя очередь, черное отребье!»
Мерзкий холод прошелся по позвоночнику и достиг затылка, неприятно пошевелив волосы. Медленно перевернув послание, он увидел две буквы «НД». Судя по кавычкам можно было определить, что это аббревиатура.
- НД, НД… Кто это?
Что же, эта ночь опять пройдет не так, как Драко хотел бы. Поспать точно не удастся. Это был не страх, нет. Тем более Малфой не очень понимал, чего ему надо бояться. А вот фраза «настанет и твоя очередь» предполагала, что уже есть возможные жертвы. А это уже настораживало…
Накинув на себя черный махровый халат, Драко опять сел в кресло перед камином. Его мозг начинал лихорадочно соображать. Но самое обидное заключалось в том, что помочь разобраться в этой записке, было некому.
* * *
Черная фигура, с головой закутанная в плащ, бесшумно приземлилась на одной из мрачных улиц Лондона, слезла с метлы и тихо постучала в глухую дверь. Через несколько секунд за ней послышались легкие шаги и таинственный женский голос произнес:
- Пароль.
- Смерть черному отребью! – отчеканил незнакомец в черном.
Послышался скрип засова и дверь открылась. Темная фигура ступила в пустоту.
- Все получилось? – спросил мужской голос, принадлежащий какому-то третьему лицу.
- Да, - ответил незнакомец. – Меня никто не видел. А у вас?
- Все вышло даже лучше, чем мы предполагали. Дом сгорел дотла в считанные секунды.
В голосе женщины слышалось маниакальное торжество.
- Кто следующий? – спросил третий голос.
- Паркинсон и ее муж Монтегю.
- А дети у них есть? – взвизгнула женщина.
- Да, сыну год.
- О! Месть будет еще более сладкой!
- Заткнись, дорогая. Ты становишься садисткой. Запомни, мы истребляем темных, но мы светлые.
- Мне ли не знать? – обиженно произнес женский голос.
Послышался скрип ветхих ступенек, и троица вошла в комнату на втором этаже. Человек в черном плаще повернулся и закрыл за собой дверь, на которой он одним взмахом палочки сделал надпись: «Новый Доминион»…
* * *
Гарри Поттеру этой ночью отдохнуть не удалось. Проводив Джинни домой, он вернулся и застал у дверей дома на площади Гриммо саму Нимфадору Тонкс. Женщина нетерпеливо выхаживала перед закрытой дверью и, увидев Гарри, быстро рванула к нему.
- У нас нет времени, Поттер. В городе произошел чудовищный пожар. По последним данным нам удалось выяснить, что сгорела семья Грегори Гойла. Вся. Жена и две дочери. Есть подозрение, что возгорание произошло не само по себе. Брусвер поднял на уши все Министерство. Но я не могла оставить тебя в стороне. Смотри, что я нашла там же…
Тонкс рывком достала из кармана своей фиолетовой мантии немного обгоревший кусок пергамента. На нем, красивым женским почерком было выведено: «Умри, сын Пожирателя!» На обратной стороне были написаны две буквы «НД»
- Ты думаешь, это мстители? – Гарри потер лоб.
- А, по-твоему, на что это похоже? Гарри, наверное, придется подключить Джинни. Она у нас специалист по таинственным организациям и их аббревиатурам…
- Я пошлю ей сову, - задумчиво произнес молодой мракоборец.
- Хорошо. Но тебе надо трансгрессировать на место происшествия…
- Может я на метле? Будет время подумать…
- Хорошо, Поттер, только не задерживайся.
- Мне твои выговоры потом ни к чему. Попробую прибыть как можно быстрее. Давай адрес…