Ваши любимые писатели и книги, И за что вы их любите

Может вы меня за психа подумаете,но мне нравится Пушкин.Особенно его стихи

Недавно перечитывала Френсис Элизу Бёрнет...решила занести её в любимые писатели. Уникальная женщина... если кто не читал, советую...

Взято из моего дневника:

"В воскресенье 28-го Августа, где-то в районе половины четвёртого заканчивала читать «Полёт над кукушкиным гнездом» Кена Кизи. Если ты не прочёл этой книги, уверяю, никогда не поймёшь этой жизни. Книгу страшно и больно не читать, а дочитывать. Кен с необыкновенной легкостью описывает все действия и происходящее. Он с такой же маниакальной легкостью пишет о том что, вот стоит Большая Сестра: горло под толстой повязкой, а половина её лица синяя и распухшая настолько, что глаза почти не видно. Это от нападения на неё Макмерфи на прошлой неделе, который, разбил стекло в двери дежурного поста и «ужас навсегда стёр с её лица любое другое выражение которое захочет придать ему», а потом схватил Сестру и разорвал её накрахмаленную форму спереди, обнажив этим «два шара с сосками, которые стали вываливаться, разбухая и разбухая до таких размеров, что никто раньше даже вообразить себе не мог» и одержал над ней полную победу. А потом, описав ещё несколько действий Кизи наносит просто таки сто, нет, миллионно тонный удар прямо тебе в трепещущее, и немного болящее сердце, которое после следующего разрывается, и ты чувствуешь, как лопаются внутри тебя капилляры и густая, пульсирующая кровь, красной жижей брызжет на стены твоего тела: спустя три недели отсутствия Макмерфи «дверь отделения открылась и чёрные ввезли каталку с табличкой, внизу на которой жирными буквами было написано: МАКМЕРФИ Р. П. ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ. А ниже чернилами: ЛОБОТОМИЯ.» Читая последнее цитируемое мною, я надеялась, что после этого мерзкого научного термина, при котором думаешь не об операции на лобную часть мозга, а о е чём-то жутко пошлом и «лоботомия» последуют три, или больше, точки. Но их не было. В конце предложения стояла напечатанная на компьютере в 1993 году аккуратная чёрная точечка. Ма-а-аленькая такая. От этого читать дальше было намного и намного труднее. Труднее даже, чем взбираться по крутой горе, труднее математического уравнения на доске, труднее, чем рассказывать, зачем ты стрелял сигареты у родителей. Труднее, чем смотреть на солнце без солнцезащитных очков, труднее, чем врать дежурным в школе, почему ты пришёл без формы, труднее, чем платить деньги в кассу, когда сидящая там в этой душной будке уже давно задохнувшись своим запахом, спрашивает, не мог бы ты пойти разменять свои деньги – у неё нет сдачи. Труднее, чем пытаться уснуть, когда вокруг тебя летает Смерть, шурша своим балахоном, когда поворачивает голову в поисках твоей маленькой, дрожащей душонки мечущейся в углу.… Это было, чуть ли не самым тяжёлым испытанием для меня. Это было даже труднее чем тогда, в лагере, когда я не решалась залезть в дупло дуба на Аю-Даге, и уже почти стемнело.
Но вам не понять НАСКОЛЬКО мне было трудно. Это можно понять, лишь прочитав ни больше, ни меньше чем, какие-то несчастные 285 страниц. О-о-о, это самые прекрасные и одновременно ужасные часы моего «пребывания» на этих страницах.
Сколь жестоким по отношению к читателю не было бы окончание этой прекрасной истории, книга может так же снабдить тебя и какими-то «заумными» и крылатыми в последствии фразами. Ну вот например: «Я должен оставаться глухим, чтобы слышать и дальше». Или же вот пару фрагментов, которые показались мне достаточно забавными:
«Санитары ввели нас, и у самой двери мы столкнулись с высоким костлявым стариком, он был подвешен на проводе, привинченным между лопаток. Оглядел нас жёлтыми чешуйчатыми глазами и покачал головой.
- Я умываю руки от всех этих дел, - сказал он одному из цветных санитаров, и провод утащил его дальше по коридору…. Пару человек, курсировавших по комнате, остановились посмотреть на нас; снова притащился костлявый старик, умывающий руки от всех этих дел…»
Надо отметить, что такого рода «дурдом» творился в буйном отделении, и этот старик просто круглосуточно «умывал руки от всех этих дел». Но Вождь и Макмерфи были из другого отделения, жаль не помню, к какой категории оно принадлежало. Рассказывать о том почему их перевели в буйное будет бессмысленно – я перескажу половину книги… Ещё, посреди ночи к наши героям, а именно Вождю Бромдену (огромному, как гора индейцу, играющему роль рассказчика) и Макмерфи, прискакал какой-то заросший желтозубый дед, и когда Вождь открыл глаза почувствовав звериный взгляд, он тут же начал прыгать по комнате крича во всю глотку: «Индеец, я в штопоре! Смотри меня! Индеец, я в штопоре! Смотри меня!». Его тут же увели и Макмерфи, не поворачиваясь в своей кровати, доложил Вождю: «Эй, Вождь, тут к тебе дружок приходил.» Потом вокруг стало тихо и тишину почти сразу нарушило знакомое «Что ж… Я умываю руки от всех этих дел».
Или когда Большая Сестра решала что на этот раз сделать с Макмерфи, чтобы заткнуть его со своим ирландским характером, и матом через каждое слово. Мак сказал, что, если она опять предпочтёт ЭШТ (Электрошоковую Терапию) то лучше увеличить напряжение, так как «Ему хотелось бы настроиться на восьмой канал, а то надоело всё время передавать новости с четвёртого». Это её задело, но она как всегда старалась не подавать виду. У неё вообще лицо было каменным, иногда дававшим трещину.
Вы уже, наверное, с тех пор как начали читать мою писанину, с трудом представляете, как же выглядит этот Макмерфи, о котором то и дело идёт речь. Рэндл Патрик Макмерфи (или как его называли острые «Мак», а детка Кэнди «Чёрт Макмерфи») был довольно таки высоким, крепким мужчиной, Ирландской крови с примесями «грязи». На носу у него был шрам как трофей от недавней драки до прибытия в психушку, который он частенько чесал, загорелое лицо, буквально пахнущее здоровьем, рыжие волосы и такого же цвета баки. На груди у него были не волосы, как у обычных мужчин, а прямо таки шерсть. Рыжая, как у нахального задиристого пса. Руки у него были крепкие, побитые в многочисленных драках, на костяшках одной была татуировка. С плеча злобно посматривала чёрная пантера, грудь колесом. Когда он шагал по коридору, то железо на каблуках его ботинок высекало молнии. Ещё одна деталь его гардероба, которая упоминается в романе, это чёрные атласные трусы с резвящимися на них белыми китами. Эти трусы сыграли не абы, какую роль в рассказе…. Но наркотик хорош тем, что его удаётся получить в небольших дозах. Так что лучше сами почитайте книгу.
Have fun!))"

Воть... Что хатели - тои палучили)

Це повідомлення відредагував Воробей - Oct 6 2005, 20:27

Я вообще обожаю фэнтези. Мои любимые книги - Толкин "Сильмариллион", Перумов "Кольцо тьмы" и А.Парфенова "Расплетающие сновидения".

Весь Перумов, почти весь Толкиен, Семеновский Волкодав и многое другое

Похоже психов люблю ток я))) Крутя!))

Джером Д. Сэлинджер. Его "Над пропастью во ржи" - =rulezz=

Я думую все мы увлекаемся одной и той же литературой.
1)Уильям Голдинг "Повелитель мух"-опроверг теорию,что все мы рождаемся невинными,еще раз доказал что зло живет в нашей душе и мы не можем спрятатся от него или убежать.Кстати у Фонвизина "Недоросль" написана о том же.
2)Рей Бредбери "451 по Фаренгейту"-пророческая книга,уже сейчас большинство людей перестали мыслить.Самое интересное,что в Америке это 90% населения,а наша страна теперь во всем пытается равнятся на США,вопрос:К чему нас это приведет!
3)Ричард Бах"Чайка Джонатан Ливингстоун" еще не переварила до конца,но так понятно,что мы должны стремится постоянно к идеалу и не тратить жизнь на ненужную толкотню(по другому и не назвать).
Так же уважаю классиков,за совремнность их тем(думую так будет всегда).

Не знаю как другим, а мне вот понравилась книга "Портрет Дориана Грея" писателя Уайльд. Советаю всем прочитать. : )