Работа №1.
Показати текст спойлеру Капелька воды вытекает из-под плотно сомкнутых век левого глаза, и струиться по щеке. Мышцы на руках взбугрились, пытаясь удержать вырывающееся из моих объятий тело на одном месте. Разум отказывается поверить очевидному и лихорадочно придумывает какие-то нелепые отговорки. Губы шепчут глупые слова, задевая непослушные волосы удерживаемого мной человека. Он кричит. Громко. А я не хочу верить его крикам и продолжаю что-то быстро шептать.
На мое плечо опускается рука. Пронзительный взгляд голубых глаз из-за очков. Я с трудом разбираю то, что пытаются выговорить губы, но не слышу.
Крики боли и злости, вспышки проклятий, безумный смех, который заставляет скривиться. Здесь слишком громко, но я ничего этого не слышу. Для того чтобы появился звук, я должен поверить в произошедшее, но я упрямо отказываюсь сделать это. Мне едва удается отлепить пальцы от собственных предплечий, в которые я впился, чтобы не допустить еще одной смерти. Наверняка останутся синяки, но это уже не важно.
Успеваю заметить, как мальчик, вырвавшись из моих рук, почти бежит в сторону этой Лестрейнж, гримаса удовольствия на лице которой, сменяется удивлением с едва уловимыми нотками страха. Стремительный поворот – и вот уже не слышен стук ее каблуков о темный кафель и громкие удары, впечатывающихся в пол кроссовок.
Не хочу больше здесь находиться. Да, пусть все еще продолжается битва, но мне наплевать. За мальчиком присмотрит директор, мне больше нечего здесь делать. Крепко сжимаю в руке кулон-портключ и одними губами выговариваю пароль.
Ночной лес, в который я перенесся, встречает меня прохладой и тысячами запахов. Огрызок желтой луны лениво выглядывает из-за темной тучи и насмешливо улыбается мне. Я знаю, что совсем скоро эта пародия солнца, способная лишь отражать его лучи, не загораясь самой, заполучит меня в свои объятия, но до тех пор у меня есть еще неделя.
Кроны деревьев о чем-то шепчутся у меня над головой, пытаясь утешить и отвлечь от заполнивших мой разум мыслей, у них плохо выходит, но я все равно благодарен за это проявление заботы. Тяжелые капли дождя стекают по лицу и остаются на губах прощальным поцелуем.
А я куда-то бреду.
Не понимая, куда и зачем.
На самом деле это неважно, главное, не останавливаться. Пока ты идешь, ты занят мыслями о том, чтобы не упасть. Это ненадолго отвлекает. Мокрая земля чавкает под ногами, пытаясь не выпустить из своих гостеприимных объятий мои ноги.
Внезапно разыгравшийся ветер развевает полы моего старенького пальто, забирается под одежду, играет с волосами, запутывая в них свои призрачные пальцы. Ты тоже любишь запускать свои руки в мою шевелюру, и, притягивая к себе, прислоняться лбом к моему лбу, подолгу разглядывая мои глаза. Ты говоришь, что они похожи на липовый мед, а ты любишь мед, значит, и мои глаза ты тоже любишь.
Ты любишь меня самого.
Ты… ты…
Ты любил.
Любил?
Разум отказывается верить этой безумной мысли внезапно посетившей его. Ты не мог умереть! Нет! Ты же мне обещал!
С силой дергаю себя за волосы рукой, пытавшейся воссоздать твои прикосновения. Мерлин, как же больно.
Ноги больше не могут держать мое тело и, сделав последние неуверенные шаги, я едва успеваю прижаться к дереву, обнимая его. Холодная и мокрая земля подо мной, неровная поверхность кроны, царапающая щеку, ледяные капли дождя, насквозь промочившие одежду, и кажется, меня самого. Они проникли через кожу внутрь и теперь, заменив собой кровь, бегут по венам и артериям, постепенно заполняя собой сердце. Я слышу его гулкие, ускоряющиеся с каждой секундой удары. Оно бьется в агонии, словно одно неосторожное слово, даже непроизнесенное вслух, могло запустить какие-то необратимые процессы.
Пальцы рук начинают неметь, а глаза, не в силах больше наблюдать за оплакивающей тебя непогодой, закрываются сами собой.
Забери меня, я умоляю!
Я ведь помню, когда-то давно, я точно также сидел в этом лесу, думая о неотвратимо приближающейся смерти. Лишь твое внезапное появление смогло отогнать ее от меня. В первый момент я не поверил в то, что ты не моя уже так полюбившаяся галлюцинация, и просил оставить меня в покое хотя бы сейчас, бормоча что-то про твою нелюбовь и мою усталость от бесполезных попыток удержать в себе горечь осознания этого факта. А ты не слушал меня. Просто подошел и, подхватив мое продрогшее тело, аппарировал в какой-то домик. Аккуратно, почти бережно, опустив меня на низкую кушетку, ты суетливо убежал в кухню, велев не шевелиться. А я и не мог. Мне почему-то было хорошо и очень тепло. Но тепло не телу, обласканному согретым каминным огнем воздухом, к которому постепенно возвращалась чувствительность, а чему-то ворочающемуся между ребер. Казалось, что моя волчья сущность полностью доверилась тебе и теперь, чуть лениво мурча, дожидалась дальнейших действий. А ты появился с клетчатым пледом и дымящимся стаканом, наполнившим ароматом корицы, лимона и меда комнату.
Поставив стакан, заключенный в посверкивающую сферу стазиса, на тумбочку и, бросив плед в стоящее рядом с камином кресло, ты потребовал, чтобы я поднял «свою промерзшую насквозь тушку» и следовал за тобой.
Понаблюдав пару минут за моими бесплодными попытками поднять закоченевшее тело с кушетки, ты, тяжело вздохнув, закинул мою руку себе на шею и почти волоком утащил в ванную. Осторожно опустив меня на непонятно зачем оказавшийся здесь стул, ты взмахом палочки наполнил огромную металлическую чашу, в которой могли бы с удобством разместиться несколько человек. Едва заметные ручейки пара весело заструились над водой. Еще один тяжелый вздох, и я чувствую прикосновения твоих пальцев, ловко расстегивающих пуговицы моей рубашки и брюк. Ты что-то говоришь, явно пытаясь скрыть за деловитостью смущение, а я ничего не могу с собой поделать и просто теряюсь в вихре заполнивших сознание чувств: тут и смущение, и ожидание, и непонятно откуда взявшееся желание, чтобы это длилось вечно. Руки, осторожно опускающие меня в воду, прислоняют меня к бортику и осторожно запутываются в волосах. Лимонный запах шампуня дразнит ноздри своей кислинкой, а пальцы нежно массируют кожу головы, заставляют волка внутри меня, да и меня самого, довольно пофыркивать.
Позже, закутанный в огромное пушистое полотенце и плед, я пытаюсь пить невозможно горячий «лечебный коктейль по старинному семейному рецепту», а ты сидишь рядом и растерянно гладишь меня по волосам. Мне тепло, уютно, и впервые за несколько лет, моей странной «болезни» – как ее предпочитает называть директор, хотя я считаю это проклятьем, – спокойно. Я первый раз, после моего очередного перерождения не чувствую себя сломанным и никому не нужным. Горячая ванна заставила тело почти забыть о физической боли, а ты – о душевной. Я морщусь: несмотря на всю прелесть запаха коктейля, вкус у него крайне специфичный. Тихий смех, который ты объясняешь моим умилительным выражением лица, против воли растягивает мои губы улыбкой. Узнав причину моего недовольства, ты срываешься с места, заставив меня нервничать и судорожно перебирать все мои действия, слова и гримасы, которыми я мог обидеть тебя. Чтобы не злить тебя, если ты все-таки вернешься, я залпом выпил чертово лекарство.
Ты появился с хитрой улыбкой и каким-то небольшим свертком, развеяв все мои сомнения. Закрыв рукой мои глаза, ты попросил открыть рот, я просто не мог сопротивляться этой просьбе и доверчиво разомкнул губы. Твои пальцы осторожно положили мне что-то на язык, это что-то сразу начало таять, заполняя рецепторы потрясающим кофейным ароматом и шелковой тягучестью. Шоколад! До тех пор я никогда не любил его, но твоя забота диаметрально поменяла все мои вкусовые пристрастия. После съеденного мною первого кусочка, я осторожно отвел твою ладонь от своего лица и, найдя шоколадную плитку, отломал от нее небольшую дольку и неуверенно протянул свою руку к твоим губам. Ты не возражал и, осторожно выхватив языком шоколад из моих пальцев, расплылся довольной улыбкой.
Было так забавно кормить друг друга шоколадом весь вечер, что-то рассказывать, а потом уснуть, переплетя пальцы рук.
Наутро я был очень благодарен тебе за то, что ты ни о чем не спрашивал, хотя, я более чем уверен, что ты уже тогда знал, зачем я ухожу каждое полнолуние.
Наш первый, неловкий, невинный поцелуй случился тогда же. В кухне, когда мы, дурачась, готовили завтрак, а ты, пытаясь отобрать у меня что-то, дернул за руку на себя. Было так странно чувствовать твои руки, обнимающие меня, ощущать свои – на тебе. Губы осторожно коснулись твоих все еще едва заметно пахнущих шоколадом губ. Простое прикосновение, но оно было… Я так и не смог найти определения всему, что происходило в тот момент в моей душе. Единственное, что я смог понять – мое сознание больше не отрицает мою вторую сущность, ты смог примирить меня с ней.
Кулак сам собой бьет ни в чем не повинное дерево. Один удар. Второй. Третий. А я так и не могу остановиться, пытаясь этой болью выместить ту, что сильно ранила моего душевного волка. Он беснуется внутри, пытаясь выбраться наружу. Пытаясь найти тебя. Живого. И с какой-то обреченностью, будто понимая, что ничего не выйдет, сворачивается в клубок, надеясь унять боль. Кровь, текущая из костяшек, смешивается с дождем, в голове какой-то странный шум, мешающий сосредоточиться.
Наконец, выдохшись, я второй раз за сегодняшние сутки, сжимаю в руке кулон и, перебарывая себя, тихо и отчетливо произношу: «Сириус».
Гранитные плиты с выбитыми на них именами и привычная для этого места тишина, встречают меня. Я давно выучил маршрут и, не задумываясь, почти на ощупь бреду к могилам друзей. Пальцы сами собой обводят причудливые вензеля, изображающие буквы.
Губы сами собой начинают шевелиться, я захлебываюсь словами, пытаясь хоть что-то объяснить:
– Прости меня, Джеймс, я не смог спасти его. Ты и сам должен понимать, как сложно удержать нашего друга, который думает обо всех кроме себя. Он же не раз и не два подставлял свою спину врагам, пытаясь спасти тебя на аврорских рейдах. И у него почти всегда выходило, только не в этот раз. И почему я так и не смог уговорить его от этого идиотского противостояния с сестрой? Я не сказал, да? Именно оглушающее заклинание Беллатрисы отправило его в Арку, про которую он так много читал вечерами, пытаясь найти способ спасти своего дядюшку Альфрада. Ты помнишь, он рассказывал, что тот позаботился о нем после побега из дома? А после… После очередной неудачной попытки Вол… Волдеморта подчинить Альфрада себе, тот велел Люциусу и Бэлле бросить мистера Блэка в Арку. Откуда я все это знаю? Бэлла не смогла удержаться от того чтобы не рассказать Сириусу о смерти единственного родственника, которого он любил. Это случилось летом, и почти месяц мы провели в нашем домике. Сириус не вставал с постели, а я пытался хоть как-то отвлечь его. Я читал ему найденные в шкафчике гостиной маггловские книги. Вскоре я заметил, что хоть какой-то интерес у него вызывают книги про странного детектива и его друга-доктора. Я практически сутками читал ему истории их приключений, переживая все жизненные перипетии вместе с ними. Момент смерти сыщика и дальнейшее описание чувств его друга заставило меня надолго замолчать, с ужасом примеряя на себя подобную ситуацию. Я долго не мог поверить тому, что смерть так легко могла сломать все то, что два человека выстраивали долгие месяцы.
А Сириус… Сириус тогда в первый раз, после смерти дядюшка заговорил, он притянул меня к себе и, обнимая, долго шептал, что никогда не оставит меня. Я несколько дней не мог заставить себя взять в руки книгу, но когда все же переборол себя, я снова плакал. Плакал, но уже от счастья. Неугомонный детектив сумел выжить! И пусть это вышло едва ли не случайно, факт остается фактом, он вы-жил! Сириус странно отреагировал на прочитанную мной сцену встречи двух друзей. Он вскочил с постели, так легко, будто не провел в ней долгих дней без движения, и умчался в гостиную. Вернулся он с огромной стопкой гримуаров. Он них жутко фонило темной магией, но я просто не мог отобрать у Сириуса то, что позволило ему вернуться к жизни. Теперь мы вместе искали способы вернуться из Арки, дядюшку Альфрада это уже не спасло, но мы узнали много нового.
Осипший голос прерывается, чтобы глотнуть немного воздуха, а мое сознание пронзает страшная догадка. Сириус точно знал, как можно выжить, побывав за призрачным занавесом, я заставил его вызубрить все возможные ритуалы. Но… но если он не вернулся, это может означать лишь одно – он не захотел возвращаться.
– СИРИУС, ПОЧЕМУ?! Ты же обещал мне!
Камень надгробия обжигает ледяными прикосновениями мою спину, но мне все равно. Ведь тот, кого я люблю… Или любил? Проклятье! Как же все это сложно! Я люблю тебя! ЛЮБЛЮ! А ты… ты смог уйти от меня. Видимо, образ неугомонного сыщика пришелся тебе по душе, и ты нашел забавным примерить его роль на себя. Я бы посмеялся вместе с тобой, но не могу. Не потому что тебя нет рядом, вовсе нет, ведь смеяться вместе можно и с тем, кто находиться за тысячу миль от тебя, а потому, что я не могу смеяться. Смех сломался во мне, вместе со сломанным сердцем.
Усиливающийся дождь наотмашь бьет по моим щекам, пытаясь привести меня в чувство. О, кажется, это уже не дождь.
Я чувствую обжигающие прикосновения чьей-то ладони мерно опускающейся мне на щеки.
Снейп?!
Заплетающийся язык не дает мне в полной мере выразить своего недоумения, но Снейпу этого и не нужно. Подхватив меня, как мешок с каким-то не очень важным, но дорогим ингредиентом, он куда-то аппарирует нас. Еле успеваю вырваться из рук Снейпа и отбежать на пару шагов. Меня рвет, долго и сильно. Кажется, я слишком привык к портключам. К губам прижимается стеклянный бок фиала и настойчивый, но лишенный всяких эмоций голос заставляет меня выпить это. Отвратительный вкус! Чтобы хоть как-то смягчить ужасающее послевкусие тянусь к левому карману, в котором лежит небольшая плитка шоколада. Ее туда положил… Только не снова, пожалуйста! Но нет, мой разум отказывается подчиняться мне и я плачу. Впервые за весь этот безумный день. Слезы текут по щекам бесконечным потоком, лишая меня возможности говорить, я могу только часто вдыхать воздух, и судорожно сжимать в руках подаренный тобой кулон и оставленный в моем кармане шоколад.
После первого полнолуния проведенного в твоей компании, я почувствовал острую потребность видеть тебя как можно чаще. И ты сделал все, чтобы выполнить мое желание. Ты терпеливо изучал анимагию, чтобы мне было не так скучно и одиноко. Я жутко боялся навредить тебе, когда ты в первый раз заставил меня остаться с тобой, но, видимо, мой внутренний волк настолько привык к тебе, что узнавал в любом обличии, и лишь довольно порыкивал, когда мог заставить тебя поиграть с ним. А после каждого перерождения ты кормил меня шоколадом. Сначала только в полнолуние, затем раз в две недели, а потом уже каждый день. Тебе нравилось целовать мои губы, языком собирая с них капельки растопленного шоколада. А я просто любил целовать тебя. Я был почти счастлив в такие моменты.
Опять чья-то рука, которую я успеваю перехватить в последний момент у своего лица.
Ах да, Северус, а я уже почти забыл о тебе.
Выслушав указания Снейпа, велевшего немедленно переодеться, выпить оставленные на тумбочке флаконы, в указанном порядке, попытавшись ничего не перепутать и «выпустить, наконец, из рук этот чертов шоколад», я смотрел за тем, как он скрывается за дверью.
А что это за место? С трудом заставляю себя найти хоть какой-то герб и едва удерживаю себя от крика. Слезы начинают течь с новой силой. Я в особняке на Гриммо, 12. В спальне Сириуса. Это какая-то насмешка судьбы? Или Снейпа? Нет, я верю, что даже он не настолько жесток. Может, он просто забыл? Перепутал?
Сворачиваюсь клубочком прямо на полу, уподобляясь внутренней сущности.
Наплевать, на то, что Снейп, вернувшись, застанет меня в таком состоянии. Наплевать! Хотя нет, я точно помню, что где-то тут есть сигареты. Мы спрятали их вместе с Сириусом в год, после смерти его незабвенной матушки. Ему настолько хотелось хоть в чем-то пойти против родителей, и он выбрал обычные магловские сигареты, вместо привычных чистокровным аристократам трубок. Мой милый Сириус, ты слишком отличался, нет, все-таки отличаешься, от всех этих условностей, взять хотя бы твоего друга, то бишь меня, он был оборотнем. Хотя тебе почему-то больше нравится немецкое вервольф. О, друг мой, я всегда буду бережно хранить воспоминания о каникулах, проведенных в Швейцарии. Мы попробовали множество сортов разного шоколада, погуляли по тихим и не очень улицам, посмотрели на звезды. И конечно целовались.
Упоительно сладкие шоколадные поцелуй. А еще ты шептал мне какие-то немецкие, непонятные слова, ласково расчесывая мои волосы пальцами. И целовал. Целовал. Целовал! Будто боялся, что не успеешь.
Губы до сих пор помнят прикосновения твоих пальцев, обводящих их контур. Невольно поднимаю руку и незаметно, словно прячась от кого-то, прижимаю ее к губам.
Не то!
Совсем не то!
Твои пальцы были тоньше! С ухоженными ногтями и едва заметной мозолью на первой фаланге указательного пальца.
Жаркая волна поднимается от ног все выше и выше, заставляя содрогнуться всем телом. Крепче обнимаю себя руками, пытаясь сохранить каплю тепла, которую подарили мысли о тебе. Трудно дышать, воздух загустел, и каждый вздох стоит невероятных усилий. Прикрываю глаза, и блаженная темнота принимает меня в свои объятия.
Прикосновение чьих-то рук, поднимающих меня с пола, ненадолго вырывает меня из небытия, но это мгновения настолько мимолетны, что я даже не успеваю понять того, кто озаботился моим перемещением.
В моей уютной темноте так тихо и спокойно.
В ней нет мертвых.
Есть только я и ты.
И наши поцелуи. И кусочки шоколада.
А еще есть теплые объятия, которые укрывают меня от всего мира, заставляя поверить в существование рая.
Где я? На самом деле это неважно. Здесь уютно и здесь есть ты. Этого мне достаточно для счастья.
Капельки воды струятся по моему лицу. Какие же они холодные! Недовольно морщусь и чувствую прикосновение теплых пальцев, стирающих мокрые дорожки с моих щек. Полоса ткани на моем лбу вновь переворачивается.
Тихий голос уговаривает меня приоткрыть рот, и мне почему-то совсем не хочется сопротивляться. С усилием разжимаю слипшиеся губы и чувствую холодный стеклянный бок, прислонившийся к ним. У меня нет ни единой возможности помешать происходящему, поэтому я покорно глотаю потекшее мне в глотку лекарство.
Снова сон? Наверное, и мне и вправду лучше спать, потому что в реальности случилось что-то плохое. Я не помню, что, но мне этого и не нужно. Я не должен помнить. Потому что я не хочу.
В следующий раз меня возвращает к реальности слабые, будто боящиеся причинить мне боль, объятия. Сильные руки бережно обнимают мое тело. Тепло. Так тепло мне было только с тобой.
Горло перехватывает тонкая нить горечи, которая не дает мне вдохнуть. Тихо всхлипываю, и понимаю, что по щекам катятся слезы.
Мерлин, я не плакал уже столько лет. А теперь слезы почти ежечасно оставляют соленые дорожки на моих щеках.
Теплые, чуть грубые и жутко знакомые пальцы нежно стирают влагу с моих ресниц.
Что?
Как такое возможно?!
Осторожно открываю глаза, пытаясь не дать себе поверить. Ведь так больно верить в несбыточное. Но эта сладкая боль, она искушает меня. Она заставляет обманывать самого себя, говоря, что все произошедшее – всего лишь кошмар. Они так часто мне сняться, что я хочу поверить этим утешающим мыслям. Но есть одно «но»… я точно знаю, что это не сон.
Я знаю, что было заклинание. Знаю, что была Арка. Знаю, что была прощальная улыбка, проскользнувшая по твоим губам.
Тихий шепот вырывает меня из воспоминаний, а губы, осторожно прижимающиеся к виску, придают всему еще большего сюрреализма.
-Mein Scheinchen, открой глаза. – ты шепчешь мне эти слова, дыханием шевеля прядки волос возле уха.
Я не могу. Я боюсь! Боюсь, что моя чудесная галлюцинация исчезнет, как только я увижу трещинки на потолке.
Теплые пальцы мягко проводят по моим ресницам и… я сдаюсь.
Ты смотришь на меня своими синими глазами, в которых стоят слезы и, наконец, словно решившись на что-то, целуешь меня.
Я счастлив!
Пусть все будет отложено на потом. И то, как ты смог выжить. И то, как ты узнал о том, что я в твоем доме. И то, куда делся Снейп.
Сейчас все это просто неважно.
Удобно устраиваюсь в твоих теплых объятиях и, счастливо вздохнув, засыпаю с улыбкой на губах.
|
Работа №2.
Показати текст спойлеру Вместе по жизни.
«Я оборотень, а она прекрасная женщина… Я люблю её, я хочу быть с ней. Но если я люблю её, я должен оставить её. Мы не можем быть вместе, ведь я… оборотень…» Усмехаясь своим мыслям, на секунду прикрываю глаза. А что, если это причинит ей боль? Что, если мой уход сломает в ней тот стержень, который все вокруг так ценят? Как я буду жить после этого? Как? Тихо вздыхаю и задумчиво смотрю в окно. А как уйти? У меня нет на это сил. Да-да, я трус и слабак и не отрицаю этого. Стук в дверь… Чёрт! Кого там так не вовремя принесло? Вздыхаю и иду открывать дверь. На пороге стоит Нимфадора…
- Тонкс. - хрипло поприветствовал я её.
- Привет, Ремус! - она так тепло мне улыбнулась, что одна часть моей души запела, а вторая завыла…
- Что-то случилось? - ей нельзя быть здесь.
- Нет… Может, впустишь меня? - немного приподняла бровь девушка.
Тихо вздыхая, я открываю дверь пошире, впуская её.
- Давненько я здесь не была… - осматриваясь, произнесла Тонкс.
«Лучше бы и не была»… мрачно думаю я.
- Эм… по какому поводу визит? - я понимал, что это выглядит очень невежливо, но чем больше она здесь находится, тем тяжелее будет расставание, ведь с каждой секундой, проведенной с этой женщиной, я все больше и больше к ней привязываюсь…
Она чуть нахмурилась и тряхнула своими на этот раз синими волосами.
- Я давно тебя не видела… Вот и решила проведать.
- Оу… Чай, кофе, тыквенный сок?
- Кофе. Спасибо, Ремус. - она снова мне улыбнулась и внутри меня будто что-то оборвалось.
Какая же она всё-таки красивая. Я сглотнул и отправился на кухню. При приготовлении кофе, я, конечно, не смог обойтись без того, чтобы не уронить ложку. Как всегда, когда она рядом.
- Болван старый… - тихо пробормотал я, неся кофе для себя и для неё.
Тонкс взяла кофе и села в одно из кресел. Видя, что я не собираюсь начинать беседу, она решила взять ситуацию в свои руки.
- Ммм… как поживаешь? - неуверенно начала она, оглядывая меня. Конечно, это был лишний вопрос. За последнее время я сильно похудел, а волосы так почти совсем стали седыми.
- Хорошо, а ты? – соврал я, усталость говорила сама за себя.
- Да не очень как-то… - сказала она и сделала глоток из кружки. Тонкс явно все поняла.
- У тебя какие-то проблемы? - насторожился я.
- Да нет, что ты! - поспешно заверила она меня. - Просто одиноко очень.
Она посмотрела мне в глаза. Я с трудом отвёл взгляд.
- Так сходи куда-нибудь… - сказал я тихо, пряча глаза. Я боялся увидеть в её глазах боль.
- Да не хочется что-то, - тихо сказала она и я услышал в её голосе боль, которая была замаскирована под скуку.
Ей больно от моих слов… Господи, как хочется её обнять и утешить. Я тихо вздохнул и посмотрел ей в глаза.
- Ремус, я… - она чуть запнулась и я понял, что лучше мне не слышать того, что она хотела сказать.
- Не надо. - я тихо одёрнул её, вновь опустив взгляд. Она громко сглотнула.
- Ремус... - в её голосе была боль, сожаление, печаль. Я поставил кружку на стол и скрестил руки на груди, чтобы не потянуться и в порыве нежности не обнять ее.
- Нимфадора… - твёрдо сказал я. И откуда у меня это твёрдость? Ведь внутри сердце разрывается от боли, а лёгкие будто заледенели. – Нет.
Одно простое слово, в другой раз ничего бы толком не значащее, сейчас заставило её испытать такую боль, что мне пришлось скрестить пальцы так, что костяшки на руках побелели, только бы к ней не подойти.
- Я поняла. - тихо сказала она. – Я пойду.
С этими словами, она, не прощаясь, встала и, поставив на стол чашку с недопитым кофе, ушла, плотно закрыв за собой дверь.
Я опустил голову и закрыл глаза. Казалось, что вся энергия ушла, я был полностью опустошен. Я не знаю, сколько я так просидел, может секунды, может минуты, может часы… Но после я встал и отправился спать. Мой разум был пуст, взгляд холоден, а лицо казалось неживым. Так я и жил. Стимула не было, не было мыслей, не было чувств… Я жил как робот, просто удовлетворяя потребности в пище, гигиене и жидкости.
Спустя пять лет
Я решил пойти в магазин, дабы купить чего-нибудь съестного. Я шёл по улице. Моё лицо было пустым. Люди чуть ли не отпрыгивали подальше от меня. Обычно такие лица были у убийц. Я проходил мимо какой-то скамейки, когда мне показалось, что сидящая на ней женщина мне знакома. Похоже, она думала о чём-то серьёзном. Вдруг с моего лица слетела маска. Я узнал ЕЁ, я понял, кто это, но должен был знать наверняка.
- Мисс? - тихо сказал я и женщина обернулась. Я замер. Да, Ремус, ты не ошибся. Перед тобой никто иной, как Нимфадора Тонкс.
- Р-ремус? - неуверенно спросила она и её волосы стали красными.
Волна боли и радости прошла по моему телу. Только сейчас я осознал, как сильно по ней скучал.
- Дора… - прошептал я и вмиг оказался рядом, обнимая её за плечи.
- Ремус. - сказала она так, словно всё ещё не верила в то, что это происходит наяву. Она крепко обняла меня.
- Да. - ответил я, хотя ее реплика и не нуждалась в ответе.
- Ремус… Я не была уверена, что ты всё ещё живёшь здесь. Я пыталась начать всё сначала, но ничего не вышло. Прости, что всегда причиняю тебе боль. - прошептала она со слезами на глазах.
- Мы оба несчастны друг без друга… Я думал, что смогу всё пережить, если ты будешь счастлива без меня, и это так. Но у тебя не вышло… Я не могу без тебя.
- И я. - тихо ответила она, нежно поцеловав мои губы. Казалось, что свет озарил наши лица, давая энергию, чтобы жить.
Теперь, она будет рядом со мной и я больше никогда не отпущу её. Мы будем вместе вечно. Я будто очнулся ото сна, кошмара, который убивал меня. Только сейчас я заметил, как вокруг красиво: вся улица усыпана горами крошечных снежинок, будто укрывая землю и дома снежным пледом. Некоторое время мы смотрели на этот дивный пейзаж, который не замечали раньше, а после переплели свои пальцы и вместе пошли по заснеженной улице, любуясь окружающим, таким внезапно прекрасным миром и друг другом. Мы шли вместе по жизни и казалось, что жизнь вечна… Для нас она была вечна.
|
Відправлено: Sep 11 2012, 05:54
